Ценитель - Сергей Котов

О чём же тогда? — вмешалась Вика, которая тоже всё это время внимательно следила за рассказом.

— О небе, — вдруг вместо дедушки ответила Лидия. — А мальчика этого звали Юра, не так ли?

— Верно, — дедушка улыбнулся и кивнул. — Впечатляет!

— Я читала биографию первого космонавта, ещё в детстве, и воспоминания его брата, — сказала Лидия.

— Да, неординарный человек… и оцените, насколько сильна была его детская мечта! Он всего-то ознакомился с книжкой Циолковского в Гжатской библиотеке, когда ему едва исполнилось семь. Но её содержание оказало на него настолько мощное влияние, он так проникся идеей, что именно она стала его главной детской мечтой. Несмотря на всё то, что происходило потом. А уже после этого весь остальной мир изменился, подстроившись под эту мечту. Раз уж он оказался советским ребёнком — значит, СССР не мог проиграть в войне. И случилось то, что до сих пор военные историки называют невероятным достижением. Последовавший за этим скачок науки и техники, общественные изменения и всё прочее — это всё были следствия одной очень сильной детской мечты о небе и полёте в космос. Которую исполнила очень особенная настоящая вещь…

Дедушка снова прервался, чтобы глотнуть кофе.

— Клинок, пускай и перочинный… — сказал я, воспользовавшись паузой, — очень редкая вещь. Сама по себе.

— Да, Гера. Так и есть. Такие вещи рождаются раз в несколько поколений. Я в них вообще не верил до недавнего времени, — он грустно улыбнулся. — Так что ты уж прости старика, что не смог опознать её в твоих кроссовках.

— Получается, они тоже мечты исполняют? — спросил я. — Как тот ножик?

— Не любые мечты, а настоящую детскую мечту. Которая может быть очень сложной, как была у мальчика Юры…

— Или совсем простой, как у меня, — вздохнув, вставил я.

— Мне не кажется, что твоя мечта совсем простая, Гера, — серьёзно сказал дедушка.

Потом посмотрел на меня пристально. Я не выдержал, отвёл взгляд.

— Но мы забежали вперёд, — продолжил он. — За этими вещами стоят и другие истории. Гораздо менее известные.

— Истории их создателей… — добавила Лидия.

— Верно, — кивнул дедушка. — Это очень грустные истории. Потому что сотворить такие настоящие вещи под силу только ребёнку. И не просто ребёнку, а такому, который мог стать великим гением, уровня Леонардо, Моцарта или Эйнштейна. Но мог бы принести что-то совершенно новое в мир… если бы остался жив.

Вика нахмурилась и приложила ладошку ко рту.

— Тот ножик… сделал такой ребёнок? — спросила она.

— Да, — кивнул дедушка. — Мы можем только предполагать, кем он был. Может, из еврейской семьи. Или же из славянской. Наверняка у него было хорошее воспитание и счастливое детство, раз он смог выложиться, показать себя при создании той вещи… таких детей привлекали на принудительные работы в концлагерях. Они собирали разную мелочёвку, от приборов до мелких бытовых вещей, там, где маленькие детские ручки были очень кстати. И когда дошло до этого ножика, тот ребёнок уже понимал, что умирает. Но не мог оставить этот мир, не подарив ему свой огромный дар…

Дедушка снова замолчал. В этот раз тишина за столиком затянулась. Я заметил, что у Вики глаза стали влажными, но она держалась, чтобы не плакать. А вот Лидия пустила слезу, промокая влажные ресницы салфеткой.

— Тот, погибший малыш помог спастись другому ребёнку, — задумчиво сказала Вика.

— Он изменил всё, — кивнул дедушка. — Великий дар и детская мечта. Однако же финал у этой истории всё равно грустный…

— Кто-то купил ножик у Гагарина, — догадался я.

— Да, Гера, — сказал дедушка. — Один из старейших ценителей опознал эту вещь, когда первый космонавт имел неосторожность продемонстрировать своё сокровище во время одного из приёмов в ходе мирового турне после возвращения с орбиты. Это было в Париже. И опытный ценитель смог подобрать ключик к сердцу космонавта. Показал ему новейший спортивный автомобиль. Очень хороший, качественный, но совершенно обычный. И обмен состоялся. Официально, для советского правительства, этот автомобиль был даром производителя первому космонавту планеты.

— Но катался он на ней не очень долго… — вздохнула Лидия.

— Тоже верно, — согласился дедушка. — Меньше трёх лет. До того момента, как тому самому ценителю удалось его убить, подстроив ту самую катастрофу в Подмосковье.

— Но… зачем? — спросил я. — Из ревности?

— Ну же, Гера, подумай немного, — ответил дедушка.

Я задумался. Но Вика дала ответ раньше, чем я смог предложить свою версию.

— Мечту нельзя отменить. Да? — сказала она. — Если такая вещь однажды что-то исполнила, что-то сокровенное и детское — оно остаётся с человеком. И если исполнение этой мечты входит в противоречие с мечтой нового хозяина…

— … то новая мечта не может полностью исполнится. Пока жив предыдущий хозяин, — кивнул дедушка, улыбнувшись. — Гера, твой клиент тоже не сразу понял это. Только поэтому ты до сих пор жив.

Я некоторое время ошарашено молчал, переваривая информацию. Дедушка не спешил. Он допивал кофе, давая мне время подумать.

— Постой… — вдруг осенило меня. — Но ведь кроссовки — это новая вещь! Это не тот ножик! А что случилось с ним и с его новым хозяином? Его мечта исполнилась? Наш мир снова изменился? И это не противоречило моей мечте? Но тогда, получается…

— Гера, — улыбнулся дедушка. — Такие настоящие вещи — единственные, которые нельзя использовать. Понимаешь, миру очень сильно повезло с тобой. То, что кроссовки достались именно тебе. Обошлось без больших потрясений. А рядом с тобой жизнь простых людей даже постепенно становилась лучше… у тебя была хорошая мечта. Достойная. Поверь, ты пока что не всё понимаешь, но рано или поздно это произойдёт, и ты поймёшь, о чём я…

— Так, где это ножик сейчас? — настаивал я. — Кому он принадлежит?

— Его удалось изъять у хозяина, — продолжал дедушка.

— Но… как⁈ — удивился я.

— Из оставшихся в живых ценителей никто точно не знает, как именно. Этим делом занимались старейшие из нас. Десять ценителей погибло… — дедушка поставил пустую кофейную чашку на столик. — А остальные, кто были посвящены в эту тайну, хранили молчание десятилетиями. Пока я позавчера не пришёл за ответом. Но даже они точно не знают, что случилось с ножиком. Ценители не могли