Не любовь. Не с нами (СИ) - Романова Наталия

Глеб почти подъехал к клинике, когда позвонил Колёк с заявлением, что Ирина улетела в Иркутск. Потому что «здесь нечего делать», «климат не подходит беременности» и «голубая агава ждёт». Видимо, на берегу Ангары.

Пришлось развернуться через двойную сплошную, решив, что ещё один заплаченный штраф после разбора полётов по итогам гонок на перевале – ерунда, по сравнению с коллективным помешательством семейства Цыплаковых. Голубая, мать их, агава!

Глеба встретила Нюта, которая наплевала на больничный режим и примчалась по сигналу «воздушная тревога» с твёрдым намерением всех спасти.

– Что случилось? – сразу, без приветствий, обратился он к Нюте.

– Ты ещё спрашиваешь, что случилось? – взвился Колёк. – Ирина беременна!

– Это я понял, капитан Очевидность, – отмахнулся Глеб.

– А как такое могло случиться, ты не понял? – продолжал вгрызаться в мозг Колёк.

Как? Как? Глеб сам хотел знать, ка-а-ак? С его-то тотальной осторожностью и щепетильностью. Встречались болваны, у которых рвались презервативы, те, кто не умел ими пользоваться, забывал, шёл на второй заход без защиты, надеясь на русский авось. Были такие идиоты, никто не спорит. Голованов всяких тугодумов встречал, но себя таковым не считал.

Однако же… Ирина беременна. А прямо сейчас пересекает небосвод, чтобы бродить в зарослях агавы по берегу Ангары. Сумасшедший дом!

Далась ей эта голубая, мать её, агава. Память о карьере «текильщицы» не отпускает? Глеб видел фотографии на страницах социальных сетей Ирины в первый год жизни в Иркутске. Помнил, как ему нестерпимо хотелось поехать туда, выпороть дурную девчонку, вернуть домой под крыло мамы с папой. Хорошо, что фото вскоре исчезли, а Колёк, поглощённый службой, семейной жизнью, появлением первого ребёнка, не ведал про тот период в жизни сестры.

Глеб будет молчать, не скажет даже Ирине, что догадывается о том, как она весело проводила время на первом курсе института. Цыплака тем более не касается, как и чем жила женщина Голованова. Точка.

– Колёк, я сплю с твоей сестрой, – охладил пыл друга Глеб. – Тебе ли не знать, что от этого бывают дети.

– Что?! – вызверился Колёк.

– Выходи из образа! Я люблю твою сестру, у нас роман, ночами мы не в покер играем. Беременность – логичное продолжение подобного времяпрепровождения. – Правда, в последнее Глеб не верил. Какое, в задницу, «логичное», если Ира забеременела неизвестно каким чудом. – Что она сказала, когда звонила? Как-то объяснила свой отъезд? Что случилось в больнице за те несколько часов, пока меня не было? – Он повернулся к Нюте, обращая последний вопрос к ней.

– Она испугалась, – ответила Нюта. – Да у неё самая настоящая паника, Глеб! В пижаме улетела. Представляешь?

– Представляю, – ответил Глеб, наблюдая, как стройная теория о запланированном залёте летит вслед за Цыпой, аккурат в заросли голубой агавы, где ей самое место.

– Колёк, адрес Цыпы скажи. – Глеб тут же повернулся к другу.

Коля продиктовал адрес. Глеб записал, молча развернулся, вышел со двора Цыплаковых, взлохматив раздраженно волосы обеими руками. Несколько движений по экрану телефона, оплата. Задача на ближайший час проста, как пятак – успеть в аэропорт до конца регистрации.

Всё становилось понятно, как дважды два. Вписывалось в привычную картину мироздания. Ирина, которую знал Глеб – совершенно безбашенная, ненормальная, эгоистичная, – не стала бы беременеть просто так, даже ради того, чтобы поймать его, что называется, «на пузо». Дети – это ответственность. Ответственности Ира боялась. Пока ей сильно хотелось, чтобы отвечали за неё.

На подъезде к аэропорту набилась привычная пробка. Глеб пристроился за красным Пежо103 – пронырливой козявкой – и погрузился в свои мысли.

Ирина беременна. Новость, которую он хотел услышать от виновницы торжества, а не взбешённого, перепуганного семейства Цыплаковых, будто у них забеременела старшеклассница, а не здоровая половозрелая дочь в отличном для деторождения возрасте.

