На гребне войны - Михаил Серегин

Гарри, видимо, поприветствовал Феклистова и поинтересовался, что ему нужно.

– Ага, есть, – Лист записал на листке несколько цифр. – Не мне, братан, – покачал он головой, словно Гарри мог его видеть, – одному хорошему человеку. Я пока залит под завязку. Да, ему нужно прямо в море. Конечно, уверен, Гарри. Сколько?

Он прикрыл рукой трубку и посмотрел на Рокотова.

– Пятьсот баксов за тонну, плюс по штуке ему и капитану, устроит?

– Вообще-то это грабеж, – усмехнулся Рок, – но куда деваться?

– Он согласен, Гарри, да, цена хорошая. Я дам ему номер твоего мобильника, чтобы вы не разошлись, как в море корабли. Ха-ха. Ну, всего. Увидимся.

Он отключил мобильник и написал на листочке бумаги еще несколько цифр.

– Вот, – протянул он листок Рокотову, – здесь его теперешние координаты и номер телефона. Предупреди его примерно за час, чтобы он успел лечь в дрейф.

Такую махину быстро не остановишь: водоизмещение тридцать тысяч тонн. Да ты и сам знаешь.

– Знаю. – Рок посмотрел координаты и прикинул в уме, что время еще есть.

Обговорив некоторые детали, они выпили еще по одной порции бурбона, и тогда Рок, приняв отчужденный вид, спросил:

– А как у тебя, если не секрет, оказалась Кристи?

– Нашла меня в порту, – усмехнулся Лист, – с некоторых пор это моя телка.

– Было бы странно, если бы она хоть кого-то не почтила своим вниманием, – съязвил Рок.

– Она меня стала утомлять, – со вздохом пожаловался Лист, и по его лукавой физиономии нельзя было догадаться, искренне он говорит или хочет продемонстрировать свое превосходство и выказать себя этаким пресыщенным барином. – Морган недурно разукрасил ее, – продолжил он, – ну, я… она-то мне рассказала, что это он тебя подставил… короче, мне стало ее жалко. Она верещала как заводная, орала, мол, Морган хочет моей крови… Вот ведь хитрюга! Все-таки не верится как-то, – достав из пачки сигарету, качнул он головой, – может, это все-таки сам Морган хотел угодить Михею?

– Ты же знаешь, ему по барабану, у кого кто что взял. Главное для него – комиссионные. Его беспринципность очень удобна в этих краях, где на каждого рыбака – дюжина пиратов! – пошутил Рок.

– Эх, ну и времена! – со смехом воскликнул Лист. – Помнишь, как раньше, как все это было такое… ну… кустарное, что ли.

– А мы и не знали, что работаем на Михея! – с горечью произнес Рок.

– Молодые были, – дружески потрепал его по плечу Лист, – откуда нам было знать! Мы ведь только свои кулаки и головы подставляли. И кто мог подумать, что папаша Луганов так высоко взлетит!

– Как взлетел, так и упадет, – лицо Рока стало жестким и холодным.

– Но ведь если бы твоя сестра не…

– Заткнись, никто не давал тебе права говорить о моей сестре! – рыкнул Рок.

– Да нет, я ни че, – пошел на попятную слегка смутившийся Лист, – просто к слову пришлось. Короче, – заговорщицки блеснули его серые глаза, – ты намерен мстить.

– Намерен, – кивнул Рок и одним махом осушил свой стакан. – Понимаешь, с тех самых пор я пью и не пьянею, ем и не наедаюсь, люблю женщин и не наслаждаюсь.

– Да-а, – сочувственно вздохнул Лист.

Рок нахмурился, словно ему было стыдно за свою откровенность.

– Я хочу познакомить тебя с человеком, который может тебе пригодиться, – выжидательно взглянул на Рока Лист.

– С кем еще? – Углы губ Рока дернулись, но недоверчивая усмешка так и не обрисовалась.

– Пойдем, – Лист встал и направился к двери, – этот человек работает на суше, но ненавидит Михея не меньше тебя.

– Я не буду знакомиться, – заупрямился Рок, – пока не скажешь, кто это.

– Александр Васильевич Кондрашов, полковник милиции…

– Чтоб я с ментом знакомился! – прыснул со смеху Рок, который, несмотря на уверения в том, что воспоминания о семейной драме мешают ему испытать опьянение, немного захмелел.

– Это мент не простой, это мент золотой, назначенный не так давно из центра, – терпеливо разъяснил Лист.

– И что ему не нравится в Михее? – полюбопытствовал Рок.

– В не столь давние времена, когда ты был в Чечне, он претендовал на то, чтобы оттеснить Михея и самому «крышевать» Лугановых.

– Понятно, – саркастично усмехнулся Рок, – такой же пират, как и все прочие.

– Кто виноват, если наша держава заставляет искать пропитание кто чем может? – вскинул брови Лист.

– Сама держава, – усмехнулся Рок, – а если говорить откровенно: все то быдло, которое голосует за идиотов.

– Ну так как, познакомишься?

– А почему бы нет? – Рок усмехнулся и сделал неопределенный жест рукой.

