Легенды Оромеры. Великий Орёл. - Александр Игнатьев

машину и вернулся к люку, из которого опускалась лесенка. Однако в проёме внезапно остановился. Возникло странное ощущение — не то дежавю, не то предчувствие... Так иногда почему-то бывает при перекидывании, если собираешься обернуться в очень не подходящем месте — людном, шумном, не уютном. Странно...

Впрочем, ощущение исчезло так же внезапно, как и появилась. Списав его на побочный эффект привыкающей к хозяину защиты и решив не придавать этому особого значения, чудак в два шага спустился на недалёкую пока что землю, убрал лестницу и покинул ангар, оставшись вполне довольным. Подумал было навестить самую ближайшую соседку, сороку Маргарет: помимо ароматнейшего чая у неё всегда можно было гарантировано узнать все самые свежие новости и сплетни со всей округи. Способы, которыми она умудрялась их собирать, оставались для Оддбэлла загадкой, однако нужно было отдать должное: большая часть информации оказывалась достоверной, правда, всегда с той или иной степенью преувеличения. Чудак распорядился доставить из погребов банку жимолостного мёда — его фирменного лакомства, от которого соседка была совершенно без ума, и собрался переодеться для пешей прогулки: сорока жила всего в получасе ходьбы к востоку от Блэстхолла. Мелодичный звук органчика внешней сигнализации застал чудака на пути к костюмерной.

Гости? Хм. Странно. Оддбэлл никого не ждал, а сами по себе гости появлялись в загадочном лесном доме крайне редко. Разве что опять курьер чей-нибудь. Так поздновато уже для курьера. Разве только случилось что-то такое, из ряда вон... Странное предчувствие охватило на миг учёного — чего-то неотвратимого, тревожного и вместе с тем интересного, аж до мурашек, целым табуном метнувшихся по спине. Забыв про задуманный визит, Оддбэлл поспешил к входной двери и поскорее распахнул её. У порога, мрачный, как снеговая туча, стоял Генри. На его руке буквально повисла Луиза. Лицо её было серее горного мела, глаза ввалились, губы дрожали, а ноги явно если и слушались, то не хозяйку. Оддбэлл никогда не видел строгую и целеустремлённую родственницу в таком виде.

- Что случилось? Проходите же в дом и рассказывайте, во имя Великого!

Учёный старался придерживаться этикета, хотя уже наверняка знал ответ на свой вопрос, как и то, что последует за ответом, пока родственники не выплеснут переполняющие родительские эмоции и не окажутся готовы к действительно конструктивному диалогу.

***

Разбудил Эмилию тяжелый топот массивного тела. По лесной тропинке двигался кто-то большой. Прямо огромный. В еле брезжащем свете утренней зари оробевшая девушка увидела неторопливо топающую гору. Гора приближалась, фыркая и отдуваясь. Эмилия вжалась в землю, втянула голову, закрыла глаза.

Под лапами, тоже разбуженная сотрясением земли, живым шнуром зашевелилась змея, и это оказалось куда страшнее живой горы. В панике Эмилия выскочила на дорогу и налетела на парня, который шел рядом с чудовищным животным. Тот ловко сцапал ее в охапку и перевернул вниз головой, держа за лапы. Нехорошо обрадовался:

- О, вот и еда!

Глава 25 ПОПАДАНЦЫ. Несостоявшийся обед (Александр Игнатьев)

Солнце неторопливо ползло за горизонт. Близился закат. Ворон, вывалив язык, лениво переставлял когтистые птичьи лапы, недвусмысленно намекая на забытую хозяином-самодуром, бегущим от тёплого дома, обязанность. Кто тут должен заботиться о ездовом ящере, а? В том числе, и об отдыхе этого самого ящера! Но ночевать в лесу Косте не хотелось, и он, спрыгнув с широкой спины, упрямо шёл вперёд, не обращая внимания на плетущегося через силу динозавра, всеми силами посылающего ему в спину телепатические призывы: «Жрать хочу!».

Постепенно с обочины наползал туман. Симпатичный светлый дубовый бор, понизу обильно украшенный береклестом, приглашал на ночлег. Широкий тракт понемногу наполнили вечерние сумерки.

Идти дальше не было смысла.

Костя посмотрел на скакуна и полез распаковываться.

— Приехали, хватит вздыхать. Каша на ужин. Не ворчи. Котёл Таисья Сергеевна большой выдала, брюхо набьём.

Ночь прошла спокойно. Вековые дубы тихо шелестели пожухлой зимней листвой, а холодная позёмка, забравшись под тёплую стёганную куртку, всего один раз разбудила уютно закутавшегося в одеяло Костю. Он приоткрыл, было, глаза. На него, с ветки напротив, нагло лупал жёлтыми глазищами огромный филин. Парень зажмурился покрепче, перевернулся на другой бок и спокойно продолжил сон.

***

По безбрежному тёмному океану неба плыла яркая тарелка луны, и скалистый простор, поросший толстым мягким ковром вечно зелёного мха, казался склепом, специально приготовленным для умирающего дракона.

Когда, оттолкнувшись от балкона, тело поймало тугую воздушную струю, он, развернув крылья, какое-то время счастливо парил, ловя лёгкие зыбкие тени лун: серебряной и, спрятавшейся за соседку, голубой. Его мысли не задерживались на мелькающем пейзаже, он упивался таинственной тишиной.

Властитель мира вылетел на первую охоту.

Только очень скоро в груди появился странный, плохо различимый шум, и крылатый охотник сделал глубокий вдох, переводя дыхание… внутри заклокотало сильнее, и огромный ящер, теряя сознание, начал судорожно бить крыльями о твердеющий воздух, пытаясь выровнять падение.

Последние минуты полёта гаснувший разум уже не управлял телом, но, расправив крылья, ящер смог мягко приземлиться и лечь на вечную постель.

Умирающий мозг был спокоен. Разум оборотня доминировал над звериной сущностью, унося в вечность свою память — воспоминания счастья и великой всепоглощающей привязанности, которую поэты называют любовью.

***

Войдя через распахнутые двери зала приёмов, перед его глазами предстала, преклонив колени, женщина.

В тот момент его поразило, с какой непринуждённой грацией склонилась она: гибкая тонкая талия, не изуродованная корсетом; немного пышные бедра; гордый разворот головы; высокая грудь. Она разогнула шею, обрамлённую сверху короной огненных волос, и посмотрела на него.

Лицо обмануло ожидания толпы.

«А милочка-то некрасива!», — фыркнула сзади фаворитка, тут же отодвинутая куда-то вглубь зала.

О, нет! Природа не совершила ошибки…

Женщина была смугла от постоянного нахождения под лучами горячего солнца островов. Её большой рот казался почти мужским. Высокий лоб и прямой нос стирали классические понятия красоты, но миндалевидный разрез огромных зелёных глаз таил в себе силу и ум. Лицо, с упрямой прямой складкой рта, было лишено нежности, без которой самая прекрасная теряет страсть. Но Его Величество не видел реакции своего окружения. Он слушал её.

— Драко рода Кростер? — И гул зала, поражённого грубостью пришлой, приглушил следующую фразу. — Последняя из Драко рода Хартэд смиренно приветствует тебя, признавая Старшим!

И тогда, при немом изумлении свиты, он поклонился ей, как равной, и ответил:

— Последний из Драко рода Кростер приветствует тебя, признавая Равной!

Леди протянула ему руку, затянутую в белый шёлк перчатки, большую красивую руку настоящей светской дивы, и