Несравненное право - Вера Камша

— А те, кто о нем думает, никогда его и не получают, — заявил дубовичок, — так почему-то всегда бывает. Так ты согласна?

— Пожалуй, я останусь у тебя. Пока. А там будет видно. Слушай, но если этот Осенний нападет?

— Мы будем защищаться, — быстро ответил Кэриун, — мы осенью много говорили и с Матушкой, и с Прашинко, и кое с кем еще. Удрали все-таки не все. Нам есть чем принять эту нежить. И мы больше не одни. Всадники Горды уже не спят, их кто-то разбудил. Так что сам Осенний снова сюда пройти не сможет, а с его подручными мы как-нибудь да управимся…

Ланка была просто великолепна, когда в пурпурном бархатном платье и подобранном в тон плаще, отороченном блестящим темно-коричневым мехом, поднялась на разубранное флагами и гирляндами возвышение, специально сколоченное по такому случаю лучшими плотниками Гелани. Медные волосы жены регента украшала горящая тревожным блеском рубиновая тарскийская диадема, темно-алые камни пылали в ушах. Солнце светило по-весеннему ясно и сильно, но в тени еще было холодно; принцесса мерзла, но капюшон роскошного плаща оставался откинутым — в такой день властительница должна предстать перед подданными во всем блеске. Рядом с Иланой стоял толстый кардинал Тиберий, которого младшая дочь покойного короля ненавидела и презирала чуть ли не с детства. Ее законный супруг — тарскийский господарь, он же регент Таяны, какового Ланка ненавидела и презирала еще больше, красовался внизу, разодетый в свои любимые черный и ярко-красный цвета. Грудь регента украшал богатый стальной нагрудник атэвской работы, голову венчал шлем с султаном из слегка подвитых перьев черного страуса. Михай Годой восседал на вороном без единого пятнышка жеребце. Рядом с ним на пышном белом муле скорчился епископ Таисий, а чуть подальше с трудом сдерживал горячего серого в яблоках скакуна арцийский посол Фредерик Койла.

Ланка не могла видеть лиц находящихся внизу мужчин, но не сомневалась, что они были торжествующими. Каждый из них добился того, чего хотел. Михай получил от императора Базилека право прохода через арцийские провинции. Таисий стоял на пороге исполнения своей многолетней мечты об искоренении какой-нибудь ереси (желательно вместе с еретиками), а красавец Койла оправдал возложенные на него надежды канцлера империи, спавшего и видевшего, как Рысь и Альбатрос уничтожают друг друга. Впрочем, жители столицы, да и большинство из марширующих внизу воинов, не предполагали, что им предстоит схлестнуться именно с эландцами. То ли для того, чтобы все еще остававшиеся в Таяне люди Рене (а что таковые имелись, Михай не сомневался) не успели предупредить своего опасного господина, то ли потому, что население Гелани весьма прохладно отнеслось к объявленному Тиберием Святому походу против эландских нечестивцев (а кое-кто из солдат гарнизона и городской стражи и вовсе бросил свои казармы и подался вон из столицы), то ли чтобы Базилек смог хоть как-то оправдаться перед Архипастырем, было объявлено, что таянско-тарскийское войско и благочестивые ополченцы из числа горцев отправляются в Святой поход против атэвских язычников.

Правду знали только в Высоком Замке, да еще бывалые воины догадывались, что отправляются не на юг, а на север. В письме же императора было сказано, что воинству Михая разрешено пройти ускоренным маршем через Фронтеру к Гверганде, городу-порту, расположенному в устье полноводной Адены, северный берег которой от Зимней гряды[61] до побережья принадлежал Эланду, а Южный — империи. Там-де армия погрузится на арцийские корабли и отправится на юг воевать с безбожным калифом Майхубом. На деле же полки должны были, воспользовавшись городскими мостами, перейти на эландский берег и, развернувшись вдоль побережья, вторгнуться во Внутренний Эланд.

Таким образом, Михай избегал переправы через Гану в единственном возможном месте и почти непроходимых болот и лесов Внутреннего Эланда, где передвигаться можно лишь по двум большим дорогам, перекрыть которые для такого полководца, как Рене, не составит особого труда. Иное дело — широкая прибрежная полоса, на которой есть где развернуться и знаменитой таянской коннице, и неутомимой гоблинской пехоте. Численное превосходство, таким образом, здесь становилось решающим фактором. Зимой, когда ледяные волны Сельдяного моря с ревом штурмуют берег, докатываясь до знаменитой скальной стены, что, по утверждению Академиков, в стародавние годы, пока море по воле Творца не отступило, больше чем наполовину была скрыта под водой, затевать подобный поход было бы самоубийством. Другое дело — короткое, но ласковое северное лето, когда залив спокоен, прибрежные пески зарастают остролистной травой, вполне годящейся лошадям, а многочисленные ручьи и речонки можно легко перейти вброд.

Побережье было единственным ключом к Эланду со стороны империи, а в Гверганде и на южном берегу Адены стояла Третья армия Арции под командованием знаменитого Сезара Мальвани, целью которого было предотвратить вторжение в империю таянско-эландских войск. Однако любую дверь можно открыть с обеих сторон, и Михай Годой счел, что лучше пожертвовать временем, чем военным преимуществом.

Илана, конечно, представляла, сколько воинов находилось в распоряжении ее покойного отца. Не была она новичком и на военных парадах, которые всегда любила больше, чем балы и даже охоту. Но такого зрелища она еще не видела. Раньше через площадь Ратуши красивым строем маршировали «Серебряные»[62] и «Золотые»,[63] впереди и позади которых шли музыканты с увитыми пестрыми лентами инструментами, на рысях проходили два или три полка легкой кавалерии и один полк тяжелой, которым ее отец и братья необычайно гордились. Рослые всадники на могучих гнедых конях, все в одинаковых медных нагрудниках и шлемах с пестрыми ястребиными перьями. На плечах офицеров красовались короткие плащи из рысьих шкур, а простые воины щеголяли в темно-синих суконных с искусно вышитыми таянскими гербами. Илана с детства привыкла восхищаться этим зрелищем, сожалея лишь о том, что было оно слишком коротким. Все прохождение занимало не более трех четвертей оры, теперь же войска шли третью ору кряду. Первые воины уже наверняка миновали Козий лог, а конца войску все еще не было видно. Сейчас через площадь двигались гоблинские полки, и Ланка, как и все геланцы, была поражена их многочисленностью. Таянскую столицу словно бы затопила бурая река. Гоблины маршировали тысячами по двадцать в ряд. Их чужие лица обитателям Гелани казались совершенно одинаковыми (так же как и одежды из грубо выделанных воловьих шкур, на которые были нашиты металлические пластины), отчего людям становилось жутко. Даже Илане, привыкшей к Уррику, было не по себе. Она поискала глазами любовника и сразу же обнаружила его, застывшего за спиной регента.