На гребне войны - Михаил Серегин

– Обрыдло все, мочи нет, – жаловался он молчаливо внимавшей ему Агды, – мало того, что у меня этот бизнес в печенках сидит, так он еще хочет лишить меня единственного удовольствия!

Игорь говорил о своем отце, запретившем ему бывать в борделе.

– О репутации заботится! А где он был, когда погибла моя мать! – вскричал он.

Его рука непроизвольно метнулась вверх, но Агды, поймав ее, невозмутимо уложила на шкуру.

– Сам-то с бабами спит, – злобно воскликнул Игорь, – а меня за щенка безмозглого держит!

Он мстительно сжал зубы.

– Он же тебе отец, – мягко улыбнулась Агды и подавила зевок.

– Это у вас, может быть, в чумах первобытная гармония царит, а у нас все не так… – с оттенком пренебрежения сказал Игорь, словно Агды жила не в том времени и не в тех условиях, что и он.

– Никакой гармонии, – вздохнула Агды, – тюлень нет, олень нет, рыбы мало.

– Да дело не в тюленях и оленях, – раздраженно взвизгнул Игорь, – я об отношениях говорю. Ты пойми, что только здесь, с тобой мне бывает хорошо. Поняла?

Агды приподнялась на локте и, поглядев на своего клиента сердобольно-жалостливым взглядом, в котором тем не менее сквозило непонимание и даже неодобрение, кивнула.

– А то подсунул мне психоаналитика! – продолжал изливать душу Игорь. – Сам-то в них ни черта не верит, а надо мной, значит, решил поиздеваться! Его послушать, так нормальный человек только водкой и баней лечится.

– Так он же не пьет, – простодушно заметила уныло мотающая головой Агды.

– Не пьет! – натянуто рассмеялся Игорь. – Еще как пьет! Вернее, пил бы, если б не эта проклятая репутация. А с бабами – горазд, с Кондратичем на пару. Видела б ты, что они на Опаловом мысе вытворяют. Этот бордель – бледная копия!

– На Опаловом мысе у твоего отца дача?

– У Кондратича, – резко сказал, точно отмахнулся от необходимости говорить все время об одном и том же, Луганов-младший.

– Красиво там, – с мечтательной грустью отозвалась Агды.

– Ага, – саркастично усмехнулся Игорь, – думаешь, им красота нужна? Им бы баб побольше и жратвы послаще. Он и меня хочет с собой взять в следующий уик-энд. Чтоб я под присмотром развлекался.

– Значит, ты в субботу не придешь? – безо всякого интереса осведомилась Агды.

За дверью послышался шум и сдавленные крики возмущения. Не успели Агды с Игорем что-то понять, как двери распахнулись, словно от удара ноги, и в каюту с каменными масками вместо лиц вошли трое одинаково одетых мужчин. На всех были темно-серые костюмы, белые рубашки и темные галстуки. Игорь узнал их.

Ничего не говоря, двое из них решительным шагом приблизились к шкуре, на которой лежали Агды и Игорь, а третий, сняв пиджак Луганова с оленьих рогов, механической походкой подошел к тумбочке, на которой лежал глянцевый порножурнал. На обложке белела горка кокаина. Возле тумбочки, на полу, стояли две пустые бутылки из-под шампанского, рядом валялся опрокинутый фужер. Мужчина, небрежно держа пиджак одной рукой, другой соскреб с журнала несколько кристалликов порошка и положил в рот. Пожевал. На его лице мелькнула хитрая довольная усмешка.

– Что это значит? – гневно воскликнул Луганов. Но вошедшие субъекты не желали давать ему отчет в своих действиях. Они довольно грубо подняли его, схватив за руки, со шкуры. Плед слетел, обнажив его нагое тело.

– Не имеете права! – закричал Луганов. – Дайте одеться, я вам…

Игорь брыкался, но безрезультатно. Хватка у молодцов была железная. Агды села на шкуре, натянув плед до подбородка. На ее обычно непроницаемо-спокойном лице застыло испуганное выражение. Она с тревогой смотрела на старшего, того, что жевал кокаин и ухмылялся.

– Кто это? – боязливо проговорила она, бросив косой взгляд на своего незадачливого клиента.

– Ничего не бойся, – с запальчивой гордостью произнес Игорь, – я сейчас разберусь.

– Надень на него трусы и брюки, – приказал старший. – Давай шевелись, – метнул он в Агды уничтожающий в своей насмешливости взгляд, – че застыла?

Агды едва пошевелилась.

– Пустите меня, кретины, я так это не оставлю! – истерически визжал Луганов-младший.

– Шевелись, корова! – прикрикнул на растерявшуюся Агды старший.

Та покорно поднялась на колени, взяла со шкуры серые, в голубую полоску, плавки Игоря и принялась их на него натягивать. Луганов дрыгал ногами.

