Русский авангард. И не только - Андрей Дмитриевич Сарабьянов

доброты и страсти к собирательству. Последнее привычнее ассоциируется с образом «скупого рыцаря». Костаки был добрым рыцарем.

И еще одна деталь, которая придает образу Георгия Дионисовича особое очарование. Уехав из России, он начал заниматься живописью. Писал в основном пейзажи – русскую деревню, греческие виды.

И не удивительно, что эти трогательно-грустные картинки, написанные в своеобразной примитивистской манере, не имеют ничего общего с тем великим стилем, собиранию и сохранению которого Костаки посвятил практически всю свою жизнь. Ситуация объяснимая – за границей он отдыхал, наверное, считал, что его коллекционерская деятельность закончилась. И, вероятно, надеялся, что жизнь его коллекции, уже независимая от собирателя, будет продолжаться.

Его надежды оправдались. В Салониках в Греции был создан MOMus – Музей современного искусства (коллекция Георгия Костакиса) – первый и единственный в мире музей искусства русского авангарда.

Николай Харджиев – собиратель и исследователь русского авангарда

Долгие годы имя Харджиева было известно узкому кругу литературоведов и искусствоведов. Сам Николай Иванович в большой степени способствовал собственной «неизвестности» – допускал к себе крайне ограниченное количество людей. Мало кто мог похвастаться тем, что был у него в гостях, и уж единицы – дружбой с ним: он дружил только с избранными. Предпочитал оставаться в тени и окружил свою жизнь стеной тайны и недоступности.

О коллекции Харджиева узнали и заговорили только после его смерти в 1996 году. Харджиев умер в Амстердаме, куда уехал в 1993-м, лишившись в результате переезда и коллекции, и архива. Об этой человеческой трагедии, с которой Харджиев так и не смирился, был написан не один десяток статей, вышла книга Хеллы Роттенберг (1999), но все это были журналистские расследования, которые касались только фактической и конспирологической стороны событий.

Художественную ценность коллекции Харджиева определить сегодня практически невозможно, поскольку коллекция оказалось разрозненной. Отдельные произведения появлялись на выставках (Kazimir Malevich: Suprematism. Deutsche Guggenheim Berlin, 2003 или Kazimir Malevich and the Russian Avant-Garde. Featuring Selections from the Khardzhiev and Costakis Collections. Stedelijk Museum Amsterdam), но только в 2013–2014 годах состоялась большая выставка этого уникального собрания русского авангарда (Russian Avant-Garde. The Khardzhiev Collection. Stedelijk Museum Amsterdam, 2013/2014).

До сих пор полностью коллекция не опубликована. С уверенностью можно сказать, что это была самая полная частная коллекция произведений Казимира Малевича. По нашим подсчетам, у Харджиева находилось около шестидесяти произведений, живописных и цветных графических (27 – живопись, 31 – цветная графика). Живописные произведения относились к периодам неоимпрессионизма и, в большинстве, к раннему супрематизму. Причем супрематизм был представлен ранними композициями, в которых еще не сложились полностью принципы цветного супрематизма. «Красный квадрат», как вспоминают немногие посетители квартиры Харджиева в Москве, висел всегда над его письменным столом. Практически – готовый музей Казимира Малевича! Если бы это осуществилось…

Кроме того, у Харджиева хранилось более ста рисунков Казимира Малевича. В одном из последних интервью, опубликованных после смерти Харджиева, он сказал: «У меня было рисунков Малевича, вероятно, несколько сот. Что от них осталось, я не знаю. <…> Книги Хлебникова с его поправками исчезли тоже. Канонические тексты» (Итоги. 19 мая 1998 года).

Николай Харджиев. Вторая половина 1940-х

В 1994 году «разоренный архив» (определение Харджиева) оказался разделенным на две части – одна в Амстердаме, другая в Москве. Только через десять лет, в 2004 году, российские архивисты начали переговоры о воссоединении харджиевского архива. И лишь в 2011 году, стараниями и доброй волей нескольких людей, как с голландской, так и с российской стороны, харджиевский архив был собран в РГАЛИ, а в амстердамском Стеделик-музее оказались копии. Перипетии переговоров подробно описаны одним из участников этого процесса, бывшим директором РГАЛИ Татьяной Горяевой.

Полноценная биография Харджиева еще не написана. О его жизни известно из очень краткой «Автобиографии» (1952) и из его собственного предисловия к публикации воспоминаний К.С. Малевича и М.В. Матюшина. По крупицам собираются факты из воспоминаний современников.

Николай Иванович Хáрджиев (или Харджи́ев) родился 13 (26) июля 1903 в Каховке (Днестровского уезда Таврической губернии, теперь Херсонская область, Украина). В 1920 году окончил каховскую общественную гимназию. С февраля по май 1921-го работал секретарем Каховского отдела Наробраза, затем поступил в Институт народного хозяйства в Одессе (на юридический факультет перешел в 1922-м). После окончания в 1925 году института (без диплома) работал в одесской секции Политпросвета. «Два учебных года (1926–1927 и 1927–1928) был преподавателем Одесского государственного техникума кинематографии, где читал лекции о теории сюжета в советской литературе».

Его литературоведческая работа началась в Одессе – восемнадцатилетний Николай Харджиев писал рецензии в молодежной газете «Станок». Там же познакомился и общался с поэтами Эдуардом Багрицким, Владимиром Нарбутом и Георгием Шенгели. Одесский литературный круг, в который вошел Харджиев, был очень тесен. Переженились на сестрах Суок: старшая Лидия (1885–1969) стала женой Багрицкого, средняя Ольга (1899–1978) – женой Юрия Олеши, а младшая Серафима (1902–1982) – женой Владимира Нарбута. Позднее, незадолго до начала войны, Харджиев женился на Серафиме Суок, бывшей к тому моменту вдовой Нарбута, и увез ее из Москвы. Надежда Мандельштам вспоминала, что ей, «как немке угрожала этническая депортация из Москвы. В Алма-Ате она устроилась литературным секретарем Шкловского, возник роман, впоследствии они поженились».

Важное одесское знакомство Харджиева – с историком литературы и собирателем книг Михаилом Павловичем Алексеевым, занимавшимся одесской пушкинианой.

В конце 1920-х годов Харджиев уехал из Одессы – сначала в Ленинград, потом перебрался в Москву: «Осенью 1928 года я уехал из Одессы в Москву, где и началась моя научная и литературная работа. Большая часть моих литературоведческих работ посвящена анализу творчества В.В. Маяковского». «Одно время я даже хотел обосноваться в Ленинграде. В 1928 году Эйхенбаум привел меня в Институт истории искусств на вечер Обэриу – там Хармс выступал, и Введенский, и Заболоцкий. И с Малевичем я там встретился, он жил при этом институте и пришел на вечер». По поводу знакомства с Хармсом Харджиев сказал, что тот был «ослепительный», был «сама поэзия <…> Человек бескорыстный, настоящий инопланетянин».

В 1928 году Харджиев некоторое время жил в Кунцево у Багрицкого и там познакомился с Осипом Мандельштамом. «Потом мы так или иначе встречались. Он читал мне и Борису Лапину только что написанное “Путешествие в Армению”, и Лапин сравнил эту вещь с Плинием, я помню. Мандельштаму очень понравилось». Мандельштам сказал о Харджиеве: «У него абсолютный слух на стихи».

В начале 1930-х состоялось знакомство Харджиева с Алексеем Крученых, с которым они потом сорок лет, по словам Харджиева, «бесконечно ссорились и не могли