Легенды Оромеры. Великий Орёл. - Александр Игнатьев

Конкретного маршрута не было, но осмотр нового мира пойдёт на пользу, решили мужчины.

Первая большая остановка планировалась в столице, а там, наведя справки, Костя решил отправиться в горы, или к морю, по обстоятельствам.

Через полгода блужданий намечалось возвращение домой и строительство отдельного дома. Летом волчицы высматривали подходящую партию, а богатый и красивый змей мог приглянуться молодой симпатичной вдове...

Наконец, продукты были загружены, вещи запакованы, а тираннозавр стал слегка смахивать на передвижную хозяйственно-продуктовую лавку. Таисья Сергеевна трижды перекрестила «неслуха» и, гордо развернувшись, ушла в дом. Костя глубоко вздохнул и подошёл к другу.

— Бывай, до встречи!

Марк снял с шеи знак рода и закрепил тяжёлую цепь на его шее.

— Где бы ты ни был, что бы ни случилось — её могу снять с тебя только я, — сообщил он сухо. — Клан всегда с тобой, будь уверен. Я твой вечный должник! — И Костя поклонился в ответ этому седому крепкому мужику, который стал ему наставником, другом и... отцом.

От холодного зимнего ветра заслезились глаза, и он, как-то внезапно разозлившись на себя и на эту глупую никчёмную затею с поездкой, резко впрыгнул в седло и громко, совсем по-змеиному, прошипел Ворону:

— Хватит зевать, иж, рот раззявил, поехали!

***

Обидевшийся ящер и впавший в глубокую меланхолию наездник уже к вечеру, не сделав ни одной остановки, добрались до уезда, и на исходе дня Костя спешился на главной площади, торопясь до заката в Управу. Запись оставить.

В большом оштукатуренном помещении, напомнившем ему старые церкви, переделанные при советском строе в подобные управы, было пусто. В тёмном и самом дальнем углу от входа за столом сидел худой долговязый, слегка плешивый, человек, сильно смахивавший на хорька.

— Не могу сообразить... — начал плешивый свою речь. — Не могу сообразить, милейший, что вы здесь, тааа... стоите? Вечер тааа... Он почесал кончик носа, строго посмотрел на вошедшего и, вздохнув, продолжил:

— Ну?

— Я отметку поставить, — проникся уважением к представителю закона вошедший. — Только что отмечать-то?

— Этого требует распорядок! — строго ответил хорькообразный.

— Какой?

— Значит, требует! — указал он на стул напротив. — Не могу сообразить... таа... Вы из какого клана-то?

— Волки мы! — гордо сообщил Константин.

Хорёк понимающе кивнул головой и, после трёхминутной паузы, продолжил:

— Тааа, а сами вы из каких...

— Змеи мы! — так же уверенно сообщил сидящий. — А почему такой интерес-то? Мы законы знаем, не нарушаем.

— А мы тааа и не в претензии, но бумаги требуют.

Человек шмыгнул длинным носом, и маленькие тёмные глазки впились в Константина булавками.

— Вы же добровольно к нам на запись тааа, вы с нами по уважению нашему, мы с вами. Давайте по-хорошему записывайтесь! Мы люди государственные, мы законы с пониманием. Костя вздохнул, окончательно запутавшись в хорькообразных речах, и, придвинув к себе большую амбарную книгу, оставил в разделе «Волки» запись: « Волк Константин. В настоящее время параллельно являюсь лесным зелёным змием».

Превратив себя в полноправного гражданина Княжества, хозяин ездового динозавра поспешил найти постоялый двор.

Заказав шесть бараньих ног Ворону на ужин, был немедленно прощён последним, и сам, быстро поужинав, лёг спать в маленькую, но отдельную каморку на самом верху «отеля».

***

... Большая бледная луна почти закрыла своим массивным щербатым телом холодную голубую подругу, которая, полностью прячась за неё, к середине ночи, ещё оставляла на мраморе низких подоконников огромных дворцовых окон переливающиеся светлые пятна. Ночник, украшенный смешными фигурками танцующих мартышек, уже погас, но и света небесных тел вполне хватало. Высокий мужчина осторожно вытащил руку из-под головы лежащей рядом. Её длинные непокорные волосы, цвета красного золота, разметались на ложе. Он погладил их и, откинув одеяло, тихо встал. Ему вдруг стало тяжело дышать, как будто в эту минуту в его сон ворвалось предчувствие скорой беды. Он дотронулся до головы, словно убирая сдавивший её обруч. Тот, на миг стал осязаемым, как тугая лента, как змея, свернувшая вокруг лба тяжёлый тугой жгут, который пытается уничтожить его душу.

Мужчина некоторое время постоял у окна, омываемый голубым серебром лунного света, потом взял с кресла штаны, рубаху и плащ. Ещё немного помедлил, размышляя. Наконец, видимо, приняв окончательное решение, подошёл к высоким резным дверям и вслушался в поступь стражей. Огромный анфиладный коридор резко сворачивал вдали, шаги смолкали за поворотом.

Он тихо открыл дверь, в углу на постаменте стоял мраморный дракон — дивное творение скульптора. Человек посмотрел на него и, улыбнувшись, прижал палец к губам, призывая волшебный карерский камень к молчанию. Также тихо закрыв за собой дверь, ведущую в покои, он невидимкой прошёл через часть коридора и, свернув в сторону, уже уверенно двинулся к открытой широкой площадке дворца, обрывающейся в ущелье, внизу которого шумела река.

В этот ночной час мир, погружённый в глубокий спокойный сон, был тих и прохладен. На большой террасе горела на высокой фонарной подставке лампа, увитая сияющим бронзой плющом. Такой же плющ был на ограждающем пространство парапете.

Мужчина снял плащ и поднял блестящие дымчатые глаза, постепенно меняющие зрачок на горизонтальную полосу. В тени, падающей от отвесной скалы, он увидел стоящую фигуру.

— Что тебе, Кош? — спросил он.

Фигура зашевелилась, и стал виден истощённый профиль стоящего.

— Я давно жду Вас, Владыка, — прошелестело в ответ.

— Ждёшь? Что заставило тебя выползти в ночную холодную пору? Змеи не любят стылую ночь.

— Только стремление поздравить с рождением наследника...

— Он родился месяц назад... и это мой первый вылет, после его появления на свет, Марго ещё слаба для оборота. Ты говоришь чушь, мой змеиный друг, но благодарю. Иди к себе.

Темнота, вместе с ожидавшим словно увеличилась, но на террасе уже стоял огромный серебряный дракон. Он легко оттолкнулся и упал камнем к реке, чтобы, распахнув кожистые крылья, вынырнуть почти на другой стороне ущелья.

Его Величество счастливо ловил потоки кристального воздуха долины, не обратив внимания на лёгкий укол у основания хвоста, почти не ощутимый во время оборота.

Фигура на балконе сжалась до размеров тщедушного человечка и, подобрав валяющийся плащ, прошептала:

— Лети, глупая ящерица, твоя жена также чувствительна к яду, как и ты в первый месяц после родов. Ты не выдержал положенный месяц, а я дождался...

***

Костя проснулся с невероятным ощущением потери. Будто, что-то очень важное и нужное лично ему, опять ускользнуло,