Жена пилота - Анита Шрив

 Внутри на нее пахнуло мокрой шерстью, однако ей было все равно. Куда важнее показалось ощущение тепла, обдавціего женщину мощной волной. Кэтрин увидела, как какой-то мужчина, смеясь, протирает запотевшие стекла своих очков. Бармен за стойкой протянул ей полотенце не первой свежести — влажное, нежесткое, пахнущее мужским кремом после бритья. Не обращая внимания на любопытные взгляды сидевших за стойкой мужчин, Кэтрин вытерла волосы. Вид стоявших на стойке кружек с элем напомнил ей о жажде, которая давно уже мучила ее. Мужчины нехотя подвинулись, освободив один из высоких металлических стульев.

 На другой стороне стойки, оживленно болтая, сидели две женщины в почти одинаковых костюмах светло-синего цвета. Каждый посетитель паба отрывался по полной программе. Чем-то это все напоминало вечеринку, только на вечеринке гости обычно не ведут себя столь раскованно.

 Возвращая полотенце бармену, Кэтрин молча указала пальцем на краник. Полившийся из него эль имел бронзовый оттенок.

 В полутьме паба светились огоньки тлеющих сигарет, отражаясь от полированной поверхности стойки. Вверху клубился сизоватый табачный дым.

 Охваченная жаждой, Кэтрин залпом выпила эль, словно это была обыкновенная вода. Приятный жар разлился по всему телу. В туфлях чавкала дождевая вода, и женщина сбросила их прямо на пол. Взглянув вниз, Кэтрин увидела, что промокшая ткань блузки стала полупрозрачной. Залившись румянцем, женщина запахнула пальто на груди.

 Повернувшись к ней, бармен вопросительно поднял брови. Кэтрин утвердительно кивнула в ответ. Бармен протянул ей еще один наполненный стакан. Живительное тепло достигло кончиков ее пальцев на руках и ногах.

 Вокруг нее велись деловые разговоры, мужчины флиртовали с женщинами.

 Головная боль усилилась. В висках застучало. Кэтрин попросила у бармена таблетку аспирина. Усатый мужчина справа бросил на нее оценивающий взгляд. Запивая таблетку пивом, Кэтрин обратила внимание на рекламу «Гиннесса», висящую над барной стойкой. Джек любил эту марку пива и иногда привозил из рейсов пару бутылочек настоящего ирландского «Гиннесса». Воспоминание о покойном муже больно резануло Кэтрин. Она опустила глаза и уставилась на залитую пивом барную стойку. От дерева резко пахло солодом.

 Ей захотелось в туалет, но она осталась сидеть на месте, опасаясь, что кто-то в ее отсутствие может занять ее стул. Кэтрин подняла вверх руку, но бармен проигнорировал ее призывный жест. Зато его заметили женщины, сидящие у противоположного конца барной стойки, и о чем-то зашушукались, глядя на Кэтрин. Сочтя дальнейшее игнорирование вызывающим, бармен холодно предложил ей третий стакан. Только сейчас Кэтрин поняла, что, должно быть, нарушила какой-то неписаный закон пабного этикета.

 Отрицательно покачав головой, она встала. Мокрая шерсть пальто отлипла от винилового сиденья стула. Стараясь сохранять равновесие, Кэтрин начала пробираться через толпу пьющих и разговаривающих людей, собравшихся в пабе после окончания рабочего дня. Она вступила во что-то липкое и только тогда осознала, что забыла надеть туфли. Возвращаться назад не хотелось, и она продолжила свой путь.

 Женский туалет… Какое облегчение!..

 Много хлопот принесли Кэтрин липнущие к телу мокрые колготки. В тесной кабинке бороться с ними было крайне неудобно, поэтому у нее возникло сильное искушение вообще избавиться от этой части своего туалета. К счастью, она вовремя подумала, что за окном сейчас не лето и подхватить простуду проще простого.

 К горлу подступила тошнота, но женщина справилась со спазмами и вышла из кабинки.

 Вымыв руки над грязной раковиной, Кэтрин посмотрела на свое отражение в зеркале. Женщина из зазеркалья мало чем была похожа на Кэтрин Лайонз. Мокрые волосы, казавшиеся темнее, чем обычно, прилипли к ее голове. Под глазами чернели потеки туши, делая ее похожей на героиню старого черно-белого фильма ужасов. Покрасневшие глаза сверкали на горячечно-розовом лице, что резко контрастировало с бледными, без единой кровинки, губами.

 Вытерев руки полотенцем, Кэтрин вышла из туалета. Проходя мимо висящего на стене телефона, она резко остановилась. Желание позвонить дочери было просто непреодолимым.

 Плакат с инструкцией был прикреплен рядом с аппаратом. Не особенно вчитываясь, Кэтрин попыталась набрать нужный ей номер. Неудачно… После нескольких безрезультатных попыток она остановила пожилого мужчину в мягкой лайковой куртке, который направлялся в туалет, и попросила его помочь ей. Человек набрал продиктованный ею номер, а затем передал ей трубку. При этом его глаза, как магнитом, притягивало к полупрозрачной блузке. Повернувшись, мужчина исчез за дверью туалета, и только тогда Кэтрин вспомнила, что забыла его поблагодарить.

