О селекции людей. Откровения расиста - Лотроп Стоддард

состоят в основном из руководителей, они — офицерский корпус более крупных армий, которые мобилизуются инстинктивно, когда возникают кризисы. Возьмите нынешний мировой кризис. В каждой стране лидеры существующего порядка могут рассчитывать на решительную поддержку всех тех, кто ценит нашу цивилизацию и хочет сохранить её от разрушения. С другой стороны, революционные лидеры могут рассчитывать с равной уверенностью на неприспособленных, низших, на вырожденные элементы, которым, естественно, не нравится наша цивилизация, и которые приветствуют повестку её свержения.

Таковы отчётливо «высшие» и «низшие» группы — в постоянных армиях цивилизации и хаоса. Но даже при полной мобилизации эти армии являются меньшинствами. Между ними стоит промежуточная масса посредственности, которая даже в самых цивилизованных странах, вероятно, составляет большинство всего населения. В Соединённых Штатах эта промежуточная масса характерна для различных людей вида «С»; в тестах военных для интеллекта люди с психическим возрастом от двенадцати до пятнадцати лет, согласно тестам, составляют 61,5 процента от общей численности населения. Эти люди не способны создавать или поддерживать высокую цивилизацию. Поэтому они зависят от начальства; так же, как в армии они зависят от «А» и «В» групп офицерского корпуса, без которых они были бы как овцы без пастыря. Тем не менее, это заурядности, не «подчинённые» в техническом смысле; они способны приспособиться к обычным требованиям цивилизации и извлечь из неё пользу творческими достижениями начальства — прибыль часто настолько успешная, что они достигают большого богатства и влияния.

В некоторых отношениях посредственные имеют свою социальную ценность. Сама их безынициативность обеспечивает им природное сохранение того, что они имеют, и, таким образом, они выступают в качестве социального балласта и тормоза для элиты от чрезмерно быстрого развития и потери связи с реальностью. Они также поддерживают существующий социальный порядок и таким образом выступают против революции.

Тем не менее, посредственности имеют дефекты своих качеств. Сам их консерватизм склонен быть вредным, и это часто бывает катастрофичным. Потому что их консерватизм — неразумный, просто цепляние за вещи, как они есть, без различения того, что содержится в них, и что несостоятельно или негодно; просто слепое отвращение к изменениям только потому, что это изменение. Это — сущий бурбонизм. И бурбонизм опасен, потому что он блокирует прогресс, предотвращает реформы, увековечивает социальные бедствия, порождает недовольство и, таким образом, порождает революцию.

Главная опасность бурбонизма состоит в том, что он является очень мощным. Если общество действительно руководствуется своей творческой элитой, посредственность может быть полезной в качестве своего рода «конституционной оппозиции» для стабилизации и регулирования прогресса. К сожалению, общество управляется в основном посредственностями. Беглого обзора нашего мира достаточно, чтобы показать, что в политике, финансах, бизнесе и многих других областях человеческой деятельности большая часть самых влиятельных фигур является лицами решительно посредственного интеллекта и характера. Количество глупых реакционеров в высоких местах удручает, и их глупость удивительна, если учесть их возможности. На самом деле эти возможности являются лучшим доказательством присущей им глупости

На первый взгляд всё это может показаться конфликтующим с тем, что мы ранее обнаружили: что начальство поднимается в масштабе всего общества, и что в развитых современных обществах наблюдается заметная концентрация превосходства в средних и высших классах. Но если мы посмотрим внимательнее, то увидим, что здесь нет реального расхождения. В первую очередь, концентрация способностей в верхних социальных слоях не является абсолютной, но относительной. Высший и средний классы общества, несомненно, содержат более высокий процент превосходства, чем у низших классов. Но это самым решительным образом не означает, что высший и средний классы состоят целиком из превосходных лиц, а нижние социальные слои состоят целиком из подчинённых. Напротив, нижние социальные спои, несомненно, содержат множество людей ценных штаммов, которые еще не отображают себя ростом в масштабе всего общества. Это особенно верно, когда «социальная лестница» и ассортативное спаривание не смешивают низшие классы и резко расслаивают население. В тестах интеллекта американской армии некоторые из лучших результатов были сделаны неграмотными, невежественными южными горцами, никогда прежде не бывавшими за пределами своих родных долин. Другими словами, примитивные условия произвели полноценную англосаксонскую наследственность; но интеллект там передавался из поколения в поколение и только ждал благоприятной возможности проявить себя.

Таким образом, мы видим, что высший интеллект не является монополией верхних и средних социальных слоев, хотя они действительно обладают ярко выраженным относительным преимуществом в этом отношении.

Следующий вопрос, который естественно возникает: каковы пропорции начальства в заурядных и подчиненных в рамках этих классов? Требования современной жизни достаточно велики, и социальная лестница работает достаточно хорошо для отсеивания большинства явно низших лиц, возникающих в верхних и средних слоях общества, социально стерилизуя их как экономических неудачников или заставляя их опускаться до нижних социальных уровней.

С посредственностью — вполне противоположный случай. Взгляда на социальную статистику достаточно для доказательства, что большая часть обоих верхних и средних классов должна состоять из посредственностей. Рассмотрим относительный размер социальных групп. В большинстве западных стран от 5 до 10 процентов населения, безусловно, должны учитываться как принадлежащие к верхним социальным классам, а средний класс (городской и сельский), вероятно, составляет от 20 до 40 процентов. Теперь сравним эти цифры относительно интеллекта. Мы уже видели, что биологические, социологические и психологические исследования показали, что высокий интеллект является редким. Тесты американской армии на интеллект показывают, что только 4,5 процента населения США имеют «очень высокий интеллект» (оценка «А») и только 9 процентов имеют «высокий интеллект» (оценка «В»). Мы видели также, что высокий интеллект отнюдь не исключительно приурочен к верхним и средним социальным слоям. Тем не менее, даже если высокий интеллект был так ограничен, у нас есть все основания полагать, что эти слои всё ещё состоят в основном из посредственностей по очень простой причине: не было подлинного начальства, чтобы пойти иным путём.

В этой связи возникает третий вопрос. Каков в верхних социальных слоях относительный статус начальников и заурядных, измеряемый на основе признанных стандартов достижения и прямого влияния в обществе? Это имеет большое значение. Если высокий интеллект настолько редкий, что является жизненно важным для социального прогресса и даже для социального обеспечения, то он должен функционировать с максимально возможной эффективностью и должен показывать максимально возможную силу. Теперь необъективный современный студент не может сомневаться, что это далеко не так. Пессимизм состоит, правда, в том, что наше предположение о высокотворческой интеллигенции в основном некорректно используется. Нужно отметить, что эти пессимисты, утверждающие, что она почти вся тратится впустую, не правы. Сравнительно мало настоящих талантов тратится полностью впустую. В развитых современных обществах подлинное превосходство обычно растёт, и во многих областях,