Шарик над нами - Леонид Смирнов

В конце концов второй секретарь твердо пообещал сообщить Ликиным родителям о ее бедственном положении, а также предложил подкрепиться в посольской столовой. И это было все...

Три часа Лика шлялась по городу - заходила в магазины (только не продуктовые), сидела на лавочках в парках и скверах, снова брела по улицам. Однажды за ней увязался какой-то подозрительный тип, и пришлось спасаться бегством. Лика нырнула в подземный переход и, спрятавшись за колонной, дождалась, когда селенит, разочарованно озираясь, убрался восвояси.

Лика снова пришла в посольство. Морской пехотинец, стоящий у дверей, приветливо кивнул ей и без лишних слов пропустил внутрь. Рябчиков как раз собирался домой: запер бумаги в сейф и принялся запихивать какие-то свертки в кейс.

- А вот и вы! - обрадованно воскликнул он.

Второй секретарь действительно был рад видеть девушку, чего не скажешь о Лике. Девушку не оставляло ощущение тревоги.

- Ну как мои дела? - сухо осведомилась она.

- Районная прокуратура возбудила уголовное дело по факту кражи. Завтра вам придется встретиться со следователем и дать показания. Что же касается ночлега, то... - Он облизнул губы, сделавшись похожим на кота, узревшего сметану. - Господин Посол категорически запретил оставлять здесь на ночь посторонних. Но если вы не пренебрежете моим скромным жилищем, я с превеликим удовольствием...

Лика холодно поблагодарила его - Рябчиков увядал на глазах - и, резко развернувшись, шагнула к двери. Если бы при этом у нее не сломался каблук, она так и осталась бы без ночлега.

- Ой! - воскликнула девушка и, чтобы не упасть, схватилась за косяк.

Чаша терпения переполнилась, и слезы навернулись на глаза. Рябчиков, картинно перепрыгнув через стол, поддержал ее под локоток.

- Пустяки, - утешал он. - Сейчас я сбегаю на угол, там сидит прекрасный сапожник, ассириец. Он вмиг все сделает.

- Будьте так любезны, - все тем же холодным тоном произнесла Лика, протянув ему разломанную туфлю, похожую на зубастый оскаленный - гвозди врастопырку - рот.

Она так-таки не позволила себе заплакать при Рябчикове.

- Располагайтесь. - Второй секретарь заботливо отвел ее к стулу. Лика по-девчоночьи скакала на одной ножке.

Рябчиков вышел за дверь. Ровно через полчаса он с застенчивым видом вручил ей новую пару - туфли были зеленовато-бурые, среднего качества, но зато - как ни странно - в самый раз. Невооруженным глазом было видно, что второй секретарь очень гордился собой.

- Будка оказалась закрыта, - улыбался Рябчиков, потупив взор, - а круглосуточный магазин - он здесь поблизости.

- Вы отлично знаете, что я не смогу возместить вам расходы, - ледяным голосом взбешенной классной дамы произнесла Лика. Она сняла надетые было туфли и протянула ему. - И если вы думаете, что за эту услугу я должна...

- Как вам не стыдно! - побагровев, возопил Рябчиков. - Мы же все... он замолк, подыскивая нужное слово, - братья россияне!.. и должны помогать друг другу. - А потом заговорил уверенным голосом, видя, что Лика не собирается продолжать сопротивление:

- Я постелю себе на кухне, на раскладушке, и дам ключ, чтоб вам было спокойнее.

Обоим было ясно: даже если он захочет учинить над ней насилие, шансов у второго секретаря ни малейших.

Служебная квартира господина Рябчикова находилась через один квартал от посольства. Она была маленькая и не слишком ухоженная. Неказистая казенная мебель была покрыта царапинами и заляпана краской. В единственной комнате царили холостяцкие запахи - пыли, несвежего белья, пролитого пива и горелой яичницы.

Рябчиков, суетясь, поспешно засовывал в шкаф недосохшие выстиранные носки и носовые платки. Зрелище это было жалкое и по-своему трогательное позаимствованное из какой-то мелодрамы. Но Лика вовсе не думала ни жалеть, ни утешать хозяина квартиры. Спору нет, господин Рябчиков теперь был ей намного симпатичней, но по сути своей он по-прежнему оставался все тем же лживым чинушей с липким взглядом, через руки которого прошли, быть может, десятки попавших в беду земных девушек.

Рябчиков сменил постельное белье (от свежего пахло крахмалом и озоном) и действительно вручил ей ключ от двери. Комок старого серого белья второй секретарь кинул в бельевую корзину, стоящую на кухне рядом с пыльной раскладушкой, которую он принес с лоджии.

Отказаться от предложенной яичницы Лика не смогла. Кроме того, ужин состоял из засохшего бутерброда с печеночным паштетом и большой чашки растворимого индийского кофе.

Пришло время отходить ко сну. Второй секретарь, недолго покурив на лоджии, пожелал Лике спокойной ночи и проследовал на кухоньку. Девушка дала себе слово, что завтра утром обязательно вымоет посуду, - сейчас у нее просто не было сил, легла на диван и тут же провалилась в темноту.

Проснулась она среди ночи. В сумраке смутно угадывался циферблат часов. Почему-то они оглушительно тикали, как будто отбивали такт всей лунной жизни, хотя вечером их вовсе не было слышно.

Сон не возвращался. Перед глазами снова и снова прокручивались события прошедшего дня, и неприятное ощущение, которое поначалу вызывал у Лики Рябчиков, постепенно растворялось в памяти. Лика вообще быстро забывала плохое, но сейчас вокруг образа второго секретаря начал возникать ореол этакого спасителя беглых девиц, доброго самаритянина, который изгнан из собственной постели и ворочается сейчас с боку на бок на жесткой-прежесткой раскладушке. Такая перемена почему-то не казалась девушке странной.

"Чего стоит один поход за туфлями?.. Он пытался хоть чем-нибудь мне угодить - выбирал удобные туфли в меру своего холостяцкого вкуса и скромных финансовых возможностей, и, когда прикасался к ним, ему казалось, что он гладит мою ножку. Небось истратил на них последние деньги, но для меня ему ничего не жалко..."

Сердце Лики оборвалось - нежность переполняла ее. "Ах ты, мой маленький глупыш!.. Вот она я, твоя и только твоя - со всеми своими ручками, ножками и заморочками. Бери меня, милый дружок! Бери меня!.."

Девушка не замечала, что думает в совершенно чуждом ей слащаво-сентиментальном ключе и такие вот телячьи нежности она терпеть не может, как и всякое "сопливое", как она сама говорила, сюсюканье. Еще совсем недавно Лика жестоко высмеяла бы за такие мысли любого, произнеси он их вслух, но теперь...

"Ах, Котя, Котя... Почему же ты такой несмелый? Я скучаю по тебе. Я жду тебя. Мы не виделись уже несколько часов. Мне так грустно, я больше не могу без тебя..."

Лика поняла, что влюбилась. По уши. Без-воз-врат-но... Милое интеллигентное лицо Коти (так и только так она называла его теперь), его доброта, чуткость, изысканные манеры, готовность к самопожертвованию не могли оставить равнодушной ни одну земную девушку, и уж тем более такую тонкую, чувствительную натуру, как Лика.