Агент Иван Жилин - Александр Щёголев

– Не к верхней, а к нижней, – подсказал я.

Он присел на корточки.

– А вы, – кивнул я гватемальцу, – опорожняйте содержимое ваших карманов. И поживее.

Господин Паниагуа поморщился, однако принял к исполнению. На краю роскошного овального стола (резного, дубового) возник образцово-показательный набор предметов: расческа, электронный блокнот, сигареты, фирменные спички с надписью «Семь пещер», бумажник… Блокнот и бумажник изучим позже, подумал я, будет еще время… А это что? Два кристалла. Я присмотрелся и едва не расхохотался.

– Ах, вот какие материалы хранились в вашей хваленой кристаллотеке, – сказал я. – Кто-то, я слышал, жалел, что она сгорела вместе с «шаровой молнией». И чего было жалеть?

– Я ученый, – ответил дон Феликс с достоинством. – Я изучаю поведение животного, называемого человеком, во всем многообразии естественных проявлений.

– Кто же спорит, – согласился я. – Бросьте-ка мне их на секунду.

Опять это были кинокомиксы, отмеченные знаком Венеры и Марса! Казалось бы, красиво, поэтично – символы, обозначающие женское и мужское начало. А на самом деле – клеймо законченной дряни. Только для взрослых, да еще не для всяких взрослых. Они тут что, в этой их секте, подвинулись на похабщине? И опять наклейки содержали надписи на русском: один кристалл назывался «Лоно – с планету Земля», второй: «Постельные кредиты». Изготовитель комиксов – все то же неведомое «Масс-турбо»… Смешно. Одного порнокристалла, значит, почтенному этнографу было мало, он держал при себе сразу два: в нагрудном кармане, поближе к сердцу, плюс в кармане штанов, поближе к… Я вернул их хозяину, ни на миг не теряя контроля над комнатой.

– Складывайте все обратно, – приказал я. – Обыск закончен.

– Вы на самом деле русский? – спросил гватемалец, рассматривая мое лицо со странным интересом (надо полагать, этнографическим).

– Да знаю, знаю, – сказал я, – что русских мужчин вы не обижаете, только испанских женщин. Прошу вас на выход, пожалуйста. – Я отошел подальше от двери, давая ему дорогу.

– О чем вы? – Он не двинулся с места.

Я почувствовал, как оставляет меня напряжение, уступая место ярости.

– О чем? Сеньорита Вардас была испанкой, за что и поплатилась жизнью.

– Мы не знакомы ни с какой сеньоритой Вардас, – холодно ответил Паниагуа.

– А ваш коллега Мигель Ангуло?

Он сделал шаг. Его смуглая физиономия стала сизой.

– Мы хотим понять, – глухо произнес он, – по какому принципу вы были избраны. Точнее, кто вас избрал – тот, кто подарил нам Холом-Ахпу, или тот, кто украл у нас Холом-Ахпу. Вор был русским по национальности. Вы знаете, о ком мы говорим. Потому мы и спросили, русский ли вы.

– Не надо ко мне приближаться, – попросил я его, не теряя из виду прикованного к стойке господина. – Лучше к двери. Вам же указали на дверь.

– Мы рады, что вы пришли, – сказал он, медленно перемещаясь к двери.

– Мне передали приглашение, и я пришел.

– Кто передал?

– Тот из ваших коллег, которому алкоголь в голову ударил. Вместе с бутылкой.

Гватемалец приостановился. Приплюснутое его лицо словно форму изменило, вытянувшись по оси ординат.

– Имя этого юноши Куих, – с торжественной укоризной сказал он. – Куих – это Солнце. Закончив земной путь, владыка Хун-Ахпу стал солнцем, так и Куих когда-нибудь примет имя Хун-Ахпу. Наш праздник еще будет. А вам мы ответим так: оскорблять человека, который добровольно вызвался принять имя бога, недостойно воина.

– Ах, вот почему этому богочеловеку было поручено стрелять мне снотворным в спину, – понял я.

Дон Феликс прикрыл глаза и шумно вдохнул.

– Мы объясним вам, какая участь ожидает храбреца, который принимает имя бога.. Сильные руки поднимут его, юного и совершенного, покрытого благородными красками, к вершине пирамиды и уложат на черный алтарь, и будет много песен, много радости, а потом нефритовое лезвие рассечет грудь живого бога, любящие руки накома вынут теплое сердце и поднесут его палящему солнцу, а потом братья бережно спустят бесценное тело вниз по ступеням и снимут с него кожу, а потом бог воскреснет, когда чилан, облачившись в теплую кожу, исполнит священный танец… – Он неспешно дошел до двери и оборотился ко мне. – Говорю вам, праздник вернется.

