Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

Спуск вниз на той невиданной ещё в мире высоте, на которой оказался наш путешественник, представляет опасности и трудности, пожалуй, даже бульшие, чем подъём: легче оступиться; не так удобно осмотреть то место, куда ставишь ногу; нет того особо приподнятого настроения, которое создавалось непосредственным движением вверх, прямо к цели.

Приходится обвязывать себя верёвкой, тратить целые часы, чтобы киркой вырубать уступы или места, где можно было бы крепко привязать верёвку, приходится двигаться с черепашьей медленностью и притом двигаться назад, вниз, дальше от цели, и всё еще не видеть, кончается ли этот отчаянно опасный, мучительный спуск, находится ли сколько-нибудь надёжный обход, по которому можно бы опять, смелее, быстрее, прямее двинуться вперёд, вверх, к вершине…»

Читая это, невольно отождествляешь себя с описываемым Лениным путешественником – так точно дана картина и восхождения, и вынужденного спуска. Точно передано и напряжение спуска. Ленин обладал опытом альпиниста, причём альпиниста в изначальном значении этого слова, то есть, человека, совершавшего восхождения в Альпах, и горный опыт чувствуется в выше приведённом отрывке.

А далее Ленин продолжает:

«Едва ли не будет естественным предположить, что у человека, оказавшегося в таком положении, являются, – несмотря на то, что он поднялся неслыханно высоко, – минуты уныния. И, вероятно, эти минуты были бы многочисленнее, чаще, тяжелее, если бы он мог слышать голоса снизу, наблюдающие из безопасного далёка, в подзорную трубу этот опаснейший спуск, который нельзя даже назвать спуском на тормозах, ибо тормоз предполагает хорошо рассчитанный, уже испробованный экипаж, заранее подготовленную дорогу, испытанные уже ранее механизмы. А тут ни экипажа, ни дороги, вообще ничего, ровно ничего испытанного ранее!

Голоса же снизу несутся злорадные…»

Ленин описывает эти голоса, основной сарказм направляя против меньшевиков, но пока не называя их прямо. Хотя вряд ли Ленин презирал кого-либо в политике больше, чем меньшевиков, в чём был абсолютно прав – зловреднее публики в России не было.

И вот, имея в виду не только прямых врагов, но и врагов, маскирующихся под друзей, Ленин пишет:

«Одни злорадствуют открыто, улюлюкают, кричат: „Сейчас сорвётся, так ему и надо, не сумасшествуй!“ Другие стараются скрыть своё злорадство, действуя преимущественно по образцу Иудушки Головлёва; они скорбят, вознося очи горй: „К прискорбию, наши опасения оправдываются! Не мы ли, потратившие всю жизнь на подготовку разумного плана восхождения на эту гору, требовали отсрочки восхождения, пока наш план не кончен разработкой?

И если мы так страстно боролись против пути, оставляемого теперь и самим безумцем (смотрите, смотрите, он пошёл назад, он спускается вниз, он целыми часами подготовляет себе возможность подвинуться на какой-нибудь аршин! А нас поносил подлейшими словами, когда мы систематически требовали умеренности и аккуратности!), – если мы так горячо осуждали безумца и предостерегали всех от подражания и помощи ему, то мы делали это исключительно из любви к великому плану восхождения на данную гору, чтобы не скомпрометировать этот великий план вообще!“…»

Так оно и было – Ленин пролагал путь к вершине, оступался, был вынужден отступать, страховаться «верёвкой» НЭПа… Но отступал он лишь для того, чтобы найти путь наверх и покорить вершину. А лицемеры, прямые враги, завистники, злопыхатели, «премудрые» политические «пескари» с открытой или затаённой злобой ожидали – когда же он сорвётся?

А он, уже взойдя вместе с ведомой им Россией в первые же годы Советской власти на высоты, никем кроме него и России не освоенные, продолжал своё восхождение к новым высотам…

И имел моральное и историческое право заявить:

«К счастью, наш путешественник, в условиях взятого нами примера, не может слышать голосов этих „истинных друзей“ идеи восхождения, а то бы его, пожалуй, стошнило. Тошнота же, говорят, не способствует свежести головы и твёрдости ног, особенно на очень больших высотах»[1442].

Воля ваша, уважаемые читатели, а на меня приведённая выше главка ленинских «Заметок публициста» произвела огромное впечатление не только политической точностью, но и литературной яркостью!

Однако Ленин был, всё же, не литератором, а политиком, и никем, кроме политика он быть не мог. При этом он не мог не быть политиком исключительно трудящегося большинства. А это означало, кроме прочего, что он не мог не иметь множества прямых врагов среди тех, кто составлял имущее меньшинство.

Он множество врагов среди имущих и нажил.

Но были же ещё и скрытые враги – среди лукавых «друзей», среди тех, вроде бы, соратников, которые были, вроде бы, и с Лениным, но не отдавали всего себя делу создания новой России.

Были среди соратников и амбициозные завистники, и самодовольные политические «нарциссы», что Ленину было органически чуждо. И это делало многих – особенно после Октября 1917 года, а ещё более – после окончания гражданской войны и упрочения Советской власти – друзьями и соратниками Ленина наполовину.

Друг наполовину – наполовину враг…

А враг наполовину может стать уже просто врагом.

Увы, две последние констатации, приложенные к последним годам жизни Ленина, оказываются не просто общими сентенциями, а, возможно, ключом к невесёлым тайнам этих последних лет, включая последние дни Владимира Ильича и его смерть.

Моё – как оказалось, огромное по объёму, но всё равно неполное – исследование жизни и деятельности Ленина, приближается к концу. И пора всмотреться в последний период ленинской жизненной эпопеи.

Глава 45. Тайна последних дней

Последний период физической жизни Ленина – это время с 6 марта 1923 года по 21 января 1924 года, то есть, те одиннадцать месяцев, когда Владимир Ильич уже полностью выпал из государственной работы и просто боролся с болезнью.

В советское время этот период был освещён скупо, неполно и плохо. В антисоветское время вакуум заполнили самые гнусные инсинуации, но, вообще-то, недостойные сплетни о Ленине имеют очень давнее происхождение…

Нет, имеется в виду не болтовня о якобы сифилисе Ленина – этот момент, как гнусно лживый, я разбирать вообще не намерен, в отличие от, например, Михаила Гиршевича Штейна, автора книги «Ульяновы и Ленины. Тайны родословной Вождя», полной как спорных, так и бесспорных фактов вкупе с сомнительными аргументами… Однако даже Штейн признаёт, что «приобретённого сифилиса у В. И. Ленина не было…»[1443]

Отсылаю заинтересованного читателя также к авторитетной и объективной книге академика Ю. М. Лопухина о болезни и смерти Ленина, первое издание которой вышло в 1997 году.