Агент Низа - Марчин Вольский

Мефф сделал вывод, что отношения Аниты с Соней, точнее, с ее мужем Карло решительно испортились. Анита приняла «с отдачей» небольшую пенсию от кузины и полгода назад перебралась в Париж. Пенсии хватало на оплату общежития и скромное содержание. Как подающая надежды студентка она получала стипендию и, кроме того, немного подрабатывала переводами с итальянского. Иногда решалась на работу приходящей няней.

Гавранкова рассказывала о себе довольно долго., и наконец взглянула на часики.

– Мне надо еще успеть продать билет Сильвии.

– Никаких проблем, – заметил Мефф. – Я его покупаю.

Она удивленно взглянула на него. – Вы тоже в Швейцарию?

– Мне как раз нечего сейчас делать.

– А вы умеете ходить на лыжах? Я немного тренировалась в Пиренеях…

– Попытаюсь.

Они встали. Гавранкова, несмотря на протесты Фаусона, заплатила за себя.

– Но ведь у вас, кроме папки, нет с собой ничего, – удивленно заметила она, когда они направлялись к таможенному контролю.

– Мой единственный багаж, да и то весьма хлопотный – я сам.

Всю долгую жизнь Бельфагор мечтал стать двойным агентом. Чувствуя, что его игра с Пеклом может однажды закончиться тяжелыми ожогами, он заблаговременно подготовил себе аварийный выход. Пытался флиртовать с конкурентами. Другое дело – «белые» были контрагентами не из лучших. Считая Бельфагора (и справедливо) закоренелым грешником и отбросом общества, они даже слышать не хотели о том, чтобы использовать его в качестве постоянного разведчика. Правда, порой принимали от него достаточно ценную информацию, но всегда безвозмездно и не прося больше ни о чем. Когда ректор напоминал хотя бы о признательности, окружной администратор «белых» отвечал:

– Когда-нибудь тебе это зачтется.

Поэтому, хотя обещание было довольно расплывчатым, подложный черт считал его делом будущего. Так сказать, векселем.

Афера с синьором Дьябло, которому, несмотря ни на что, удалось выбраться из Ледового Замка, закончилась тем, что даже за Полярным кругом Бельфагору стало жарковато. Он чувствовал, что пора сматывать удочки. Мечтал отомстить Гному. Однако предчувствуя, что события в училище были только частью огромной головоломки, он решил поиграть в детектива. Уничтожить Приапа и одновременно разгадать всю игру. После такого презента, считал он, «белые», забыв о всяких доктринальных предубеждениях, должны будут взять его к себе. К тому же не рядовым!

Полярную станцию он покинул хитрым манером. Передал телеграмму об эпидемии, разразившейся, якобы, на базе, и уже через несколько часов загрузил в вертолет полдюжины учеников, которым предварительно ввел дозу микробов воспаления мозга, и в качестве сопровождающего направился в теплые страны. В Центре взял отпуск за несколько прошлых лет и наконец смог почувствовать себя свободным человеком. Предпочитал не искать контакта с Пеклом, полагая, что синьор Дьябло мог направить туда какой-нибудь отчет.

Зато установил связь с конкурирующей стороной. «Белые», как обычно, внимательно выслушали его сообщения, не прокомментировав их, и единственное, что ему удалось от них вытянуть, было сообщение, что след Гнома затерялся в Нью-Йорке.

Ректор сбрил бороду, извлек давно подготовленные документы на имя Ларри Белла и отправился на восточное побережье.

Отыскать Приапа традиционными методами было невозможно, кроме того, на это требовались люди и время. У Ларри, так мы его будем теперь величать, не было ни того, ни другого.

Он просмотрел переснятое на микропленку досье Приапа. У хитрого карлика было широкое, хоть и достаточно характерное амплуа. Цирковые фокусы, игра в калеку, изображение из себя ребенка-уродца, погружение в зимнюю спячку, работа по подделке лотерейных билетов и махинации с рулеткой. Другие возможные профессии – человек-паук, человек-муха, инспектор канализационных устройств, пиротехник, сутенер, пресс-атташе, экспонат в зоологическом саду…

Бельфагор быстро проанализировал данные. Большинство перечисленных занятий требовало определенного времени на освоение с ролью, легче всего было стать калекой (Приапу даже не надо было прикидываться таковым), либо погрузиться в зимнюю спячку. Правда, спячка исключала участие в заговоре. Итак – калека.

Сколько может быть калек в четырнадцатимиллионном городе? Много. В такой ситуации ректор решил пойти испробованным путем Игры Свободных Ассоциаций. Он поставил на своих часиках будильник, отвел стрелку на несколько секунд и, сконцентрировавшись, начал ассоциировать:

– Приап-божок, божок-шеф, шеф-президент, президент-Кеннеди… Пи-ик! – протяжный писк электронного будильничка прервал ход ассоциаций. Бельфагор задумался. Покушение? А может, Гном укрылся в ирландском районе?