Они вышли в коридор и постучали в каюту, находящуюся в конце небольшого коридора.

– Да! – раздалось из-за двери.

– Александр Василич, – обратился к менту Лист, – мой друг хочет с вами познакомиться. Разрешите представить: Рокотов Сергей. Вам это имя что-то говорит?

Навстречу приятелям с кресла поднялся довольно стройный мужчина выше среднего роста, лет сорока пяти. Его высоколобое лицо имело смугловатый оттенок, взгляд был настороженным и недоверчивым, крупный прямой нос и плотно сжатые губы придавали его наружности что-то жесткое и горделивое.

Светлые льняные брюки и желтоватая, в голубой квадрат, рубашка мешкообразно висели на нем, скрывая небольшой животик. Его рукопожатие было крепким и длительным, словно он не здоровался с незнакомым доселе человеком, а вербовал союзника.

– Очень приятно, – с убедительной звучностью произнес он.

– Мне тоже, – слегка улыбнулся Рок.

Лист и Рок сели на диван, полковник опустился в кресло.

– У нас у всех общий интерес, – выразительно улыбнулся Феклистов.

– Для того чтобы победить, недостаточно иметь общий интерес, – постарался отмежеваться Рок.

– Но у Александра Василича связаны руки… пока… – Лист намекающе посмотрел на полковника, а потом перевел взгляд на Рока.

– В любом случае хорошо, когда в лицо знаешь своего союзника, – выдавил улыбку Кондрашов. – Если у вас возникнут какие-то проблемы, обращайтесь ко мне, – великодушно добавил он, – в Тарутинский отдел милиции.

– Но ведь у вас связаны руки, – иронично заметил Рок.

– Для крупных акций, – многозначительно взглянул на него полковник, – но что касается разных мелочей…

– Мелочи я привык улаживать сам, – не слишком дипломатично ответил Рок, проявляя, с точки зрения Листа, досадную неблагодарность.

– Уважаю самостоятельных людей, – одобрительно кивнул Александр Васильевич, – но все же не пренебрегайте мной.

Его мужественный рот растянула лукавая сластолюбивая улыбка. Если в начале знакомства он был похож на кардинала Ипполито Медичи кисти Тициана, то сейчас это был сам Цезарь Борджиа, задумавший очередное отравление.

– Ну, – встал Лист, – я свою миссию выполнил – вас познакомил… А теперь нам пора.

– Еще раз: очень рад, – показывая крепкие белые зубы, улыбнулся полковник, – заходите.

Рок лишь кивнул в ответ. Заглянув в каюту к Дуднику и боцману, Рок приказал им сворачиваться. Вслед за Феклистовым он вышел на палубу.

– Смотри-ка, а небо опять заволакивает, – он посмотрел на запад, туда, где клубились невесть откуда появившиеся изжелта-серые облака, которые, простирая по окоему свою ватную слепоту, грозились поглотить солнце. – Ты веришь этому менту?

Он бросил на Листа пристальный взгляд.

– Отчасти, – осклабился Лист.

В этот момент на палубу поднялись Дудник и Череватенко.

– Пока он с нами, – пояснил Лист, – а там… Да что загадывать! – воскликнул он, стараясь выглядеть этаким беззаботным лихачом. – У Михея на него какой-то компромат. Какой – Василич не говорит. Если б этого компромата не было, париться бы сейчас Михею на нарах.

– Если, конечно, Михей не отстегнул бы этому менту, – скептически улыбнулся Рок.

– Кроме выгоды, мента иногда заботит самолюбие, – возразил Лист. – Нет, Василич – мужик правильный.

– Правильнее нас? – поддел Листа Рок.

– Лучше других ментов, – добродушно пожав плечами, пояснил Лист, – если они бывают лучше или хуже…

– Спускайтесь в лодку, – сказал Рок своим. Дудник и боцман сошли по трапу и заняли свои места в лодке.

– Ты понимаешь, что вступаешь в борьбу не на жизнь, а на смерть? – Рок пронизал Листа острым взглядом.

– Конечно, – с серьезным видом ответил тот, – что делать, такая жизнь.

– Ну, бывай, – Рок шлепнул ладонью о раскрытую ладонь Феклистова. – До завтра.

Шагнув в лодку, он приказал отчаливать.

ГЛАВА 19

Лежа в объятиях Агды, устав от плеток и жестоких игр, Луганов дал волю слезам. Он не рыдал, не стонал, не вскрикивал – его плач был тихим и сладким, как в детстве. Агды лениво потягивала шампанское, от которого у Игоря пошла голова кругом. Кроме шампанского, его опьянял исходящий от Агды запах – она, как всегда, натерлась тюленьим жиром. Сейчас в этом кисловато-затхлом запахе Луганову-младшему чудилось что-то глубинное, прелое, запутанно-нерасчленное, точно он заново погружался в материнское чрево. Агды старательно укрыла его пледом, и это так растрогало Игоря, что он заплакал. Но едва он пообвыкся в этой упоительной атмосфере материнской заботы и ласки, как его лицо приняло одновременно страдальческое и злобное выражение.