Небо выше облаков - Янина Логвин

начать? И почему его вопрос звучит так странно, словно он уже обо всем знает?

Так неужели знает?

Андрей снимает с груди мою руку и отпускает. Пальцам тут же становится холодно, несмотря на летний вечер. Им хочется вернуться в жар, в теплую ладонь Шибуева, потому что от потухшего карего взгляда у меня холодеет спина.

Я не права, но даже понимание этого не позволяет мне произнести признание. Это какой-то психологический барьер, через который не переступить. Клин, эгоизм, фобия – как хочешь назови – которая кричит мне, что он ничего не знает о беременности. Что речь совершенно о другом. «Молчи, пока не увидишь своих детей живыми и здоровыми. Молчи, иначе все обернется дурным сном. Это только твое!»

А если ему это не нужно? А что, если твое счастье поломает ему жизнь? Ты столько лет верила в невозможность материнства. Молчи!

Господи, помоги мне произнести хоть слово!

В глазах Шибуева обида обретает дистанцию. Не сделав ни шагу, я чувствую, как он отдаляется. Натягивает на знакомое тело оболочку чужого человека, чтобы сказать мне:

– Значит, так и не услышу. Я не ошибся, и ты действительно ничего не собиралась мне говорить о том, что в положении. Я оказался достоин стать твоим фиктивным мужем, но не отцом твоих будущих детей. Так, Светка? Знаешь, эта новость заставила меня просидеть у твоего подъезда всю ночь – хорошо спала? А вот я не очень – догадки мучили. Через неделю операция у Андрюшки, а что потом? Что ты собиралась делать потом? Уехать? Сбежать? Чтобы я никогда и не узнал об их существовании?

Мне наконец-то удается очнуться.

– Нет, Андрей! Конечно же нет! Глупость какая. Просто… я не могла поверить, что это случилось со мной. И до сих пор не могу! Это же чудо…

– Да, чудо, я понимаю. И мы могли бы удивиться этому чуду вместе. Пусть как друзья, но могли бы. Восемь дней ты знала и молчала, не отвечала на вопросы о своем самочувствии и не давала тебе помочь. Не подумала, что для меня это тоже важно.

Я дал тебе свою фамилию и стал отцом маленькому Андрею, ты живешь в моем доме, как моя жена, но самому мне места в твоей жизни нет. Ты не хочешь замечать, что если бы только захотела, я бы жил для тебя. Да, я не смог тебе ответить – там, в квартире, потому что никогда не бросал этих слов на ветер. Но я бегу к тебе, как только ты зовешь, с тех пор, как нам исполнилось тринадцать.

И даже если не зовешь – тоже бегу. Что тебе нужно, скажи, сделаю! Светка, – Шибуев внезапно хватает меня за плечи и притягивает к себе, – это жестоко! Да, я готов был запутаться в сказке, которую ты придумала. Оказалось, что у меня тоже есть представление о семье, так почему?

– Андрей, я…

Он вдруг обхватывает руками мой затылок и запускает пальцы в волосы. Запрокинув голову, целует крепко и глубоко, давая в полной мере ощутить горечь своей обиды. Не отпускает губы, позволяя сквозь обиду проступить жару и голоду.

Шибуев тяжело дышит, когда наконец опускает руки и отступает от меня.

– С нашей первой ночи у меня никого не было, кроме тебя. Я пытался стать тебе и мужем, и другом, а в итоге оказался ни тем и не другим. Удобным приложением к личному счастью Светланы Уфимцевой. Будет тебе семья, Светка, какую ты хотела. Ты – счастливая мать, и фиктивный муж, который по договору свободен, как ветер. С этого дня я тебе школьный друг по звонку. Звони, когда понадоблюсь. Постараюсь найти время в своей личной жизни. В той жизни, которой жил до тебя!

Андрей берет со стола бутылку коньяка, сигареты, и уходит, оставив меня одну. Из спальни и прочь из квартиры Рыжего.

Губы горят от его поцелуя, плечи от рук, а сердце… Сердце болит от слов и щемит от потери. Он прав, я получила все, что хотела, так почему слезы бегут из глаз?

Он спросил меня: «Почему однажды ты пришла именно ко мне?»

Да потому что это не мог быть никто другой, только он!

Я закрываю рот ладонью, пряча в себе громкий всхлип.

Господи, какая же я дура! Упрямая и эгоистичная, права мама. Но как же иногда сложно быть взрослой дочерью.

Я еще долго не ухожу с балкона спальни Рыжего. Смаргивая с глаз слезы, смотрю в ночь, держась за высокие перила, давая теплому ветру осушить лицо.

Сильная Светка Уфимцева на деле оказалась вовсе не сильной. Андрей прав, ее уверенность легко сломалась о собственные страхи.

Вернувшись домой и увидев родное лицо, я наконец-то решаюсь дать новости жизнь и бросить вызов своему праву на ошибку.

– Мама, я беременна. Пожалуйста, помоги мне в это поверить.

* * *

POV Андрей

– Ну, здравствуй, Андрей! Будем знакомы. Я – Павел Павлович Шибуев. Для всех – доктор Айболит, для тебя – просто дед Паша. Ну, давай руку, мужичок, поздороваемся, что ли. Похоже, мы с тобой оба влипли!

Это тот редкий случай, когда мой отец, всегда уверенный в себе серьезный человек, волнуется, и смешок выходит сверх меры веселым. А может, ему и правда весело. Во всяком случае, к мальчику он настроен доброжелательно, и меня это устраивает.

А к шибуевском рыку Андрюшка привыкнет – у меня тоже голос не сахарный.

Мама замечает это волнение и тут же касается рукой отцовского плеча.

– Паша, не пугай ребенка! Ну что ты, в самом деле!

– Я его не пугаю, Лера, я с ним знакомлюсь.

– А рычишь, как Серый волк! Не видишь, Андрюшка и так к Андрею жмется. Ты бы с ним поласковее, потише, – просит мама с нажимом в голосе.

Потише – точно не про отца, и он справедливо возмущается.

– Много ты понимаешь, Лера. Вот дождешься внучек, с ними и будешь сюсюкать, а мы – мужчины, между собой сами разберемся. Правда, внучок?

Я держу приемного сына на руках, и он с любопытством и страхом поглядывает на профессора Шибуева. Ну еще бы, тот фигура колоритная. Большой, широкоплечий, с аккуратной бородой и грозными бровями. Такой кого хочешь в ступор вгонит. Больные и студенты у него по струнке ходят, а тут пятилетний ребенок – как не испугаться?

Но волнение и улыбка делают отца мягче, и мальчик это чувствует. Не отвечает, молчит, зато уже не «прячется». Действительно прижимается ко мне, хотя за шею так и не обнял.

Не знаю пока, кто я для него, но точно не чужак.