Почерк дракона - Александр Золотько

– Меня зовут Александр, – негромко представился мужчина и приказал водителю, – поехали.

– Евгений. Высадите меня сразу за воротами, мне лучше пройтись.

– Вам лучше поговорить со мной, господин Шатов.

– Я себя не слишком здорово чувствую для серьезных разговоров.

– И тем не менее.

Машина притормозила возле ворот. Решетка медленно отъехала в сторону.

– Так и не проверили машину, – осуждающе сказал Хорунжий.

– Сделай замечание начальнику.

– Начальник сможет принять меры, я думаю, не скоро.

Машина свернула в боковую аллею парка и остановилась.

– Мне нужно идти, – повторил Шатов.

– Я займу вашего времени совсем немного, – пообещал Александр, – пять минут на то, чтобы Миша ввел меня в курс дела, и дальше – по обстоятельствам.

– Делайте что хотите, – сказал Шатов, чувствуя, как проваливается куда-то. – Делайте, что…

…Он снова тонул. Но это было не болото. Он словно плыл в тумане, необычайно плотном, душном тумане, вязко липнувшем к губам. Туман зыбко колыхался, раскачивая Шатова. Что-то или кто-то был рядом. Шатов чувствовал его присутствие, но не мог рассмотреть. Просто силуэт за молочной пеленой. Угрожающий силуэт.

От него словно тянуло холодом, и туман превращался в вихрь ледяных кристаллов, больно хлещущих по лицу.

Силуэт качнулся и приблизился к Шатову. Или это Шатова подтащило течением к нему?

Ужас. Шатов почувствовал, как неконтролируемый ужас, как ледяная вода, вливается в его открытый криком рот. Он захлебнулся этим ужасом.

– Привет, – тихо сказала тень, скользнувшая рядом.

– Кто? – смог выдавить Шатов.

– Я, – шепнула тень. – Я…

– И я… – подхватила другая.

– Да кто вы?

– Не узнаешь? – прошептала первая тень.

– Вася?

– Узнал, – тень хихикнула, – молодец. Видишь, что ты со мной сделал?

Туман на мгновенье рассеялся, и Шатов увидел лицо… Не лицо, а черно-кровавую маску.

– Это не я! – выкрикнул Шатов.

– Серьезно? – маска улыбнулась, по ней пробежали трещины, набухая алым. – А кто, по-твоему?

– Это ты сам, ты решил меня продать…

– Чушь, я никогда никого не продавал. Ты ведь это прекрасно знаешь, Женя. Прекрасно. Мой бизнес не позволяет много болтать, – по обугленной плоти одна за другой покатились капли крови. – Это за тобой приходили той ночью. По твою душу. Меня они только убили, а у тебя хотели забрать бессмертную душу.

Вася потянулся обгоревшей рукой к Шатову, тот Шарахнулся, взмахнул руками…

– Мы еще встретимся, – глухо, из-за тумана пообещал Некрофил.

– Не хочу…

– А это решишь не ты, это решит он…

– Кто? Кто? – Шатов рванулся назад, к Васе.

– А ты сам не знаешь? Ведь знаешь…

– Я не знаю…

– Знаешь, просто боишься признаться себе в этом.

Жуткий темный силуэт приблизился, замораживая туман.

– Кто ты? – спросил Шатов, с трудом шевеля замерзшими губами. Слова поплыли, словно комки льда.

– Не спрашивай, не спрашивай, не спрашивай… – мимо Шатова пронеслись тени. – Если ты узнаешь – умрешь.

– Кто ты? – упрямо повторил Шатов.

– Дракон… – тяжело пророкотало в тумане.

– Бумажный дракон?

– Дракон. Бумажный – только символ. Всего лишь символ. Но ты еще не знаешь, кто ты. Ты можешь ответить на этот вопрос. Кто ты?

Шатов попытался разжать губы. Они смерзлись. Намертво.

Кто я? Кто?

Шатов напрягся и, чувствуя, как лопаются губы, как выступает на них кровь, выкрикнул:

– Я человек.

– Ты только тень. Всего лишь одна из многих теней в моем мире. Тень, которую я отбрасываю на ваш мир. Ты – не человек. Ты даже не тень человека. Ты тень бумажного дракона. И тебе никогда не стать…

Туман разом превратился в ледяной дождь и обрушился вниз, куда Шатов не смог заставить себя заглянуть. Он не отводил взгляда от того, кто назвал себя драконом. И на короткое мгновение ему показалось, что он узнал… Показалось, что еще вдох, еще один удар сердца и…

– Вам плохо?

– Я просто долго не спал, – облизал губы Шатов. – Очень долго, извините. И еще нервы.

– Я понимаю, – сказал тот, который представился Александром.

– Понимаете? – Шатов обернулся к нему. – Что вы можете понимать? Чистенький, ухоженный… И все становятся перед вами по стойке смирно. Да? За какие заслуги? По праву рождения? Или вам удалось замочить кого-то и занять его место?

