Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд - Клайв Баркер

«Боже мой, — подумал Мик, — и почему такой чудесный мужчина оказался бесчувственным дерьмом?»

Джуд, в свою очередь, презрительно разглядывал обиженного красавчика на обочине дороги, и его тошнило от этого представления. То, что допустимо для шестнадцатилетнего девственника, в двадцать пять лет вызывает, по меньшей мере, недоверие.

Мик отбросил цветок и стал стягивать майку, обнажая подтянутый живот и худую гладкую грудь. Его волосы взъерошились, когда он снял майку через голову. На лице сияла широкая улыбка. Джуд смотрел на его торс: стройный, не слишком мускулистый. Шрам от аппендицита над поясом потертых джинсов. На шее висела узкая, ярко блестевшая на солнце золотая цепочка Неожиданно для себя Джуд улыбнулся в ответ, и мир частично был восстановлен.

Мик расстегивал ремень.

— Хочешь трахнуться? — не переставая улыбаться, спросил он.

— Бесполезно. — Джуд ответил, хотя и на другой вопрос.

— Что бесполезно?

— Мы не подходим друг другу.

— Давай поспорим?

Он расстегнул молнию и повернулся к пшеничному полю на обочине.

Джуд смотрел, как Мик прокладывал путь в колыхавшемся море. Его загорелая спина была одного цвета с колосьями и почти сливалась с ними. Он предложил опасную игру — тут не Сан-Франциско и даже не Хемпстед. Джуд нервно взглянул на дорогу. По-прежнему безлюдно в обоих направлениях. А Мик, то и дело оборачиваясь, шел в глубь поля и разгребал руками золотистые волны, точно погружался в воды волшебного залива. Какого черта… Рядом никого нет, никто не увидит. Только холмы безмолвно плавились на полуденном солнце, да какая-то потерявшаяся собака сидела у края дороги и поджидала хозяина.

Джуд пошел вслед за Миком, на ходу расстегивая рубашку. Полевая мышка пробежала впереди него, она была в ужасе — ломая колосья, великан прокладывал себе путь громоподобными шагами. Джуд сеял панику и улыбался. Он не хотел зла здешним обитателям, но как они могли узнать об этом? Пожалуй, он растоптал сотни жизней — спелых зерен, жуков, личинок, гусениц, — прежде чем добрался до места, где на подстилке из свежего жнивья лежал Мик, совсем голый и улыбающийся.

Они занялись любовью, испытывая равное удовольствие. Это был драгоценный момент страсти, когда за желанием сразу следовало наслаждение. Они свились руками и ногами, переплелись языками в узел, который мог развязать лишь оргазм, они царапали свои спины, перекатываясь по земле, лаская и целуя друг друга. Они кончили одновременно и услышали тарахтение трактора, проехавшего по дороге, но не обратили на него внимания.

Возвращаясь к машине, они да ходу стряхивали застрявшие в волосах, в ушах, в носках и между пальцами ног колоски и улыбались. Перемирие было установлено если не навсегда, то, по меньшей мере, на несколько часов.

В машине можно было изжариться, и они опустили стекла, чтобы проветрить салон, прежде чем продолжать путь в Нови-Пазар. Часы показывали половину четвертого, впереди было не меньше часа быстрой езды.

Мик сел справа и проговорил:

— Забудем о монастыре, а?

Джуд вздохнул.

— Мне казалось…

— Я не вынесу еще одной долбаной богородицы.

Они оба рассмеялись. Затем поцеловались, снова пробуя друг друга, смешивая слюну с соленым привкусом спермы.

Следующий день выдался солнечным, но не слишком жарким. Голубое небо постепенно затягивалось тонкой облачной дымкой, не затенявшей ярких лучей дневного света. Свежий утренний воздух щекотал ноздри, как запах эфира или мяты.

Васлав Еловсек смотрел на голубей, круживших над главной площадью города и стоявшими там машинами — военными и гражданскими. В воздухе витало деловитое возбуждение, его чувствовали все мужчины, женщины и дети Пополака, и оно не могло не передаваться голубям. Вот почему они подлетали так близко, взмывали вверх, опускались и сновали между колесами: они знали, что в такой день ничто не причинит им вреда.

Он снова взглянул на небо. Облачная дымка понемногу сгущалась. Не идеальные условия для празднества В голове промелькнуло английское выражение, он слышал эту фразу от одного приятеля: «иметь голову в облаках». Насколько он понимал, выражение означало — мечтать о чем-то несбыточном, жить туманными грезами. Он криво усмехнулся. Да, Запад не знал об облаках ничего, кроме того, что они приносят сны и бесплодные мечтания. Сегодняшнее зрелище подтвердит, что поговорка правдива. Здесь, на холмах, эта фраза оживет.

Голова в облаках.

На площадь недавно прибыл первый отряд. Двое или трое заболели и не смогли прийти, но им тотчас нашлась замена. Да с какой готовностью! Запасные, услышав свои имена и номера, вышли из строя с широкими улыбками на лицах и заняли пустующее место в почти сформированной конечности. Чудесная организованность, каждый знает свое положение и свое дело. Ни суеты, ни криков, никто не повышает голос громче взволнованного шепота. Он восхищенно наблюдал за слаженной и быстрой работой, за отточенными движениями рук с веревками и ремнями.

Им предстоял долгий и славный день. Васлав пришел на площадь за полчаса до рассвета, пил кофе, обсуждал прогноз погоды из Приштины и Митровицы и глядел, как на беззвездном небе занималась алая заря. Сейчас он допивал шестую чашку кофе, а еще не было и семи часов утра. Метцингер, стоявший по ту сторону площади, выглядел столь же усталым и возбужденным, как сам Васлав.

Они вместе смотрели, как; розовел восток. Затем они разошлись, и им запрещалось говорить друг с другом до тех пор, пока не кончится состязание. Все-таки Метцингер был из Подуево. В предстоящей битве ему надлежало поддерживать свой город. Завтра можно будет обсудить ход событий, но сегодня они должны вести себя как два незнакомых человека. Сегодня они противники, исполненные решимости одержать победу над врагом.

Вот и воздвигнута, к обоюдному удовлетворению Метцингера и Васлава, новая нога Пополака. Страховочные узлы тщательно подогнаны, нога высится над площадью, отбрасывая тень на фасад городской ратуши.

Васлав отхлебнул очень сладкого кофе и позволил себе улыбнуться. Что за дни, что за дни! Дни великих свершений и славы, знамения, способные сразить человека наповал. Вот они, деяния, достойные небес.

Пусть Америка наслаждается своими простыми радостями — нарисованными мышами, карамельными замками, звездами и технологиями; нам нет до этого дела. Чудо из чудес происходит здесь, скрытое среди холмов.

Ах, какие золотые дни.

На главной площади Подуево царило не меньшее оживление, но здесь настроение празднества смешивалось с печалью. Весной ушла из жизни Нита Обренович — всеми любимая и почитаемая, она издавна возглавляла подготовку к состязанию. Нита умерла в девяносто четыре года, и людям очень недоставало ее знаний и организаторского таланта. Шестьдесят лет она готовила, эти состязания, увеличивала и совершенствовала свое колоссальное творение, и каждое новое ее создание становилось еще более грандиозным и жизнеподобным, чем предыдущее.