Агент Низа - Марчин Вольский

Да, это означает смертный приговор бедняге Лесору, быть может, твоей Мэрион, но теперь, вероятно, она тебе безразлична. Связь с нею для дьявола в твоем положении была бы поистине мезальянсом…»

– Так значит, Мэрион в Париже?

«Твоя, осмелюсь утверждать, бывшая невеста находится в Париже и проводит ночи в объятиях твоего двойника».

– Вот проститутка!

«Однако девушка может оказать нам неоценимую услугу, спровоцировав налет полиции на „Парадиз“, что даст возможность ликвидировать Лесора в одежде синьора Дьябло и возвратить тебе собственное лицо…»

Дальше шли несколько строчек подробностей, которые мы уже знаем из хода разыгранной партии, как известно – победоносной, так что перейдем сразу к следующей части нашего повествования.

«Проблема связи. Ты знаешь, золотой мой, как фальшивая монета, племянник, что, в принципе, я традиционалист и предпочитаю хорошие вилы гамма-излучениюи расплавленную серу атомному реактору, но в нашем предприятии одной традиции недостаточно. Необходимо супероружие! А в теперешних поразительно любительских временах таким оружием является информация и связь. Американцы выиграли битву под Мидуэй не благодаря героизму пилотов; баталия была решена на земле, когда их шифровальщики разгадали японский код. Вывод напрашивается очевидный: кто обладает средствами связи, недоступными противнику, тот выиграет. Мы располагаем таким средством. Именно оно позволяет мне писать на листке, который ты, удаленный от меня на тысячи миль и несколько измерений, в данный момент держишь в руке. Это как бы новейшая форма древнего телетайпа. Сие изобретение сделал японский ученый, профессор Касаки, который в абсолютной тайне проводил исследования с сороковых годов нынешнего столетия. Его проблема состояла в том, что он не мог решить кому завещать изобретение. Собственное правительство казалось ему чересчур либеральным, американцев же он считал противниками. Китайцев было слишком много, аборигенов Тасмании – слишком мало. Поэтому он маялся с ним, словно крыса, поедающая собственный хвост, а когда наконец узнал, что его внучек связался с антиатомным движением, уничтожил лабораторию, результаты исследований и в конце концов сделал себе харакири…»

– Ну, так, вероятно, с этим покончено?

«А как ты думаешь, куда попал этот „Желток“ после смерти? К нам! И здесь он наконец нашел партнера, которому мог без опаски доверить плод своей научно-технической мысли. По переданным нам проектам были изготовлены модели, а после удачных испытаний их передали на землю. Сейчас они находятся у нашего давнего сотрудника, некоего доктора Шатлена, который выдаст их первому, знающему пароль…»

Подробностей было очень много и, поверьте, сейчас трудно воспроизвести все письмо, тем более, что оно было Меффом съедено. Это произошло в тот момент, когда самолет опускался на парижский аэродром. Приближалась стюардесса. Мефф прожевал бумагу, не заметив, что внизу странички под последней фразой: «Только очень тебя прошу, будь осторожен…» находится выписанное печатными буквами словечко «verte». [41] Впрочем, он все равно не знал латыни.

Допрос в комиссариате Фаусон перенес мужественно. Впрочем, комиссар Сюрель отнесся к американцу с необыкновенным пониманием, чуть ли не по-отечески, соболезнуя судьбе Мэрион, сочувствуя тяжелым переживаниям и удовлетворившись подписью под протоколом, который закрывал дело. Он оказался даже настолько предупредительным, что позволил воспользоваться телефоном. Фаусон, естественно, позвонил Аните.

Девушка была удивлена, но и обрадована его молниеносным выздоровлением. Мефф ковал железо, пока чувствовал, что обладает притягательностью.

– Я должен с вами встретиться, хотя бы для того, чтобы поблагодарить за вторичное спасение. Кроме того, мы, собственно, никогда не беседовали подолгу…

Она согласилась неожиданно быстро. Только просила назначить встречу пораньше, поскольку вечером у нее с подружкой самолет в Швейцарию. Она собиралась провести неделю на лыжах, воспользовавшись обильными снегопадами в горах. Фаусон предложил небольшой бар около аэродрома.

– Какое совпадение, я тоже намеревался лететь, – сказал он, не погрешив против истины. А потом, не сдержавшись, потер руки, что, пожалуй, для человека в глубоком трауре было жестом несколько преждевременным.