 Ждать пришлось довольно долго. Где-то сильно хлопнула, закрываясь, дверь… раздался звон бьющегося стекла… пронзительно засмеялась женщина… Кэтрин ждала. Ей просто необходимо было сейчас услышать голос Мэтти. Она ждала…

 Алло!

 Голос дочери звучал так, словно она только что пробежала полмили или, по крайней мере, с полчаса тренировалась.

 Мэтти! Слава Богу! Ты дома! — выкрикнула в телефонную трубку Кэтрин.

 У нее отлегло от сердца.

 Мама! Что такое? У тебя все хорошо?

 Кэтрин глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Она не хотела огорчать родную дочь.

 Как у тебя дела? — уже более спокойным голосом спросила она.

 Ну-у-у… У меня все тип-топ.

 В голосе Мэтти слышалась настороженность.

 Кэтрин попыталась говорить как можно более непринужденно:

 Я в Лондоне. Город — просто загляденье.

 В трубке слышалась громкая музыка.

 «Один из дочкиных компакт-дисков, — подумала Кэтрин. — “Саблайм”. Да, это “Саблайм”».

 Можешь сделать музыку потише? Я не слышу тебя, — попросила она.

 В пабе было шумно. Кэтрин зажала пальцем свободное от телефонной трубки ухо.

 Мэтти пошла выключать проигрыватель, а ее мать уставилась на посетителей, толпящихся за стойкой бара. Рядом с ней сидели мужчина и женщина, зажав в руках высокие пивные стаканы, и что-то кричали друг другу, каждый раз наклоняясь к уху своего собеседника.

 Ну?.. — вернувшись, спросила дочь.

 Я ходила по городу и попала под дождь. Вот теперь сижу в пабе. Жду, пока дождь прекратится.

 Ты поехала в Лондон с мужчиной? — бесстрастным голосом поинтересовалась дочь.

 Нет… То есть да… с Робертом.

 Мам, это…

 Не сейчас, — оборвала ее на полуслове Кэтрин.

 Мам! У тебя все нормально?

 Да. Чем ты сейчас занимаешься?

 Ничем… так просто… бездельничаю… — не очень уверенно ответила дочь.

 Когда ты подняла трубку, я слышала, что ты тяжело дышишь.

 Разве? — запнувшись, сказала Мэтти. — Мама! Я сейчас занята. Давай поговорим после.

 Джулия с тобой? — спросила мать.

 Нет. Она поехала за покупками.

 Почему ты не можешь со мной сейчас говорить?

 В трубке откуда-то издалека прозвучал приглушенный, явно мужской голос.

 Мэтти?

 Нечленораздельный шепот дочери. Хихиканье. Еще одна нечленораздельная фраза, произнесенная глубоким мужским голосом.

 Мэтти? В чем дело? Кто с тобой?

 Молчание.

 Мэтти? Кто с тобой? Я слышу его голос.

 Ну-у-у… Это Томми.

 Томми Арснот?

 Да.

 Мэтти…

 Мы с Джейсоном поссорились…

 Сидящего рядом с Кэтрин мужчину толкнули, и он пролил пиво ей на рукав. Виновато улыбаясь, мужчина попытался загладить свою вину, вытирая пролитую жидкость грязной ладонью.

 Когда вы поссорились? — отстраняясь от неуклюжего выпивохи, спросила Кэтрин.

 Вчера вечером. Который сейчас час?

 Посмотрев на свои наручные часы, которые она так и не удосужилась выставить по лондонскому времени, Кэтрин сказала:

 Без четверти шесть.

 Шесть часов, — повторила за ней Мэтти.

 Почему ты рассталась с Джейсоном? — не желая менять тему разговора, спросила мать.

 У нас мало общего…

 Ну знаешь, Мэтти!.. — с трудом держа себя в руках, воскликнула Кэтрин.

 Все путем, мама! Так будет лучше.

 И чем же вы с Томми занимались, когда я тебе позвонила?

 Ничем. Болтали… Расслаблялись… Мам, давай поговорим после. Я спешу.

 Кэтрин с трудом удалось подавить вспышку раздражения.

 Что ты будешь сегодня делать?

 Я не знаю, мам. Погода сегодня ясная, солнечная, но слякотно… С тобой точно все тип-топ? — сделав паузу, спросила Мэтти.

 Кэтрин уже хотела ответить «нет», но вовремя остановилась. Шантажировать дочь таким образом бессмысленно и болезненно для обеих.

 Да. Все просто отлично.

 Мне надо идти, мам.

 Я буду дома завтра вечером.

 Отлично. Пока.

 Я люблю тебя, — не желая вешать трубку, сказала Кэтрин.