Александр потер переносицу:

– Я думаю, что нам стоит поговорить о деле. О деле, а не выплескивать друг на друга накопившиеся эмоции.

– О каком деле? У нас с вами что, есть общее дело? – Шатов сорвался бы на крик, если бы у него на это остались силы.

– Представьте себе, да. Есть. Или может быть. И не нужно себя накручивать. Мы с вами знакомы всего с полчаса, и нам нет необходимости становиться врагами.

– А зачем нам становиться друзьями? – спросил Шатов.

– Я вам не предлагаю и дружбы. Я прошу вас помочь нам, в обмен на информацию.

– На какую информацию?

– Вы все равно копаетесь в этом, Евгений. И не исключено, что вам удастся что-нибудь накопать…

– И вы хотите, чтобы я порылся в этом дерьме еще и для вас?

– Похоже, что так.

У его лица черты необыкновенно резки, подумал вдруг Шатов. Словно лицо напряжено. Словно он из последних сил сдерживается, чтобы не закричать. Этот Александр. Он не похож на сытого и довольного. Он похож на человека, пережившего собственную смерть, внезапно пришла в голову мысль. Он умер и продолжает жить. И он разговаривает сейчас с Шатовым вовсе не потому, что хочет этого. Он вынужден разговаривать с ним.

Что-то заставило его разговаривать с Шатовым.

– Расскажите, а я потом решу, сотрудничать с вами или нет, – предложил Шатов.

– Хорошо, – губы Александра чуть раздвинулись в легкой улыбке. В легкой болезненной улыбке. – Я на другое и не рассчитывал. Вначале информация, потом – ваше согласие…

– Или… – начал Шатов, но его быстро перебил Александр.

– Или несогласие.

– Мы погуляем, – предложил Хорунжий с переднего сидения.

– Пройдитесь, – кивнул Александр и помолчал, ожидая, пока Хорунжий и водитель не выйдут из машины.

Шатов сглотнул, борясь с подступающей тошнотой. Кашлянул и схватился за грудь.

– Досталось в подвале? – спросил Александр.

– Если бы только в нем.

Хорунжий и водитель остановились метрах в трех от машины, закурили.

– Рассказывайте, – сказал Шатов, – свидетели уже ушли.

– Они и так все это знают. Они ушли, чтобы не ставить вас в неловкое положение. Чтобы не давить на вас.

– Скажите пожалуйста, какая вежливость, – горло совсем пересохло, и слова получались хриплые, шершавые, словно дикие камни.

– Можете рассматривать это и так, – снова улыбнулся Александр, – но я не об этом. Я – совсем о другом. Помните, как проклинали друг друга древние китайцы?

– Чтобы ты жил в эпоху перемен, – сцепив руки, ответил Шатов.

– Или, в другом переводе, чтоб ты жил в интересное время. Китайцы считали, что чем скучнее жизнь, тем больше есть оснований отнести ее к временам счастливым. К сожалению, мы сейчас живем именно в интересное время. Вы как журналист сами знаете.

– Вы об экономических реформах?

– Нет, я о людях. После каждой революции, в ее ходе, появляются люди, которые пытаются оставить свой след в истории, в памяти человечества. Любым путем. Как угодно. Необычайное количество гениев и подонков поднимается на поверхность в период революций и войн. И еще преступников. Или безумцев.

– А можно без лекций?

– Можно. Вы обратили внимание, что наш с вами город живет очень интересной жизнью, даже на фоне интересной жизни всей страны. Вспомните конец прошлого года…

– Меня в последнее время постоянно просят вспомнить о конце прошлого года. И, как правило, именно в машинах.

– Вы о Солдате? – голос прозвучал особенно безжизненно и отстраненно.

– О нем, – Шатов обернулся к собеседнику. – Один водитель такси сказал, что очень жалеет о том времени. Все шалавы и прочая другая шушера ужасно боялись скорой и жестокой расправы. Он вообще предлагал всех посадить в баржи и утопить в Ледовитом океане.

– Да. Это не он один. Об этом сейчас мечтают тысячи тех, чьи надежды не оправдались и не исполнились. Странно… Они жалеют о подонке, словно нет никого другого.

– Почему о подонке? В конце концов, у Солдата была идея…

– Да не было у него никакой идеи, – резко оборвал Шатова Александр. – Ему просто хотелось покуражиться и убить как можно больше народу.

– Вы говорите тоном знатока…

– Я говорю о том, что знаю. И я думаю, что именно после того Новогоднего погрома все и началось.

– Все – это что?

– Все – это дракон, сделанный из бумаги.

Шатов вздрогнул. В ушах словно прозвучал отзвук голоса из сна.

– Так вы можете подтвердить, что действительно существует некто, помечающий свои жертвы этим дурацким значком?

– Могу. Я сам держал в руках такую поделку, – Александр прикрыл глаза, откинулся на спинку сидения и говорил словно медитируя. – Есть кто-то, убивающий людей. И этот кто-то действительно оставляет такой значок у трупа.