По ту сторону огня - Ева Вишнева

То лето пахло крыжовником и розами. Мне было совсем мало лет.

Тускло светился ночник, я лежала в мягкой постели и смотрела на маму. Светлые волосы забраны в высокий пучок, на лоб упала непослушная прядь. Ресницы длинные-длинные, от них на щеки ложились лучистые тени.

Мама обтирала мое пылающее лицо полотенцем, смоченным в холодной воде. И пела колыбельную. О том, как бог полюбил простую девушку, и как она полюбила его. О кознях родни и насмешках вчерашних подруг. О том, как в деревне объявили сумасшедшей ту, что полюбила бога.

Днем я резвилась с младшей сестренкой, бегала за папиными собаками, играла в прятки с Рейнаром. А к вечеру поднялся сильный жар, и теперь казалось, что я плыву по горячим волнам… А окно открыто, за ним цветущий куст. В этом году у нас сплошные розы. Маленькой Лили они очень нравятся, ей уже два года. Наша крошка смотрит на розы, трогает их лепестки, затаив дыхание.

Мама говорила, сестру надо любить – говорила еще давно, с того времени я помню только большую лужу, в которой так хотелось искупаться – но до нее мне не дали дойти. И старую собаку Марлу тоже помню, ее шершавый язык на щеке. И сверток, из которого высунулась пухлая ручка.

Тем летом я твердо знала, что больше всего на свете люблю свою крохотную сестренку, голубоглазую малютку Лили…

То было мое четвертое лето.

Глава 16

Тело мертвого бога

Я проснулась в слезах, увидела над головой свод шатра. Позвала Диего, но он не ответил. Тишина казалась вязкой, подвешенные к своду жилы неведомого бога тускло светились, добавляли предметам синевы. Я отогнула полог, но снаружи тоже никого не оказалось. Верно, Диего куда-то ушел.

Я долго сидела, подтянув колени к груди, не двигаясь: не знала, чем заняться, куда идти. Мятое, местами порванное бальное платье липло к коже, воняло потом. Духота сковывала, душила.

Беспомощная и грязная, я была противна самой себе. Вчерашний день вспоминался урывками – словно я когда-то прочитала о нем в книге и успела позабыть. Небрежно завернула уголок, бросила книгу на полку. А когда вернулась к ней спустя время, выяснила, что лучше прочитать заново.

Кажется, вчера Диего упоминал про реку: будто она сумела проложить русло по проклятым землям. Должно быть, вода в ней – точь-в-точь кровь, ведь вся пустыня багрового цвета… Мне бы только вымыться дочиста – все равно в чем. Но лучше сперва переодеться.

Я принялась рыться в ворохе сваленного на полу тряпья. Обнаружила что-то вроде рубахи и длинной юбки – вещи были странными, скособоченными, скроенными кое-как. Хорошо, хоть не пахли чужим телом. Ткань грубая, кололась и совершенно не сидела по фигуре.

Я внимательно рассмотрела остальную одежду. Десять рубашек разной длины, две юбки, шесть штанов, пятнадцать кусков ткани разных размеров – видимо, чтобы шить самостоятельно. Все неказистое, с торчащими нитками.

Аккуратно разложив вещи по стопкам, решилась выйти наружу. Солнце ударило по глазам, пришлось с минуту оставаться на месте, размазывать по щекам выступившие слезы. Горло мгновенно пересохло. «Нужно срочно отыскать воду…» – подумала я. Но разве может здесь быть хоть какая-то вода? Ведь под ногами – горячая, сухая растрескавшаяся земля, припорошенная песком. Найденная в шатре обувь – что-то вроде сандалий, слишком больших для моих ног – не спасала, жар проходил через подошву.

Глубоко вздохнув, я решилась отдалиться от входа. Вокруг стояли такие же шатры, серые, неотличимые друг от друга. Разве что некоторые казались более широкими.

Когда к моей тени присоединилась другая, я обрадовалась. Почему-то сразу подумалось, что это Диего. Но, вглядевшись, поняла, что это не он: тень казалась горбатой, изломанной, двигалась рывками. «Человеческая? Или… Вдруг еще одно чудовище? Вдруг там снова ненастоящая Лилия?»

Ускорила шаг, свернула в узкий проулок между шатрами. Тень последовала за мной. Я свернула еще раз, но тень не отстала. Я бросилась бежать.

Меня тут же догнали, толкнули в спину так сильно, что я упала, обожгла щеку. Подняться не успела: обладатель изломанной тени схватил меня за руку, дернул на себя, обдал зловонным дыханием:

– Трехпалый был моим другом, но из-за вас он теперь…

Сильные руки сдавили ребра, я начала задыхаться. С трудом повернула голову, увидела безумные глаза: зрачки в мутно-красных радужках, нитка слюны сбегала по губам, в бороду.

Не чудовище. Всего лишь человек.

Я закричала звонко и пронзительно, вывернулась и что есть силы ударила ногой. Не знаю, на какое место пришелся мой удар, но пустынник, охнув, отступил. Замер в паре шагов, стал раскачиваться словно маятник. Затем, зарычав, бросился на меня, снова вдавил в песок. Я отбивалась, но силы были неравны.

Внезапно пустынник ослабил хватку; что-то теплое капнуло мне на щеку, потекло к шее. Пустынник забулькал, замычал нечленораздельно; его голос перестал походить на человеческий.

Я барахталась, пытаясь выползти из-под отяжелевшего тела – и прочь, прочь отсюда, хотя бы в шатер, зря я его покинула. Прочь, забиться в самый темный угол, в какую-нибудь нору, словно крыса, ждать спасения или смерти. Ее так много вокруг: уже третья за короткое время, на моих глазах. И все одинаковые: в конце – хрип и бульканье.

– Вставай, малявка, – меня рывком поставили на ноги.

Это был Главный. Человек без имени, огромный, похожий на персонажа страшных историй.

– Глупая совсем. Выперлась одна, хотя совсем ничего здесь не знаешь, – короткие фразы – как брошенные в лицо камни. На скуластом лице отражалась брезгливость, словно я была насекомым: тараканом или червем. – Он тоже виноват, дурак. Чтоб ты знала, малявка, тем, кто не подчиняется, – смерть. Вот он, – кивок в сторону мертвеца, – не подчинился. Вчера я приказал вас не трогать.

– Спасибо, – прошептала я еле слышно, дрожащими губами.

Главный сощурился. Колючий взгляд, почти осязаемый. Указал на распростертое на земле тело:

– Достань мой нож.

Я задержала дыхание, словно приготовившись нырять. Запинаясь, цепляясь ногой за ногу, склонилась над мертвецом. Едва сдержала рвотный позыв, заметив пену на губах и рукоять ножа, превратившего шею в кровавое месиво.

Сжала рукоять, потянула изо всех сил. Нож едва поддавался, кровь брызгала на юбку. «Лучше бы он и впрямь убил меня, – подумала со злостью. – Тогда не пришлось бы переживать весь этот ужас».

Едва я вытащила нож, меня вывернуло наизнанку. Рвота почти сразу прекратилась, ведь я ничего не ела со вчерашнего дня. Главный снова вздернул меня на ноги. Улыбнулся так широко, что кожа на его лице