Форс-ажурные обстоятельства - Валентина Андреева

— Ну так забирайся назад, — легко согласилась подруга.

Юрий Алексеевич предусмотрительно распахнул передо мной дверь, откинул переднее сиденье, и я с упорством танка полезла в машину. Все бы ничего, вот только мешал переходящий костыль, первоначально и ошибочно принятый мной за хулиганскую палку в руках безумного ее носителя.

И Наташка, и Юрий Алексеевич с тупым интересом наблюдали за моими тщетными попытками впихнуться внутрь. Вид у них был ничуть не умнее моего. Мне надоела роль единственной актрисы в этом затянувшемся спектакле, я сунула костыль в руки бездельнику джентльмену и мигом юркнула на заднее сиденье. К великому моему удивлению, оба зрителя мгновенно, молча и без осложнений заняли свои места. Вместе с костылем.

— Боевое оружие? — покосившись на него, поинтересовалась Наташка.

— Да нет, боюсь, что Михаилу без него просто не обойтись. Надо же, никогда не воспринимал «Таврию» всерьез. Нам сейчас налево.

— Зря, — попеняла ему Наташка. — Зря не воспринимали. Смею заверить, за последние годы с ее помощью вершилось много серьезных дел. Надо же! Я вот тоже не думала, что здесь могут быть такие красивые места.

А случайно не знаете историю названия «Люберцы»? Дальше прямо?

— Минутку. Сейчас проверю свой план. Совершенно верно, у второго поворота еще раз налево и прямо. К сожалению, с историей города знаком плохо. Вот отец вам бы много порассказал. А мне, опять-таки от него, известно только, что Люберцы, считая с официального упоминания, старее Санкт-Петербурга чуть меньше, чем на столетие, а первоначальное их название — Либерицы и Назарово. Возникли, можно сказать, «из ничего» — без конца продаваемой небольшой деревушки, которая в конце концов закрепилась за единоличным хозяином, думным дьяком Иваном Грязевым. Как раз тот вариант, когда «из грязи в князи». Фамилия дьяка сама по себе говорит о ничтожности его происхождения. А вот сам он сумел пробить себе дорогу и выйти в люди. Неоднократно направлялся в составе русского посольства за границу, а в Смутное время вообще отличился особым образом. Командировали его к ногайцам, так он не только ногайских мурз и улусных людей в повиновение царю привел, но и пятнадцать тысяч русских пленных освободил. Ну а между служебными поручениями и о себе не забывал, прикупал к своим владениям соседние деревеньки и пустующие земли. Кстати, о земле и ее дарах. Сорт картофеля «Лорх» слыхали?

— А як же! — горделиво тряхнув головой, вежливо ответила Наташка. — На даче даже сажать доводилось. Фигня иностранная!

— Значит, вас с семенным материалом обманули. «Лорх» — отличный картофель, выведенный здесь, в Люберцах.

— Надо же! Какая досада, — выдавила из себя Наташка и смолкла.

— Вот теперь давайте познакомимся! — напомнила о себе я, стремясь заполнить неловкую паузу. — Вы, наверное, папа лечащего врача отделения интенсивной терапии, где лежал Миш… Михаил Ельцов?

— Здесь можно сократить дорогу, если проехать прямо по проселочной, — не отвечая на мой вопрос, заметил Юрий Алексеевич. И только потом, глядя прямо перед собой, глухо произнес: — Я во всей этой мешанине совершенно постороннее лицо и плохо понимаю общий замысел. Поэтому давайте не будем вдаваться в подробности.

— Ириша, это тебе не история славного города Люберцы! — заметила Наташка, меняя милость на гнев. — Кстати, Юрий Алексеевич, мы тоже в этой истории «совершенно посторонние лица». И, заметьте, бессребренницы! Как ни странно, очертя голову, едем с вами, третьим «совершенно посторонним лицом», совершенно не зная куда. Это, знаете ли, расстраивает. В общем, так: в вашу ловушку номер двести два мы не полезем. Остановимся у ворот товарищества «Сокол». Чтобы, в случае чего, вспорхнуть оттуда вольными птахами. Если хотите, несите Мишурика до машины на руках. Он нам не очень родной, если и брякнете его пару раз о землю, мы не почувствуем. Только прошу учесть, что это не тот сказочный вариант, когда добрый молодец, грянувшись о землю, обернется быстрым соколом.

Юрий Алексеевич ощутимо занервничал. Наклонился вперед, затем откинулся назад и попытался сесть поудобнее. Я осторожно выудила у него костыль, отметив вслух некую парадоксальность ситуации. Три человека едут вершить благое дело по спасению четвертого и при этом настолько не доверяют друг другу, что готовы загубить это самое «благое дело» на корню.

