Хроника рядового разведчика. Фронтовая разведка в годы Великой Отечественной войны. 1943–1945 гг. - Евгений Фокин

— Делай, как я! — предлагает наш сопровождающий, и наш взвод, повторяя его действия, дружно съезжает вниз практически на пятой точке. И так подразделение за подразделением. Отряд не мешкая, приняв боевой порядок на время перехода, решительно пошел на сближение с противником.

— За мной! Не отставать! — снова команда, и мы, взяв на изготовку автоматы, теперь бежим за Дышинским. Бежим по твердому, довольно ровному насту, по-видимому дну озера или старицы.

Впереди попеременно то справа, то слева взлетают ракеты. Теперь до них недалеко, и с каждой минутой они становятся все ближе. Изредка снежную пелену прожигают трассы пулеметных очередей. Они красноватыми светлячками проносятся где-то около.

— Не отставать! Не растягиваться! — подбадривает Дышинский.

А как тут не растянуться, когда в трех — пяти метрах трудно что-либо различить. Метель нещадно бьет в глаза, дышать трудно, а идти надо. Вьюга играючи, словно белым пологом, укрывает, надежно маскирует наши следы. С нами идут и два проводника.

Оборона немцев в этом районе была не сплошной. Она представляла собой систему опорных пунктов, между которыми была огневая связь, а в ночное время осуществлялось патрулирование. Выбранный маршрут перехода переднего края на этом участке был не случайным. Он обеспечивал отряду внезапный выход в тыл противника, и, что немаловажно, кратчайшим путем. Поэтому проводники поведут нас в обход, вне дорог и населенных пунктов. Несмотря на плохую видимость, направляющие уверенно бегут впереди, мы — за ними. Пока все относительно тихо. Наконец, попадаем в устье оврага. Здесь тише, но снега под ногами больше. Темп движения замедляется. Овраг довольно глубокий. Его верхняя кромка почти сливается, теряется в мельтешащей перед глазами снежной пелене.

Идем, соблюдая предусмотренный планом порядок. Но каждый метр пути достается с трудом. Хотя стараемся выдержать ускоренный темп движения, но кажется, мы не идем, а плывем в снегу, пропахивая в нем глубокие борозды.

Признаться, я неуютно чувствую себя в этом снежном лабиринте, стиснутом с обеих сторон крутостенными громадами оврага, края которого на фоне неба почти не просматривались, только временами ориентировочно угадывалась кромка. Да и та виделась лишь при подсвете ракетами с переднего края. Видимость ограниченная. В сознание закрадывается тревога — не дай бог, о нашем продвижении узнают или на нас случайно натолкнутся немцы: тридцати — сорока автоматчиков было бы достаточно, чтобы сверху забросать нас гранатами, а оставшихся добить автоматным огнем. По сути дела, мы не сможем даже развернуться, принять боевой порядок. Кроме того, достаточно нескольких удачных бросков гранат, и мы сами бы подорвались, так как представляли собой живые, начиненные толом торпеды.

Но пока все идет благополучно. Между селениями Божедаровка и Ново-Покровское нам удается осуществить переход переднего края обороны противника. Во многом этому способствовала как по заказу разбушевавшаяся метель. А отряд шаг за шагом, соблюдая меры боевого обеспечения, все дальше и дальше вползает во вражеский тыл. Идти очень и очень тяжело. Становится жарко. Даже очень жарко. А мы все идем. Пробовали быстрее, но безуспешно. Несмотря на трудности пути, все-таки упорно, шаг за шагом продвигаемся вперед. Чувствую, как по спине текут уже не капли, а потоки пота. Приблизительно через час овраг начал расширяться, и мы вскоре выбрались и из него. Я невольно вспоминаю, как же сейчас тяжело саперам, которые попарно несут противотанковые мины — «сковородки». И самому становится стыдно за свою слабость. Забыл даже думать о том, что ждет нас впереди.

В полночь метель, намаявшись, стала постепенно стихать. Над головой в разрывах облаков начали перемигиваться звездочки. Начало резко подмораживать. Снова в голову колонны пробрался Дышинский. Остановив нас, он распорядился выдвинуть вперед усиленный головной дозор в составе шести-семи человек и два боковых — по четыре человека в каждом.

Лейтенант довел до нас приказ о том, что на взвод возлагается роль головной походной заставы.

— Двигаться, — инструктировал он, — на удалении зрительной связи. Сигнал руки в сторону — «вижу противника!». В случае его обнаружения одному из вас вернуться в ядро ко мне. Мое место будет здесь. Оставшиеся дозорные готовятся к бою. Мелкие группы противника, если не будет иного приказа, подпустить как можно ближе и принять меры к их уничтожению. В головном дозоре пойдут разведчики и саперы Веревкина. Мы разошлись. Я попал в правый боковой дозор. Итак, приняв все меры предосторожности, отряд снова пришел в движение. Идти стало легче. Хоть и свежий снег, но под ним ощущается наст. При ходьбе по нему проваливаемся, но не везде. Передний край противника теперь остался далеко позади, там, где по-прежнему изредка край небосвода подсвечивался частыми всполохами ракет.

Время шло. Не раз сменились дозоры. Облака расступились, и, наконец, вызвездило. Почти над самой головой ярко горели Стожары. Идем без привалов. Вошли в молодой фруктовый сад. Здесь идти еще лучше. Наст почти выдерживает наш вес. Идем осторожно, тяжело дыша. Время от времени останавливаемся и прислушиваемся: в ночной тишине настороженное ухо улавливает скрип сотен ног, отдаленно напоминающий скрип множества подвод на зимней дороге. Цельность снегового покрова от наших ног разрушалась, оставляя позади вздыбленную полосу. Звукам в морозном воздухе — раздолье.

Задержек по маршруту почти не было, не считая наших кратковременных остановок на изучение обстановки, просмотр или прослушивание. На марше по указанию Шурупова радисты несколько раз быстро развертывали станцию, и сержант А. З. Вдовин передавал информацию о продвижении отряда — и снова в путь.

Выходим на дорогу. Она накатана, но под снегом. Прислушиваемся. Тихо. Снова вперед. Хотя и медленно, но поднимаемся в гору. И так с каждым часом пути отряд все глубже и глубже втягивается во вражеский тыл. Хотя идем целиной, обходя населенные пункты — проводники свое дело знают. Где-то сбоку залаяли собаки. Остановились, послушали, и снова вперед. Змейкой движутся по нашему следу подразделения. Они уже идут по тропе, проторенной нами. Им намного легче. А нам тяжело. И ни одного привала. А Дышинский торопит. Постоим, отдышимся, вытрем пот со лба — и снова вперед.

Будучи в ядре взвода, мы услышали от проводников, что слева позади осталась Александровка, скоро подойдем к цели. Под утро выходим, по-видимому, на самое высокое место, так как отсюда начинается резкий спуск на северо-запад. Здесь проводник с Дышинским останавливаются, и мы подходим к ним. Не дожидаясь команды, опускаемся на снег. Медленно, с трудом дыша, с каким-то хрипом, исходящим из легких на морозном воздухе, подходят подразделения. Они уплотняются, даже сжимаются, становятся более компактными, готовыми, как натянутая до упора тетива, немедленно развернуться к бою. Скрип шагов замирает. Наступает звенящая, напряженная тишина.