– Ты щас своей подружке в глаз зарядишь! – усмехнулся старший. – А ты быстрей, – грубо обратился он к Агды.

Ей удалось уже надеть на Игоря трусы, и теперь, неуклюже прикрывая пледом свое крупное тело, она отползла в угол, где, сброшенные в горячке исступления, валялись брюки Луганова.

– Идиоты! Придурки! Отец вам задаст! – орал Луганов.

Тем не менее его сопротивление поутихло – он понял, что ничего не может сделать против грубой силы.

– Не уверен, что он обрадуется, когда узнает, что вы балуетесь тут кокаином, – саркастически процедил старший. – Теперь рубашку! – крикнул он застегивающей на Луганове брюки Агды.

Та повиновалась с боязливой поспешностью. Рубашка висела на телевизоре. Проходя мимо старшего, Агды получила шлепок по голой заднице.

– Я тебя урою! – заголосил с истошной силой Луганов. – Не смей к ней прикасаться!

Старший молча, с иронией, посмотрел на Игоря. Агды с помощью двух мужчин надела на Игоря рубашку. Когда она застегнула ее, старший швырнул ей пиджак.

– Башмаки! – презрительно бросил он.

Агды опустилась на шкуру. Нашла носок Игоря. Напялила его на стопу Луганова и принялась искать другой носок.

– Давай шевелись! – раздраженно прорычал старший.

– Нет носка, – подняла на него встревоженно-недоуменный взор Агды.

– Обойдется без носка, надевай туфли.

– Ну, вам недолго осталось! – зверел Луганов, сдерживая бурлящий в нем гнев лишь потому, что, мгновенно протрезвев, адекватно оценивал ситуацию – что он мог сделать против троих здоровых мужиков?

Когда Игорь был готов, двое державших его за руки бесцеремонно поволокли к выходу. Агды онемела от страха, она безмолвно смотрела на этот эскорт, не понимая, что ждет ее клиента. Но как только дверь каюты за мужчинами захлопнулась, вошла покрасневшая от смущения Валентина.

– Успокойся! – чуть дрожащим от волнения голосом сказала она.

Потом ее горящий ищущий взгляд скользнул по кокаину.

– Какого черта! – воскликнула она. – Ты что, смерти моей хочешь?!

Агды принялась оправдываться. Она робко запиналась и в эту минуту была совсем не похожа на ту жестокую неумолимую мучительницу, которая несколько часов подряд могла работать хлыстами и унтами, избивая состоятельных мазохистов. Словно эта унизительная ситуация подняла со дна ее души всю неубиенную ее свирепым имиджем нежность и податливость, которую так ценил в ней Череватенко.

– Да, я говорила, иногда можно, – Валентина хлестала Агды гневными взглядами, – но нужно же все умело делать… На кой черт вот так выставлять?! Немедленно убери, и больше чтоб я не видела!

С этими словами она развернулась на сто восемьдесят градусов и вышла из каюты. Агды облегченно вздохнула.

Валентина догнала Луганова-младшего уже у трапа.

– Подождите! – закричала она.

Старший с сухостью механизма повернул к ней голову.

– Что еще? – нахмурил он серые брови.

– Игорь, – обратилась она непосредственно к Луганову и при этом выразительно улыбнулась, – ты забыл…

– Ах да, – скривился Луганов и с высокомерным видом выдернул у одного из своих «конвоиров» руку и сунул ее во внутренний карман пиджака.

Он вытащил бумажник и, открыв его, выудил четыре стодолларовые купюры. Валентина с показной беззаботностью и даже игривостью протянула руку и выхватила деньги, ослепительно улыбнувшись при этом. Ее лицемерная улыбка словно говорила: ничего такого не случилось, все нормально, все будет по-старому. От этой улыбки на душе у Игоря стало тоскливо. Он сунул бумажник на место и снова оказался в руках непроницаемо-серьезных молодцов.

«Дальнефть» показался на горизонте немного позже оговоренного времени, поэтому «Вэндженсу» пришлось пройти несколько лишних миль до встречи с ним. Танкер уже давно заглушил двигатели, но из-за большой инерции до полной остановки должен был пройти еще не менее мили. Рокотов решил швартоваться до того, как «Дальнефть» окончательно ляжет в дрейф, для этого пришлось сделать вокруг «Дальнефти» большой круг и пристроиться ей в кильватер.

На самом малом ходу торпедный катер пошел наконец параллельным курсом с танкером. Танкер был загружен под завязку, о чем говорила его осадка: легкая волна била в самую верхнюю черту футштока [2 – Футшток – отметки на носу корабля, показывающие осадку.]. При всем при этом его палуба возвышалась над бортом торпедного катера на несколько метров.

– Теперь погранцы не будут экономить топливо, мать иху, – просипел Череватенко, стоявший в рубке рядом с капитаном.