— Ир, я тебе безгранично верю! — мигом отозвалась Наташка.

— Я тебе тоже! — с жаром ответила я.

— Видите ли, — начал тянучку Юрий Алексеевич.

— Не видим! — отрезала Наташка. — И видеть не хотим. Хотя не мешало бы знать, с кем идем на кражу личного имущества гражданина.

— Простите?… Что вы имеете в виду под кражей личного имущества? — голос Юрия Алексеевича опустился до низкого регистра.

— Тело Ельцова Михаила Петровича, иными словами, то, в чем его душа держится и что безраздельно принадлежит только ему одному. Мы, кажется, подъезжаем?

— Да. Только желательно бы доехать до конечной цели. Могу сказать одно: я не являюсь отцом лечащего врача Михаила. Но мне он известен как очень порядочный человек.

Сделав это заявление, Юрий Алексеевич выудил из кармана мобильник и через пару секунд доложил «Мариночке» о том, что мы подъезжаем. Скорее всего, он намеренно держал трубку подальше от уха. Было хорошо слышно, как обрадованная Мариночка возносила хвалу Господу, радовалась за Мишеньку и обещала накормить всех «не хлебом единым». Я невольно покосилась на два завалявшихся куска Наташкиного рулета, ни за что ни про что пропадавших у рычага коробки передач.

5

Мишурик очень изменился. Я с сомнением смотрела на заросшего далеко не одноразовой щетиной человека, приветливо улыбающегося нам с кушетки, и терзалась сомнениями: а наш ли это бывший Шурик? Наташка тоже пыталась отыскать в нем знакомые черты, но, вздохнув, заявила, что перед нами нечто непонятное. Вот если бы лицо этого «нечто» забинтовать вместе с головой, оставив свободным только носогубный треугольник, она бы еще как-нибудь смогла завершить идентификацию.

— Трудно узнать, да? — извиняющимся тоном спросил Мищурик голосом знакомого нам Шурика.

— Да ну, что ты, — дружно промямли мы обе. При этом Наташка в доказательство наших слов бодро добавила: — Просто слишком экстравагантно выглядишь, у тебя лицо все еще немного ободранное и опухшее. Но мы не в претензии. Им, наверное, и тормозил, да еще эта экзотическая на нем поросль. А так все узнаваемо: легкая черепно-мозговая травма, прикрытая нашлепкой на лбу, правая нога в гипсе, осколочный перелом голени, правая рука на косынке, то ли трещина, то ли перелом в области правого предплечья, и три сломанных ребра. Последних, к счастью, не видно.

— И точно не похож на Альфонса-Альфреда! — тихо засмеялся Мишурик, но его смех тут же перешел в болезненный кашель, от чего нас с Наташкой перекосило точно так же, как и его самого.

— Хватит ржать! — строго приказала подруга. — Собирайся, лидер гонки на выживание, поедем к другим пенатам. К нам на дачу. Я так понимаю, ты за этим нас призвал? Времени в обрез. Скоро темнеть начнет. Надо отсюда сматываться.

Справившийся с приступом кашля Шурик смотрел на нас и улыбался:

— Спасибо вам. Только зачем так торопиться? Марина обед приготовила. Мы здесь пока в полной безопасности. Пообедаете и поедем. Надеюсь, никому об этой поездке не рассказывали?

Мы с Наташкой переглянулись, и Шурик не мог не заметить сомнения и обеспокоенность, прочно осевшие на наших физиономиях. Он терпеливо ждал ответа.

— Арсению, — расстроенно призналась Наташка. — Ты же сам просил с ним связаться. Минувшей ночью мы с ним собирались выкрасть тебя из больницы, но тебя уже успешно украли.

Улыбка медленно сползала с лица Мишурика. Такое впечатление, что он не совсем доверял тому, что слышал.

— Но мы с Арсением недавно договорились встретиться совсем в другом месте! — осенило подругу. — Он, наверное, там нас и ждет. — И окончательно полинявшим голосом добавила: — Я назвала ему номер участка и название товарищества.

— Так, дружок, давай-ка собирайся, — вскочил Юрий Алексеевич. — Я тебе помогу.

— Это куда все так быстро намылились? — весело поинтересовалась прибывшая из кухни Марина, руки которой были заняты большим блюдом с рассыпчатой отварной картошкой, необходимым дополнением к дарам лета, украшавшим стол на веранде. Я невольно повела носом, умопомрачительный запах свежего укропчика невольно отвлекал от неприятных мыслей. По краям блюда виднелись желтенькие следы холестерина. Масла девушка не пожалела. В сочетании с зеленым ковровым покрытием из укропа красота необыкновенная. А еще этот замечательный парок.

— Ты тоже собирайся, — не ответив на вопрос, заявил Юрий Алексеевич.