Пусть бы он узнал первым от собственного сотрудника – лечащего врача Ирины, а не от самой Ирины, но он бы честно подыграл ей, удивился. Искренне обрадовался бы словам Цыпы: «Я беременна, Голованов! Это ты во всём виноват, австралопитек недобитый!» или «ретроград паршивый», или «катись-ка со своими патриархальными замашками сам знаешь куда!», при этом она смотрела бы на него несчастным, растерянным взглядом ребёнка, у которого отобрали Чупа-чупс.

Но когда Ирина поступала так, как следовало нормальному человеку? Никогда! Скорей всего за это Голованов-младший, который действительно был ретроградом, придерживался устаревших патриархальных взглядов на жизнь, и любил Ирину. Или вопреки этому.

И всё-таки вопрос, озвученный Кольком: «Как такое могло случиться, ты не понял?» то и дело всплывал красной надписью на лобовом стекле. Ка-а-ак? Ка-а-ак, чёрт возьми?

Глеб покосился на соседнее сиденье. Сейчас оно пустовало, обычно рядом сидела Ира. Три недели назад, гордо расправив плечи, восседала Лия. Она не явилась на предварительный разговор с судьёй, собираясь растягивать бракоразводный процесс до бесконечности. Глеб взбесился, лично забрал её, отволок к судье.

После пришлось подмазать, где надо, чтобы развели с первого раза, без проволочек. Надоел цирк с бывшей женой, её звонки, бессмысленные угрозы, достаточно того, что изначально он поступал как законопослушный гражданин.

Голованову, естественно, не отказали. Развод состоялся быстро, без присутствия Лии. Законно, незаконно, какая разница, если главное, чего хотел Глеб, он получил – свободу от чёртовой бывшей жены. Предстоял раздел имущества, но об этом Глеб не думал вовсе, хватило ума подсуетиться заранее.

В тот день Лия вела себя, как похотливая кошка. Глеб едва удержался, чтобы не вышвырнуть её из салона автомобиля. Сильнее всего взбесило, что она знала, куда бить. Четырнадцать лет жизни с мужиком дают огромное преимущество, женщина знает наверняка, где тот ключик, который откроет дверь если не к сердцу, то к трусам.

Именно к тому, что скрыто нижним бельём и брюками, упорно добиралась Лия. Решила пойти по дороге примирения самым коротким путём – сексом. Раньше срабатывало. Секс гарантированно мирил супругов.

Но тогда ссоры были пустяковыми, по сравнению с изменой. И тогда в жизни Глеба не было Ирины Цыплаковой, вернее, она была где-то на периферии мыслей, спрятанная на самом дне воспоминаний, души, сердца, но в жизни не присутствовала. Сейчас появилась. Заявила свои права. Глеб согласился с тем, что он принадлежит Цыпе с ног до головы, начиная с сердца, заканчивая тем местом, куда недвусмысленно рвалась Лия.

Глеб ещё раз покосился на пустое сиденье, перегнулся, резко открыл бардачок, вывалил всё, что там находилось: страховки, блокнот, несколько авторучек, влажные салфетки, запасная зарядка для телефона, Цыпина резинка для волос, какая-то мелочёвка, которая неизвестно как туда попала, презервативы.

Три из них – привычной, проверенной марки, с нормальным сроком годности, без внешних повреждений – те, что он лично бросил в бардачок. Использовать презервативы, которые долго валились в перегретом на солнце автомобиле – паршивая идея, но лучше, чем не использовать вовсе. Именно поэтому они лежали там. Еще пара – от производителя, которого терпеть не могли и Глеб, и Ира.

Покрутил «изделие номер два»: упаковка нарушена, достаточно нажать на квадратик из фольги, чтобы понять, что воздуха внутри нет. Зато по центру красовался след от укола иглой.

В нормальном состоянии Глеб сразу понял, что презерватив испорчен. Невозможно не понять, даже если имеешь IQ меньше семидесяти. Единственный раз, когда он находился на грани невменяемости – перевал. На автомате воспользовался защитой, но разглядывать марку, проверять целостность до и после не стал. Попросту не мог. Да он имя своё бы не вспомнил!

Именно в это время у Цыпа была овуляция. Чтобы посчитать менструальный цикл, не нужно медицинское образование – вот тебе и ответ на вопрос: «Как такое могло случиться?» В положении стоя, под ливнем, в состоянии невменяемости и самое забавное – молитвами бывшей жены. Спасибо, Лия! Твой план сработал, только с Цыпой.