Цепи судьбы - Маурин Ли

На траве лежал черно-белый футбольный мяч. Я ударила по нему ногой. Он отскочил от ствола дерева, и я ударила по нему еще раз. Я продолжала пинать его, когда в саду опять появился Роб. Он был обут в белые кроссовки.

— Я усадил Гари в ванну, — сообщил он. — Ему было жарко, и он весь вспотел. Теперь он играет своей пластмассовой уткой. — Роб ухмыльнулся. — Вообще-то утка моя, но я ему ее одолжил. Мне надо к нему вернуться. Подайте-ка мне вот это.

Я ударила по мячу. Роб принялся, как будто пританцовывая, по очереди подбивать его коленями, затем головой, потом опять коленями.

Именно тогда меня и посетила эта замечательная идея…

ГЛАВА 10

1939–1940

Эми

Каждый день из Понд-Вуд в Ливерпуль или до одной из промежуточных станций отправлялось всего несколько десятков человек. Еще меньше народу путешествовало в противоположном направлении — до Вигана. Специальный автобус отвозил детей в школу в Апхолланд, а для всех остальных обитателей крохотной деревни, не располагающих машиной, единственным способом добраться куда-либо был поезд. Но теперь владельцы машин обнаружили, что скудного количества выдаваемого по норме бензина им явно не хватает, поэтому количество пассажиров быстро возрастало.

По утрам поездом, отправлявшимся в семь пятнадцать с вокзала Эксчендж, Эми ехала на работу. Когда полчаса спустя она выходила в Понд-Вуд, на второй платформе уже стояло несколько человек, которых этот же поезд должен был доставить в Виган. И всегда снег либо уже шел, либо начинал идти, либо только что перестал идти. Поскольку в столь ранний час билетная касса еще не работала, билеты покупали накануне или на станции прибытия. Некоторые заключали с железной дорогой договор.

К восьми двадцати семи кучка пассажиров укрывалась в заде ожидания на первой платформе, дожидаясь следующего поезда до Ливерпуля. Среди них были мистер Клегг, брокер в шляпе-котелке и со сложенным зонтиком в руке, и мисс Фезерс, секретарша из Ливерпуля. Остальными пассажирами были в основном девушки и несколько юношей, работавшие в крупных ливерпульских магазинах и конторах. Здесь также были Ронни и Майра МакКарти, которым в Сэндхиллс предстояла пересадка на другой поезд до Ватерлоо, где находилась их средняя школа. Закадычные друзья Бенни Картер и Эндрю Вудс ехали только до следующей станции, Киркби, где оба работали на военном заводе.

Позже появлялись другие пассажиры, в основном женщины, некоторые из них с маленькими детьми, направлявшиеся в городские магазины, на рынок в Виган или в гости к родственникам. Эми угощала детей конфетами и помогала поднимать коляски в вагон для багажа.

По субботам поезда заполняли мужчины, едущие на футбол или регби, и молодые люди, собравшиеся на танцы либо в кино. Последний поезд из Ливерпуля, останавливающийся в Понд-Вуд, отправлялся с вокзала Эксчендж в четверть шестого. Можно было сесть на значительно более поздний поезд до Киркби и пройти пешком оставшиеся три мили, но даже тех, кто ничего не имел против подобных ночных походов, пугала мысль о неизбежной метели и необходимости преодолевать огромные снежные заносы.

В окрестностях станции не было ни единого паба, и к тому времени, как Эми уезжала в Ливерпуль, большинство жителей прятались по домам и нигде не было видно ни огонька. Понд-Вуд превращался в город-призрак в миниатюре, зловещий и прекрасный в заливающем равнину лунном свете. За все проведенное там время Эми никогда не отходила далеко от станции, опасаясь пропустить какой-нибудь срочный телефонный звонок. Поэтому она только понаслышке знала о том, что здания в деревне варьируются от крошечных крытых соломой домишек, почти не претерпевших изменений со времени их постройки в прошлом веке, до просторных двухэтажных строений с окружающими их обширными земельными участками. Помимо этого в округе было несколько ферм.

Когда Эми уезжала домой, она всегда оставляла зал ожидания незапертым, так как Уильям Максвелл рассказал ей, что там иногда сидят влюбленные парочки. До сих пор она не заметила никаких признаков того, что там кто-то бывает, но это, с учетом погоды, было совсем неудивительно.

Станция была закрыта по воскресеньям — это был единственный выходной Эми. Она лежала в постели, пока не проходило время утренней службы, потом ехала обедать на Агейт-стрит. Она не засиживалась там допоздна, а возвращалась домой рано, убирала квартиру и кое-что стирала. Единственное разнообразие в эту монотонную жизнь вносил ее свекор, который иногда в субботу вечером встречал Эми на вокзале и вез обедать в ресторан. Девушка полагала, что и Барни влачит такое же однообразное существование.

Прошло три недели. Эми выучила имена всех пассажиров, и они теперь знали, как зовут ее. По мере того как погода становилась все холоднее, а снегопады все обильнее, она приглашала всех в билетную кассу, чтобы они могли ожидать поезд у камина, который Эми растапливала, едва придя на работу. Уильям рассказывал, что до войны камины горели и в обоих залах ожидания, но теперь для этого не хватало топлива. Эми это не огорчало. Она никогда прежде не растапливала каминов, и у нее и с одним хватало проблем, не говоря уже о трех.

Сюзан Конвэй с мужем, работавшим на одной из ферм, жила в предоставленном ему одноэтажном домике. Как минимум раз в день она вместе с младшим ребенком заглядывала к Эми, чтобы поболтать. Сюзан отчаянно скучала по Ливерпулю и больше всего на свете любила говорить о нем. Обнаружив, что они с Эми побывали в одном и том же кинотеатре или прошли по одной и той же улице, она восклицала: «Какое совпадение!», как будто Ливерпуль был сотню миль в ширину и длину и вероятность того, что они попадут в одно и то же место, составляла несколько сотен к одному.

Барни сообщил, что не приедет домой на Рождество. Ему позволено было отлучиться на сорок восемь часов, но о том, чтобы в такую погоду за два дня успеть добраться из Алдершота, где он теперь находился, до Ливерпуля и вернуться обратно, нечего было и думать. Эми лучше кого бы то ни было знала о проблемах на железной дороге: о занесенных путях, о заблокированных тоннелях, об облепленных снегом семафорах и о замерзших и отказывающихся переводиться стрелках.

По некоторым дорогам невозможно было проехать. В Ливерпуле сугробы за одну ночь вырастали выше окон первого этажа. Когда люди утром отдергивали шторы, им казалось, что они живут в иглу.

Поезда Эми часто опаздывали. Она склонна была думать о поездах, проходящих через ее станцию, как о «своих».

«В любом случае, — писала она Барни, — похоже на то, что на Рождество станция должна работать, хотя я не могу себе представить, что кто-нибудь соберется куда-то ехать. Можно будет уехать немного раньше, в четыре двадцать семь вместо шести двадцати семи, но и только. Элспет, жена Уильяма, принесет мне индейку. Я никогда еще не ела индейку, так что мне не терпится ее попробовать».