Я мысленно присвистнул. Надо же, подумал я, вот и еще желающие красиво умереть.

– Наком – это кто?

– Наком стоит перед вами.

Поверить ему хотя бы на секунду – было чистым безумием.

– И когда вы любовно зарежете брата Куиха? – полюбопытствовал я, приблизившись к собеседнику.

– Повелитель обнимет его не раньше, чем Холом-Ахпу займет свое место на ложе. То самое место, где святыня отдыхала пять веков подряд, – сказал этнограф и прыгнул на меня.

Он все сделал, как я ожидал. Он ведь не зря столько слов потратил, заговаривая мне зубы. Я был готов и встретил его, как родного: нырнул под взметнувшуюся руку и обхватил неуклюжую тушу за шею. Паниагуа был очень сильным мужчиной, но я его удержал, пока выстреливал ему в яремную вену содержимое вакцинатора. Настало время для трофеев, захваченных в схватке с «богоподобным Куихом»! Вакцинатор содержал лошадиную дозу «слонобоя», поэтому удерживать гватемальца долго не пришлось: он сполз на пол, бессмысленно облизывая мясистые губы. В нем было много радости, а вокруг было много пения (это чернокожий пес рычал и рвался хозяину на помощь, но браслеты были крепче звериной преданности). Я усадил дона Феликса спиной к стене и вытащил из коробочки психоволновую «отвертку». Наушники я вставил ему в уши, а цифро-буквенный код, тисненый на внутренней стороне крышки, набрал на пультике.

– Спокойной ночи, приятного сна, желаем вам видеть козла и осла, – пробормотал я, настраивая стимулятор. – Осла до полночи, козла до утра, спокойной вам ночи, приятного сна…

Бес вошел в мозг пациента, распрямляя капризные извилины. Допрашивать пленного здесь было нельзя, поэтому я скомандовал:

– Встань, наком! Беги за мной и не отставай!

Глава одиннадцатая

Пустышка.

Промах.

Пустышка.

Ноль…

Это было чистым безумием – принять услышанное всерьез.

Когда боги уже создали из маиса нового человека, утопив предыдущее свое творение в водах всеобщего потопа, а храбрый Гагавиц уже добыл огонь, похитив его из вулкана Гагшануль, когда Одноногий Громовник еще не прогнал Пернатого Змея из благословенного города Теотиуакан, а люди еще жили все вместе и говорили на одном языке, тогда и спустился с неба Тот, С Двумя Зубами, С Перьями Вместо Волос. Кожа у небесного гостя была из каучука, глаза – из твердой воды, сандалии – из жидкого огня, а сам он светился но ночам.. Он не носил курток и масок из человеческой кожи, поэтому другие боги не смогли его уважать. Зато люди его полюбили, потому что Тот, С Двумя Зубами, С Перьями Вместо Волос принес на землю новое Солнце. Это было Солнце Точки, которое управляло предыдущими эпохами и Солнцами. Спущенная с неба святыня сверкала, как звезда, и сила ее была безмерна. Но другие боги не испугались: послали птичку кецаль, и та во сне выщипала перья из головы могучего хранителя. Он ослеп и оглох. Боги послали змею канти, та подползла к их сопернику со спины и прокусила каучуковую кожу, после чего он заболел. Койот и ягуар, воспользовавшись его беспомощностью, вырвали оба чудесных зуба, и небесный властелин превратился в чами, простого смертного. И тогда он вернул Солнце Точки обратно в небо, чтобы никому ее сила не досталась. Перед смертью Тот, С Двумя Зубами, С Перьями Вместо Волос (люди уже звали его «аном винак», совершенный человек) приказал: прежде чем совершить обряд погребения, нужно будет извлечь из его тела череп, а затем хранить сию шкатулку в тайне и покое – до тех пор, пока следующая эпоха не сменит нынешнюю. Все было исполнено. Череп приготовили надлежащим образом, инкрустировали драгоценными нефритом и кувалем, голубой бирюзой и перламутром, и оставили храниться в Семи Пещерах, общей прародине всех рас и народов. Реликвия получила имя Холом-Ахпу, Владыка Череп. Она светилась в темноте, как и Тот, из которого ее извлекли…