Тайны Дивнозёрья - Алан Григорьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Жил-был царь по имени Кощей. На самом деле князь, конечно, но вам его царем величать привычнее. И было у него много жен, ибо в навьем царстве не принято жениться на одной-единственной, но никто из них не мог родить царю сына. А Кощей мечтал о наследнике, который станет его правой рукой и единомышленником. Он был очень одинок и оттого, говорят, озлобился. Ведь негодяями не рождаются — ими становятся. Вот и мой папаша с возрастом стал отменным негодяем…
Тайка тихонько вздохнула. А ведь и правда: ей в голову раньше не приходило, что когда-то даже сам Кощей мог быть вполне нормальным человеком. Не то чтобы она собиралась кого-то жалеть или оправдывать, но мысль оказалась неожиданной. В сказках, которые Тайка читала в детстве, все было просто: вот добро, вот зло. И Кощей, конечно, представлялся однозначным злом — иначе ведь и быть не могло! А вот в жизни все выходило намного сложнее, потому что каждый сам делал выбор, на какую сторону ему стать. Да, и даже Кощей.
А Лис тем временем продолжал:
— И вот однажды случилась в навьем царстве великая радость: у царя родился сын. По крайней мере, так ему сказали. Возликовал Кощей и назвал наследника Лютомилом — ибо хотел, чтобы тот вырос грозен нравом, как его властный отец, но притом пробуждал в сердцах людей восхищение. Не знал князь, что обманула его любимая жена Алатана, околдовала, окурила травами — и выдала дочь за сына. Многие годы это оставалось тайной, и Кощей осыпал наследника и его мать всевозможными милостями. Княжна же, которой поневоле пришлось изображать из себя княжича, была вовсе не рада: ей очень хотелось красивых платьев и украшений, но мать твердила: «Не смей признаваться отцу, ибо накажет он за эту ложь нас обеих. Думаешь, он любит тебя? О, нет, на это чувство он не способен. У него было уже десятка два дочерей, и всех извел Кощей, потому что нужен ему только сын». И так она запугала бедную княжну, что та не смела признаться.
Еще не понимая, к чему клонит Лис, Тайка уже чувствовала, что эта история не могла закончиться хорошо. Даже в навьем царстве на заведомой лжи счастья не построишь. Так оно и вышло.
— Однажды правда выплыла наружу, — Лис скорбно вздохнул, но в голосе его особой печали не слышалось. — И разразилась гроза. Никто прежде не видел Кощея в такой ярости. С тех пор обманщицу Алатану никто не видел: то ли убил ее князь, то ли оставил гнить в темнице. Но дочку пощадил. Видать, и впрямь успел прикипеть к ней сердцем за годы, проведенные вместе. А надобно сказать, что княжна в полной мере оправдывала чаяния своего отца: нравом была люта, ликом пригожа и даже мыслями с Кощеем едина. О ее способности к колдовскому искусству даже в Навьем царстве, где чарами никого не удивишь, ходили легенды. Много сил вложил Кощей в ее обучение и теперь не мог так запросто сломать все, что сам создал.
— Значит, нам предстоит иметь дело с очень сильной чародейкой, — нахмурился Радосвет.
— А ты думал, будет легко? — усмехнулся Лис, почесав кончик уха. — Да если бы я мог сам одолеть ее, меня бы сейчас вообще здесь не было. Моя сила в словах, но на роток накинул платок — и все, тишина. Да что я рассказываю: ты и сам знаешь. А вот чтобы под чары моей милой сестрицы не попасть, ее всю целиком спеленать придется. Ее сила сокрыта в притягательности, которой никто противостоять не может. Подойдет, улыбнется, ласково взглянет — и ты пропал.
— Может, оттого ее Кощей и не убил? — Яромир в задумчивости поскреб подбородок. — Заворожила его дочка так, что рука костлявая не поднялась?
Лис пожал плечами:
— С одной стороны, моя сестрица может найти доступ к сердцам лишь тех, кто способен испытывать любовь, а про отца говорили, что это чувство ему неведомо. А с другой — быть может, ей удалось даже в Кощеевой душе пробудить подобие привязанности, кто знает? В любом случае, ее чар хватило лишь на то, чтобы сохранить себе жизнь, но не положение. Как я уже говорил, отец страшно разозлился. Отнял у нее титул и имя. С тех пор ее и стали величать Доброгневой — за то, что в ярости княжна начинала лишь шире улыбаться, а порой и вовсе смеялась, заставляя людей покоряться ее воле. Она никого не боялась, кроме Кощея, потому что против него была бессильна. С тех пор как тайна открылась, ей приходилось заниматься самой черной работой, пытать и допрашивать пленников… А чтобы Доброгнева не подняла восстание — ведь она могла бы околдовать всю дворцовую стражу, — отец подарил ей ожерелье. Как только княжна примерила подарок, снять его уже было нельзя. И вся сила ее чарующей красоты пропала.
— Ага, значит, и на княжну есть управа, — Радосвет хлопнул в ладоши, а вот Тайка, бросив взгляд на скорбно поджатые губы Лиса, поняла, что рано царь обрадовался.
— Была, да больше нет. После того как ты изволил заточить меня в темницу, Доброгнева воспрянула духом, отыскала-таки способ избавиться от постылого дара и растоптала ожерелье. А после стала править Навьим княжеством, как всегда мечтала.
— Хочешь сказать, это я виноват? — недобро усмехнулся Радосвет.
Добрая в гневе, лютая в милости (2)
— Ну а кто же еще? При мне, между прочим, ничего подобного не случалось. Уж я-то знал, на что способна эта негодяйка. Мы не ладили с детства. Сам понимаешь: если бы у Кощея не было другого сына, она еще могла бы на что-то надеяться. Сколько раз она пыталась меня убить — и не сосчитаешь. Даже когда в твоей темнице сидел, убийц подсылала. Не делай такие глаза, царь, не вру я. Небось, помнишь, как твои охраннички десяток дохлых скорпионов нашли да шум подняли? Вот то-то… И теперь, когда ожерелья больше нет, мечта Доброгневы вполне может осуществиться.
— Ты говорил, она знает, где ты прячешь свою смерть? — припомнила Тайка.
Лис скривился, будто бы лимон целиком проглотил,