Пожар отеля «Парадиз» выполнил еще одну серьезную задачу. Это был сигнал для команды Меффа. Красно-золотой факел, хоть по известным причинам и не зафиксировался на фотопленках, был разрекламирован средствами массовой информации даже в самых удаленных уголках земного шара. Странный, огромный пожар, человеческие жертвы, ликвидация преступной шайки, чудом спасшийся американец – это неизбежно должно было попасть на первые полосы газет.

Упыри, в соответствии с договоренностью, восприняли это как указание на то, что время пришло, надо отправляться на условленные аэродромы и дальше поступать по инструкциями.

Дракулу известие застало в Киото, древней императорской столице Японии. Вампир, измененный до неузнаваемости – череп покрывала густая седая шевелюра, глаза скрывали темные очки, а рот заполнял полный набор нормальных пластмассовых зубов, теперь жил под именем доктора Поповичи, румынского гематолога-пенсионера, проводящего две недели на отдыхе в Стране Цветущей Вишни. Это был отличный метод конспирации. Документами на имя доктора Поповичи князь с успехом пользовался уже несколько раз во время своих тайных и кратких посещений отчизны; не обращая внимания на риск, отправлялся в горы Трансильвании, чтобы бродить по лесным тропинкам и вдыхать воздух своей юности, а порой патриотично глотнуть несколько миллилитров здоровой сельской ухи! Что же до научной специализации, то в гематологии он разбирался как никто другой.

Оборотень предпочитал держаться не столь посещаемых тропок. Обритый и подстриженный «под ежа», он залег в логове неподалеку от Катманду, где якобы тренировался перед участием в боливийской экспедиции на Аннапурну.

Интересно, что сказали бы о теперешней внешности Франкенштейна его старые коллеги Борман, Гейдрих или хотя бы Канарис? Исходя из посылки, что под фонарем темнее, немецкий аристократ отправился на недельную экскурсию в Израиль. В канадском паспорте под фотографией можно было прочесть: «Франк Н. Штейн, прож. в Монреале». После множества пластических операций он не опасался опознания, кроме того, прирожденный служака, он с удовольствием выполнял приказы, хотя из-за жары вынужден был носить обувь с тройной подошвой. Святая Земля горела у него под ногами.

А Утопленница? Переодевшись в мужской костюм, уже несколько недель она кочевала с группой «почитателей песка» по пустыне Мохаве. Однако надеялась, что прежде чем наступит пора коллективно закапываться в землю, она получит сигнал к началу операции. Днем и ночью она не расставалась с миниатюрным транзисторным приемником с наушниками и, как только получила сигнал, тут же отправилась в Мехико-сити, авиапорт которого был ей назначен в качестве пункта связи.

Дракула направился в Токио, Оборотень – в Дели, а Франкенштейн в известный по резне, некогда устроенной террористами, аэропорт Лёд неподалеку от Тель-Авива.

А Мистер Приап или теперь, если желаете, Альдо Тортини, по-прежнему торчал в Нью-Йорке, сбежав от своих предполагаемых преследователей в метро. Уже на следующий день он преобразился в безногого калеку и начал карьеру игрока и портретиста на одной из людных улиц Бронкса.

Самолет из Парижа приземлился в 18:20. Изумительный, похожий на птицу «Конкорд». Для Брижитт это был первый полет на этой линии, так что среди членов экипажа у нее не было ни близких подружек, ни пилота, с которым можно было провести день и ночь отдыха перед возвращением. Кроме того, надо было выполнить поручение. Старичок, который на аэродроме просил ее об одолжении, так волновался, так просил, чтобы лекарство было доставлено своевременно, что едва она ступила на землю, как тут же отправилась на поиски почты. Около стеклянных дверей наткнулась на мотоколяску с надписью «Инвалид Грязной Войны», на которой какой-то калека наигрывал на губной гармошке «Янки Дудль», мелодию, знакомую ей по передачам Голоса Америки. Она прошла было мимо, когда калека вдруг перестал играть и скрипяще бросил:

– Простите, мадемуазель, вы случайно никогда не бывали в Вавилоне?

– В развалинах Вавилона однажды, но десять раз бывала в недалеко оттуда расположенном Багдаде.

– А не можете ли вы поддержать несчастную жертву милитаристского экспансионизма и циничного нарушения прав человека…

Она раскрыла сумочку, вынула небольшой пакетик и кинула его в складки покрывала.