В тени трона - Василий Александрович Зубакин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обследуя в один из вечеров путь тайного бегства, Магомед, озираясь по сторонам, прокрался по ложбине в сторону реки и очутился, в сумрачном свете пермской белой ночи, на узкой проплешине, невдалеке от воды. Клочья ночного тумана стлались над пустырем, тихий ветерок приносил запахи скошенной травы и далекого костра. Магомед вслушался, поцокал языком и удовлетворенно кивнул головой.
Приезд Натальи к мужу в Пермь, в «Королевские номера», получился на диво праздничным. Причиной тому были наступающая 5 мая Пасха и конечно же радость от долгожданной встречи. Ни провинциальная гостиничная обстановка, ни скромный рацион не могли помешать сладости свидания. Положение великого князя Михаила Александровича Наталья могла понять лучше, чем кто-либо, и оно увиделось ей без всякого просвета в будущем. И ничто – ни прогулочный «роллс-ройс», ни видимость свободы в границах города – не указывало на грядущие благоприятные изменения в судьбе царственного ссыльного. Наталья тревожилась и плакала тайком, отворачивая от мужа лицо. И все же надежда хотя бы на подобие покоя, пусть даже в Перми, ее не оставляла. Мысль поселиться здесь, вдали от кровавых политических вихрей, слегка согревала краешек ее души. Арендовать надежный добротный дом, привезти Тату, самую необходимую прислугу и начать, в который уже раз, строить с нуля семейное гнездо… Глядя на охваченную мечтаниями Наташу, Михаил и не думал разрушать ее надежды, да и сам, вопреки всякой логике, заряжался чаяниями жены. Вот и подходящий дом для налаженной ссыльной жизни присмотрели – обособленное, на окраине города, владение процветавшего до прихода большевиков местного промышленника Тупицына, скончавшегося в прошлом году. Основательное каменное строение с крепкими дверями и дубовыми ставнями, крытое листами кровельного железа, выкрашенными в зеленый цвет, высилось в яблоневом саду за высокой оградой; перебраться туда из «Королевских номеров» можно хоть завтра. Сын покойного владельца, двадцатилетний Сергей, жил на том же просторном участке в пристроенном к главному дому флигеле и почитал для себя честью уступить отцовский особняк великому князю. Михаилу нравился вежливый и начитанный молодой человек, с которым он познакомился в городском театре на оперном спектакле, а Сергею импонировали встречи и разговоры с опальным братом свергнутого царя… Таким образом важная задача найти крышу над головой была решена. Ведь утверждение «с милым рай и в шалаше» сладко звучит, но неприменимо к практической жизни. Теперь Наташа могла со спокойной душой возвращаться, совсем ненадолго, в Гатчину – собрать, упаковать вещи и подготовить дочь и прислугу к переезду в Пермь.
Тем не менее, небезосновательно предполагая коварство чекистов, Михаил в качестве единственного шанса раз и навсегда высвободиться из неволи рассматривал побег. Поэтому, ведя переговоры о переезде в дом Тупицына, он тщательно изучал возможные маршруты бегства: бродил по берегу Камы, пробовал рукой воду, не по-летнему ледяную, и не раз, наняв у рыбака весельный челнок, переправлялся на безлюдный правый берег – там от самой воды уходили вдаль до самого горизонта дремучие леса. Но в деталях план бегства еще не созрел.
Дальнейшие события подтолкнули к его осуществлению. Слух о том, что великий князь присмотрел тупицынский особняк, пополз по Перми и достиг ушей чекистов. Ганька всполошился: незаметно и без шума и выкрасть ссыльного Михаила Романова из дома Тупицына было куда трудней, чем из гостиницы, открытой для всех желающих днем и ночью. Поэтому Ганька решил дальше не тянуть и не дожидаться переезда Михаила, а ускорить ответственейшее во всей его жизни дело – похитить царя-однодневку, тайно расправиться с ним в ближайшие же часы и тем заслуженно войти в историю пролетарской революции.
Новое удобное жилье в яблоневом саду было выбрано, оставалось только дождаться возвращения Наташи с Татой и прислугой и вселяться. Перспектива казалась вроде бы не столь удручающей…
И тут грянул гром. Витька Морозов, запыхавшись, прибежал в «Королевские номера», взлетел на третий этаж, поманил Джонсона и, привстав на носки, громким шепотом прямо ему в ухо сообщил: «Завтра вас убивать будут!» Джонни поглядел на Витьку, как на помешанного. Рассказ паренька был короток и страшен: спасаясь от пьяного отца, явившегося в синематограф отобрать у сына заработанные им на уборке деньги, Витька укрылся в кинобудке и там затаился в подсобке, заваленной тряпьем и мусором. Вскоре в будку поднялся Ганька Мясников с управляющим заведения Марковым и еще четырьмя мужиками. Витька, боясь себя обнаружить, не шевелился в своем убежище и почти не дышал. А Ганька завел с мужиками такой разговор:
– Завтра ночью, – услышал Витька, – делу конец. Всё. Хватайте всю тройку в «Королевских» – и в лес, куда я сказал. Растолкуй им задание! – приказал он Маркову.
– Я шлепну главного, – сказал Марков, обращаясь к своим приятелям, – ты – Джона этого, а ты басурмана. Ясно пока?
– Хорошо! – одобрил Ганька и инструктаж продолжил: – Значит, сразу после двенадцати ночи подъезжаете в двух пролетках к входу в гостиницу. Ты, Марков, с двумя товарищами поднимаешься на третий этаж, берешь Романова, его секретаря и басурмана и выводишь. Остальные товарищи остаются внизу – охранять пролетки. В первую пролетку сажаете Романова, во вторую – басурмана с секретарем и через гору гоните к Мотовилихе. Прямо перед ней просека ведет в лес. В этом лесу выгружаете задержанных и производите расстрел.
– Все ясно? – снова спросил Марков. – Тогда я повторю, чтоб ничего не забыть и не перепутать. Итак: сразу после двенадцати…
– Эх ты! – Ганька укорил Маркова. – Трещалку-то почему не включил! – и указал рукой на проектор.
– Так ведь сеанса нету! – оправдался Марков. – Зал пустой!
– Все равно надо было, – не уступил Ганька.
Убийцы
Отпустив Витьку Морозова, Джонни пересказал все Михаилу. Решение было принято немедленно, по-военному: завтра же вечером, до полуночи, уходить за Каму. Как только стемнеет, Магомед угонит из милицейской конюшни двух крепких лошадей – лучше этих тут нигде не сыскать. На них беглецы переправятся через Каму и, попетляв по безлюдью, уйдут за Урал, в Сибирь. Джонни останется покамест в Перми – одному, без великого князя, ему здесь
