Небо выше облаков - Янина Логвин

меня зовет. Просто ему страшно и одиноко в этот момент, и он так соскучился по слову, которое каждый из нас, не задумываясь, произносит каждый день, а он столько времени прятал в себе. Истосковался по той, кто любила его больше жизни, а потом из этой жизни ушла, что зовет ее вновь и вновь. И только проснувшись и почувствовав тепло моих рук, утирает глаза кулачками и произносит:

– Света?

– Я, мой хороший. Я здесь!

– Света…

Конечно, я не мама, но я постараюсь стать этому ребенку матерью, очень постараюсь.

– Тише, родной, – глажу его по волосам и целую. – Не плачь, – прошу. – Уже все позади. Я с тобой.

Кажется, Андрей впервые слышит, как Андрюшка говорит. Приближается к нам и по-доброму рокочет мужскими нотками, успокаивая уверенным голосом, и мальчик затихает.

В конце второго дня, когда мы читаем с Андрюшкой книжку, а потом засыпаем, в тишине и темноте палаты, обняв за шею, он шепчет мне:

– Света, а ты моя мама?

И я так же тихо отвечаю, понимая, что сейчас это только наше с ним таинство.

– Да, сыночек. Твоя.

Проглатываю ком в горле, когда он счастливо выдыхает, обхватывая меня крепче ручонками.

– Мама, я тебя так люблю!

* * *

POV Шибуев

Меня не было сутки, но сразу же после ночного дежурства в больнице скорой помощи, рано утром, я еду в клинику к отцу и захожу в палату к Светке и Андрюшке. К жене и ребенку, именно так комментирует мой приход отец одному из своих врачей, когда оба встречают меня в отделении. И я натянуто улыбаюсь коллеге, вдруг вздумавшему поздравить меня со свадьбой. Мы оба с ним пойманы внезапностью, и благодарность выходит такой же неловкой, как и поздравление.

В палате тихо, Андрюшка спит. Сегодня пятый день после операции, отец звонил мне дважды, и я знаю, что с малышом все хорошо. Чего не скажешь о Светке.

Я застаю Уфимцеву в туалете. В тонкой сорочке, босиком, она стоит над умывальником, опершись рукой о стену, и шумно дышит, борясь с приступом тошноты. Но вот новый спазм сжимает желудок и скручивает ее пополам, вызывая приступ рвоты.

Прежде чем успеваю подумать, я обнимаю ее за талию, оказавшись рядом.

– О, господи… – она не ожидает моего появления и вздрагивает. – Андрей, уйди, – просит. – Пожалуйста. Это неприятно – видеть меня такой.

– И не подумаю. Я только что пришел.

– Ну и кто из нас упрямый? – Светка находит мое лицо в отражении зеркала и усмехается. – Тогда хоть умыться дай, – плещет в лицо водой и делает глубокий вдох. – Господи, – шепчет, – как мне плохо. Но я справлюсь, Шибуев. И не смотри на меня так, словно я при смерти, и ты собрался делать мне искусственное дыхание.

– Помечтай. Для этого в клинике есть дефибриллятор и аппарат вентиляции легких.

– Шутник.

Я подаю ей полотенце, и она прикладывает его к бледному лицу. Поворачивается, позволяя мне себя обнять. Я прижимаю ее к себе, чувствуя, как холодный нос утыкается в мое плечо. Не могу удержаться, чтобы не погладить затылок.

– Андрей, я в порядке, правда.

– Вижу. Но это скоро пройдет, и будет лучше. Потерпи, тебе достался двойной пакет испытаний. Ты сильная, Света, анализы говорят, что справляешься. У тебя хорошо получается, слышишь?

Она кивает.

– Мне и правда лучше, просто ты пришел в неподходящий момент. А еще твоя мама, кажется, собралась здесь прописаться. Она бывает у меня каждый день, как будто мне своей мало. Посмотри, во что превратилась палата. Скоро здесь можно будет открыть детский отдел игрушек. Куда мы все это заберем? Как мы все это заберем? Твой отец сказал, что ты отпускаешь нас домой.

Отпускаю, за этим и приехал.

– Да, мне кажется, что дома вам будет спокойнее. Андрюшка устал от больницы, да и ты тоже. Но к вниманию моей матери привыкай, я не могу оставить тебя без присмотра.

Щека у Светки прохладная, спина под тканью сорочки прощупывается насквозь, а еще она босиком.

Кафельный пол здесь слишком холодный, чтобы стоять на нем долго босыми ногами.

– Только не говори сейчас о том, что мечтала, чтобы тебя носили на руках.

Я поднимаю ее на руки и уношу в палату. Ноша ощущается своей, а потому легкой. Опускаю на кровать. Наклоняюсь и подаю тапочки.

– Шибуев, мне нравится ход твоих мыслей, но я немного не в форме.

Мое тело реагирует на нее в любом виде и форме – на голос, на улыбку, даже на присутствие – я уже понял, что с этим бесполезно бороться. Сейчас вид голых колен и верхней части полной груди в разрезе сорочки заставляют мой пульс участиться. Как несколькими минутами раньше сердце – замедлить ритм от того, что ей плохо. Но отвечаю спокойно – мне все еще не забыть наш последний разговор.

– Ты сейчас о чем? О том, что похудела и мне повезло?

Мы смотрим друг на друга.

– Нет, не об этом.

– Значит, как всегда, сомневаешься?

Голубые глаза смотрят мягко, но держат так, что не уйти.

– Боюсь мечтать, Андрей. А вдруг лимит моего счастья закончился?

* * *

POV Света

– Шибуев, ты с ума сошел? Где ты взял этого монстра?

Я стою возле большого черного джипа, в который Андрей прячет мои вещи и вещи Андрюшки, и от удивления не знаю, что сказать. Судя по всему, везти нас домой Шибуев собрался сам.

– У друга одолжил. А что? Тебе не нравится?

– Не в этом дело. Хотя нет, и в этом тоже. Что это у тебя за друг такой, который, зная твою нелюбовь к дорогам и автотранспорту, доверил тебе абсолютно новую машину? М?

– Значит, ты считаешь, что мне ничего доверить нельзя?

Андрей странно себя ведет, как будто дистанцируется от моих вопросов, и это настораживает.

– Я такого не говорила.

– Нет, сказала, – упрямо отвечает, – только что.

– Я могла отца попросить нас отвезти. Ему несложно.

– А что ты еще могла попросить, Светка, и у кого? Так и будешь во всем рассчитывать на других? – вдруг раздражается, и это заставляет меня подозрительно нахмуриться.

– Ты на что это намекаешь?

– Я не намекаю, а прямо говорю. Мне это не нравится!

Шибуев сердится, у него взмокли виски, и он волнуется. Понять бы еще – почему?

– А мне не нравится, что ты не ответил!

Во дворе клиники снуют чужие люди, машина открыта и пахнет новой кожей. Мне приходится подойти к Андрею почти вплотную и потребовать сердито в спину, понизив голос:

– Шибуев, признавайся давай, какого черта ты здесь устроил?

Он кладет