Он снова отвел стрелку и попробовал еще раз.

– Вселенная – мир, мир – земля, земля – воздух, воздух – полет…

Пи-ик!

Дьявольщина, что могло быть общего у президента Кеннеди с полетом или летанием? Может, последняя поездка в Даллас…? Вдруг его взгляд упал на карту Нью-Йорка. Все! Порядок! Ошибки быть не могло! Интуиция подсказывала ему аэропорт им. Кеннеди.

Он попал в десятку.

Приапа он увидел почти сразу же. Гном сильно изменился, но Ларри узнал бы его и под землей. Это случилось в тот момент, когда стройненькая стюардессочка бросила карлику какой-то пакетик. Но было что-то в этом жесте, что заставляло задуматься. Хоть логика велела идти за Гномом, Белл, интересный и помолодевший лет на сорок, направился за девушкой. О том, чтобы вырвать у карлика посылку в толпе народа, он и не мечтал, кроме того полудьявол в непосредственной стычке не оставил бы ни малейших шансов даже самому наилучшему из иллюзионистов. Поэтому он пошел за Брижитт. И, как мы знаем, не пожалел.

XVII

Если изобретение профессора Касаки когда-нибудь распространится, оно несомненно станет для XXI века тем же, чем для XX столетия были открытия Беккереля и супругов Кюри. Быть может, независимо от гениального японца то же самое изобретут ученые других стран. Возможно, это им уже удалось, только они предусмотрительно предпочитают не раскрывать секреты.

Возможность существования биологических волн допускалась достаточно давно, но при этом в поисках сути явления их пытались отождествить с электромагнетизмом или проникающим излучением. Касаки первый предположил, что биологическая волна, проявлением которой являются телепатия, общение животных и оккультизм, имеет скорее метафизический, нежели материальный характер.

Волна, более быстрая, нежели свет, проникающая сквозь все и вся. До сих пор не обнаружена преграда, которая была бы способна ее задержать! Разве можно представить себе что-то столь же необыкновенное?!

Широко известные опыты с кроликами могли бы подтвердить концепцию Касаки. Беда в том, что экспериментаторы не сделали из них соответствующих выводов. Хоть сами опыты были любопытны. В опущенном на дно моря батискафе автомат умерщвлял молодых крольчат, матери которых, находящейся в тысяче километров от них, был вживлен в череп электрод. В момент смерти потомства возникала реакция в мозгу крольчихи. Сопоставление времени показывало, что реакция происходила быстрее, нежели до матери мог бы дойти импульс, летящий со скоростью света.

Здесь не место и не время шире пояснять теорию Касаки, которая, зиждясь на научной основе, одновременно имела много общего с верованиями Востока, в том числе и с принципами перевоплощения. Низ сумел применить ее на практике. Для этого в соответствующие емкости помещали долгоживущие штаммы чрезвычайно восприимчивых бактерий, которые в ответ на биологический импульс могли пульсировать с частотой миллион колебаний в секунду. Оставалось найти стимулятор, который был бы в состоянии вызывать такие действия бактерий, а также трансформатор, который реакции бактерий, пересылаемые биологическими волнами, переводил бы в информацию, передаваемую с помощью нормальных электрических импульсов.

Вот и все. Таинственные коробочки, которые получил в свое распоряжение Фаусон, попросту были приемо-передающими устройствами и одновременно приставками к телевизорам, благодаря чему импульсы, принятые обитающими внутри них бактериями, могли трансформироваться в изображение на экране и звук в микрофоне, будучи в полете совершенно неуловимыми для тех, кто не имел подобных устройств.

Таким образом, снабдив аппараты десятивольтовой плоской батарейкой и воткнув штекер в гнездо антенны любого приемника, Мефф Фаусон мог общаться с пятеркой своих агентов независимо от того, находились ли они на дне Маракотовой бездны, на южном полюсе или на Луне. При звуковом контакте не нужен был даже дополнительный приемник.

Мефф оптимистически предполагал, что невинность будет утрачена Гавранковой в некоем симпатичном отеле в Берне, и с этой целью не щадил усилий и средств. Он выбрал лирический вариант. Пригласил Аниту на ужин, не жалел комплиментов, рассказывал о своей молодости на ранчо у дяди, о работе проектантом, однако при этом предусмотрительно обходил стороной сексуальные эпизоды. Девушка, казалось, поглощала его рассказы широко раскрыв глаза, со щечками, слегка порозовевшими тем прелестным лососинным цветом, который может быть либо признаком истинной девственности, либо пудры высочайшего качества.