Уйти нельзя остаться. Кризисы, выгорание, смыслы и ресурсы в кинопрофессии - Татьяна Салахиева-Талал

что в жизни события могут по-разному складываться, и когда есть семья, не приходится особенно выбирать. Но я надеюсь, что этого не произойдет. А заниматься чем-то другим... Я очень хочу заниматься ручным трудом. У меня есть подруга, Катя Телегина, она занимается плотницкой работой. Катя режиссер, при этом она делает столы, стулья, и у нее это прекрасно получается. Я бы тоже так хотел. А еще у меня была странная мечта работать мясником, мне это очень интересно. Или, может быть, я через какое-то время уеду жить за город, буду выращивать огород. Я такое люблю, это, конечно, будет для души. Я буду видеть, как я это сделал, это будет что-то осязаемое. Что можно потрогать руками или посмотреть, как фильм, например.

История 17

Елена Лазарева, редактор

1. Про исправление ошибок

Всякий раз, когда люди вне кино- и телеиндустрии спрашивают, кем я работаю, и получают ответ: «Я редактор, редактирую сценарии», наступает небольшая пауза. Затем следует радостная догадка: а, ошибки исправляешь?

Однажды мне встретился режиссер, который спросил то же самое. Тут уже паузу взяла я. А он, оказывается, просто устал отмахиваться от моих вопросов, предложений и уточнений по взаимодействию между ним, автором и режиссером по планированию. Сценарий же, по идее, должен быть готов к съемке. Ну или хотя бы написан. Желательно целиком — это в идеале. А у нас был разгар подготовки, группа на читках, сценарий в производстве — и какая-то странная рабочая единица без конца лезет с драматургией, оптимизацией и графиками сдачи серий, чтобы отчитаться перед продюсером. Так и выяснилось, что для режиссера мой функционал — открытие (впрочем, ненужное). А я услышала сакраментальную фразу про исправление ошибок.

В общем, если кому-то интересно, что делает редактор со сценарием, рассказываю: он читает, анализирует и думает, как исправить то, что можно исправить. Или как заменить то, что исправить нельзя. Как расширить линию героя, который может стать очень интересным. Как убедительно избавиться от героя, который интересным быть перестал. Как убрать лишнее колено, выпрямить перекрученную линию, посмотреть на историю с нового ракурса, и желательно, чтобы он не совпал с гениальным решением из свежего британского сериала. Как неизбито признаться в любви и сообщить о беременности, вовремя усилить напряжение и довести эмоции до взрыва в нужное время в нужном месте. Как запутать зрителя, чтобы он не переключился на пятой минуте, потому что убийца — садовник, и дальше можно не смотреть. Как помочь автору, режиссеру и продюсеру услышать друг друга, ведь можно снять только одно кино, а не три. Какой текст дописать спине, чтобы лицо на восьмерке «отыграло» совсем не то, что было снято на площадке...[10]

Если в результате происходящее на экране станет чуть более интересным и понятным, а тем более — увлекательным и запоминающимся, редактор может по праву гордиться «аудиовизуальным произведением» вместе со всеми прочими создателями. Хотя на самом деле он гордится гораздо сильнее. Он-то знает, каким был первый драфт, как скрипели зубы и кровь шла из глаз и что правки ни в коем случае нельзя было выделять цветом, иначе автора хватил бы удар.

Отсюда вывод, что, наверное, именно обесценивание демотивирует сильнее всего. Вот это снисходительное «ошибки исправляешь?». Читка и правка — дело нужное и полезное, однако есть и человеческий аспект, отнимающий жизненные силы быстрее и эффективнее. Это когда первые минуты общения (примерно сорок) выслушиваешь, что продюсер (режиссер) — мужлан с одной извилиной, не понимающий тонкого кружева мотиваций и поступков, а автор — безрукий невротик-импотент (бездарная истеричка), неспособный написать приличный текст. Буфером и переговорщиком в таких ситуациях зачастую выступает именно редактор, который включает функцию психолога и аккуратно переводит разговор из сферы личных травм, тяжелого опыта и невозможности курить в помещении в область драматургических решений и художественных образов. На сопротивлении вообще рождается много интересного. Главное — воспринимать это как полезный и необходимый этап, заранее приготовив чай, кофе, коньяк, валокордин, биту и валик из старого матраса (нужное подчеркнуть). Когда редактору в итоге говорят «спасибо» за то, что сценарий выжил, начал поправляться и скоро выпишется, чтобы пойти гулять на площадку, редактор чувствует, что не зря прожил свою жизнь. И с удвоенной силой идет исправлять «одела» на «надела» и «у ней» на «у нее».

2. Про этапы большого пути

Прежде чем подобраться к «настоящей» редактуре с разбором сценария, комментированием и общением с автором, я несколько лет тренировала полезный навык скорочтения и краткоизложения. Это называется «читчик-рецензент». Мастер чтения по диагонали, желательно без потери смысла. Переводчик с авторского на продюсерский. Героический ассенизатор, который отфильтровывает тонны текстов разной степени графомании. После прочтения сжечь — как раз про эту специализацию. Хотя чаще хотелось бы перед. Самое опасное здесь — написать синопсис, который будет интереснее исходника. Ты вроде и пересказываешь то, что прочла, ничего не добавляя. Но сокращая и организуя интригу, ты оттачиваешь характеры и выделяешь самые яркие события — и история вдруг начинает играть новыми красками. Она манит, звенит и явно что-то обещает. Продюсер может увлечься. Тут-то и следует отрезвляющее заключение, где можно пройтись по нехватке логики, тусклым героям и отсутствию событий, помимо уже описанных.

Прочитать четыреста страниц за один день и пересказать на полутора страницах? Легко. Сделать синопсис сценария, который перевели с английского, но сначала написали по знаменитому российскому роману, а я его не читала? Ничего, взгляд будет объективней. Знакомиться с первоисточником после этого сценария вообще расхотелось.

Чтобы не пропасть поодиночке, заявки/синопсисы/сценарии часто путешествуют пакетами. Редактор-читчик одобряет такой подход. Прочла в одной компании пакет, деликатно выжгла напалмом, забыла. Время спустя он, как бешеный феникс, настигает тебя в другой компании. Но если мозг в режиме самосохранения уже забыл макабрические нюансы, руки-то помнят, как ставили точку в предложении «дальнейшая разработка видится нецелесообразной». Чтобы у каждой истории нашелся свой зритель, сначала нужно, чтобы нашелся свой продюсер. Продюсер не любит быть прямой мишенью, поэтому он держит редактора, который сидит с огнеметом в корпоративной почте и утилизирует нежизнеспособные пакеты. Подозреваю, что в аду для редакторов существует отдельный департамент. Там сгоревшие рукописи восстают из пепла и снова лезут в редакторов мозг, чтобы вечно истязать его своим бессмысленным и беспощадным сюжетом.

Справедливости ради надо сказать, что в сценарной магме первого уровня фильтрации попадаются и настоящие жемчужины. Редактор прочитал, возрадовался, компания сценарий по разным причинам не взяла, но через несколько лет ты