Жизнь как КИНО, или Мой муж Авдотья Никитична - Элеонора Прохницкая

Сосновка находилась в часе езды от Москвы, во что трудно было поверить, видя ее вековую отсталость. В деревне было две достопримечательности: один-единственный колодец и электричество. Это все. Ни газа, ни магазина, ни дорог, ни подъездов к ней не было. Нет, в сухую погоду, конечно, можно было проехать, а вот если дождик пройдет… Но зато деревню кольцом окружал лес, стояла неправдоподобная, сказочная тишина, и был такой пьянящий воздух, который хотелось пить большими жадными глотками…

Их дом был виден издалека. Он возвышался над остальными, как второгодник в классе. На целую голову, вернее, на целый чердак он был выше других домов. Его построил еще до революции староста этого села. И он сам, и все его дети были двухметрового роста и срубили дом по себе. Сейчас он почернел, покосился и требовал серьезного ремонта. Ольгин муж Виктор решил заняться вплотную ремонтом в своей отпуск. Пока он покупал потихоньку инструменты, гвозди, завез машину песка, цемент…

В дом они привезли кое-какие вещички, посуду. Поставили и застелили, на всякий случай, три одинаковые кровати — сетчатые с деревянными спинками. Ольга купила портативную двухконфорочную плиту и к ней два пузатых газовых баллона. Завезла кое-что из консервов, крупу, сахар, чай, варенье…

Ольга с Виктором и с Сережкой приехали в деревню рано. Утро было погожее и солнечное. Они вылезли из своего старого «Москвича», который Виктор «припарковал» у покосившегося забора, и через сломанную калитку, болтавшуюся на одной ржавой, скрипящей петле, вошли на участок. «Боже, какой рай!» — подумала Ольга, глядя на большой тенистый сад. Ей до сих пор еще не верилось, что все это — и этот огромный сруб, и этот заросший тихий прудик, вырытый старыми хозяевами для полива огорода, и эти заброшенные, давно никем неухоженные кусты и деревья — все это принадлежит теперь им.

Виктор достал ключи и хотел отпереть сени, через которые лежал путь в избу, но ключи ему не понадобились. Металлические петли, на которых висел большой замок, были вырваны вместе с гвоздями. Дверь была едва прикрыта.

— Подождите, не входите, — сказал Виктор жене и сыну, — я посмотрю, что там! — Он вошел в сени и огляделся. Увидев на двери в избу висячий замок, успокоился. — Кажется, все в порядке! — Он хотел было открыть замок, дотронулся до него рукой — замок с перепиленными ушками едва держался в петле.

Виктор вошел в избу и замер: все кровати были раскрыты, и на чистых белых простынях виднелись следы грязи, будто по ним ходили в грязной обуви. На столе стояли открытые консервные банки. На газовой плите чернел, в прошлом белый, а теперь сильно закопченный, эмалированный чайник. В нем было подгоревшее какао. На вешалке, где Виктор оставил свои старые вещи — американские джинсы, джемпер, шерстяную шапочку-петушок и его любимые сапоги-луноходы, так необходимые в деревне, — было пусто.

На полу под кроватью валялись оторванные солдатские погоны и солдатские кирзовые сапоги. На тумбочке возле кровати лежал топор, тот самый, который Виктор купил для ремонта дома…

Виктор услышал сзади себя дыхание и оглянулся. За его спиной стояли притихшие Ольга с Сережкой. Первым нарушил молчание Сережа:

— Пап! А зачем он приготовил топор? Он что, хотел убить нас, если бы мы его здесь застали?

— Нет! Ну что ты, Сережа! — попытался успокоить его Виктор, но Сережа схватил Ольгу за руку и потянул ее:

— Мама! Я не хочу здесь быть! Я домой хочу, в Москву! Ну поехали, мама, поехали!..

Ольга вышла с ним в сад. Через забор ее увидела и помахала рукой соседка Клавдия Васильевна, тоже, как и они, «дачница», в прошлом учительница литературы, теперь — на пенсии, милая, тихая женщина.

— У нас неприятности, — сказала Ольга, — кто-то залез в наш дом!

— Я видела, что у вас свет два вечера подряд горел. А сегодня утром, перед самым вашим приездом, молодой человек вышел из дома, блондинчик, невысокий. Я подумала, может, родственник ваш. На нем была шапочка и сапоги Виктора. И куртка защитного цвета типа солдатской… Но погон не было…

— Погоны он в избе бросил.

— Так, значит, солдат? Опять сбежал, стало быть! О господи! Сколько же беды нам от этих солдат!

— От солдат беда? Какая от них может быть беда?

— Вы, Олечка, человек здесь новый, двух месяцев еще не живете, а я уже седьмой год! Так я такого здесь понаслышалась и понасмотрелась, что не один детектив написать можно было… Вам я советую не оставлять это так, а заявить в милицию.

Сережа тянул Ольгу за рукав и, не переставая, канючил одно и то же: «Мам! Поехали! Домой поехали! Я боюсь солдат! Я хочу в Москву!» Ольге и самой было жутковато здесь находиться. «А для чего, в самом деле, он топор приготовил? — подумала она. — А войди мы на полчаса раньше в избу…»

Виктор хотя и старался не показывать внешне своего состояния, однако то, что произошло в избе, настолько потрясло его, что все его планы по ремонту дома, тщательно продуманные за рабочую неделю и выписанные им на бумажку, мигом улетучились. Делать ему ничего не хотелось. Руки ни к чему не лежали. «Поехали!» — сказал он жене и сыну.

По дороге они решили все же заехать в милицию, которая находилась неподалеку в полутора-двух километрах от деревни, на территории военного городка, где в пятиэтажках жили семьи военнослужащих. Там им ответили, что Сосновка относится не к их отделению, а к Алехино, которое располагалось в 25 километрах от деревни. Пришлось ехать туда.

В Алехинской милиции, как только услышали про сапоги и про погоны, заняться этим делом отказались: «У них комендатура есть, вот туда и обращайтесь». И дали дельный совет: «Загляните в сапог. Там номерок должен быть. По нему вы найдете и нужную часть, и этого „героя“».

В следующую субботу Виктор с Ольгой, прихватив с собой сапоги и погоны, поехали в комендатуру, которая располагалась на территории военного городка. Дежурный покрутил в руках сапог:

— Да как его найдешь? У нас тут пять частей, и в каждой беглецы. А то, что внутри номерок, это ничего не значит. Они сбегут и меняются потом сапогами. Вот и попробуй ищи ветра в поле… Я вам вот что посоветую: попробуйте с этими сапогами подойти в часть, которая находится недалеко от Сосновки, за полем, в лесу. Строительная. Скорее всего, это оттуда. Она у нас первое место держит по беглецам.

Ольга взяла протянутый сапог.

— А отчего же они бегут? От хорошей жизни не бегают! Я слышала, что их бьют зверски, до полусмерти, что многие даже не выдерживают и кончают жизнь самоубийством! Поэтому они, наверное, и бегут!

Виктор больно сжал ей локоть.

— Спасибо, товарищ капитан! До свидания! — громко сказал он.