Вся Робин Хобб в одном томе - Робин Хобб

Ты что, думаешь, если ты предпочтешь в меня не верить, я ничего не смогу тебе сделать? Думаешь, ты можешь решать, иметь тебе долги или нет?

Мальчик-солдат неожиданно шагнул вперед, подобрал одну из рыб, добытых Ликари, и протянул птице.

— Вот. Она мертва и куда крупнее птицы, освобожденной с жертвенника. Забирай ее и уходи.

Он презрительно швырнул ее к ногам бога-птицы. Стервятник встопорщил перья и отскочил от рыбины. Мальчик-солдат стоял, охваченный страхом и яростью. Птица покосилась на рыбу, подобралась к ней, повернула голову и посмотрела на нее одним глазом. Затем резко дернула клювом и вырвала кусок из ее бока.

— Свежая. Но все же вкусная. Я возьму ее. Но знаешь, она не оплатит твоего долга. Это не смерть и не жизнь, а всего лишь рыба. И ты так и не ответил на мой вопрос. — Он вырвал из рыбины еще полоску плоти и, резко дернув головой, забросил ее в глотку. — Что ты предпочтешь отдать, малыш-великий? Жизнь или смерть?

— Я ничего тебе не должен! — сердито повторил мальчик-солдат. — Я ничего у тебя не брал.

— Ты там был. У меня отняли птицу.

— Это сделал не я! — взорвался мальчик-солдат.

Он вряд ли осознавал, что на него смотрит Ликари. Мальчик присел на корточки в дверях, на самом краю его поля зрения, и, широко распахнув глаза, следил за тем, как великий спорит со стервятником. Затем малыш шагнул в дом, словно напуганный этим зрелищем.

Стервятник, не глядя на мальчика-солдата, наклонил голову и деловито оторвал от рыбины еще кусок. Обнажились внутренности. Он запустил туда клюв, покопался внутри и выудил оттуда длинные темные кишки, а затем со смаком их проглотил.

— Не ты, а? А кто тогда, великий? Кто освободил жертву?

— Невар! Невар Бурвиль!

Стервятник хрипло расхохотался, распахнув клюв, расправил крылья и заскакал на месте. Возможно, кому-то другому в его смехе послышалось бы обычное карканье. Наконец, успокоившись, он оторвал еще кусок рыбы и покосился на мальчика-солдата одним блестящим глазом.

— А ты разве не Невар Бурвиль? — уточнил он.

— Нет.

Стервятник склонил голову на другой бок.

— Невар. Говори за себя. Должен ли ты мне жертву взамен той, что у меня отнял?

Неожиданно тело и голос вернулись ко мне. Я содрогнулся от потрясения, сглотнул и глубоко, с облегчением вздохнул.

— Отвечай мне, Невар, — приказал бог-птица.

— Я служу доброму богу, а не тебе. И я не собирался иметь с тобой никаких дел. Я всего лишь освободил птицу, — проговорил я.

Мой дух воспарил. Несмотря на грозящую мне опасность, я снова завладел телом. Я сжал и разжал кулаки в восторге от того, что могу это сделать.

— Да служи ты кому хочешь, — равнодушно отозвался стервятник. — Это не имеет никакого отношения к твоему долгу. Или ты действительно думаешь, что служение одному богу освобождает тебя от требований другого? Ты что, искренне считаешь, что мы обретаем власть, потому что вы в нас верите? Что за бессильный бог получился бы в таком случае? «Верьте в меня, чтобы я мог стать богом!» — разве с такими словами должны обращаться боги к простым людям? А как насчет: «Верьте в это или нет, но я способен управлять вашим миром»?

Он повернул голову и посмотрел на меня другим глазом.

Я лишился власти над собственным телом столь же быстро, как и обрел ее. Мальчик-солдат внезапно хватанул ртом воздух, словно все это время задерживал дыхание.

— Чего ты от меня хочешь? — потребовал он ответа у бога сердитым, низким голосом.

Он буквально исходил яростью из-за того, что, хоть и всего лишь на миг, упустил власть над телом.

— О, это становится скучным, — пробормотал стервятник. Он опустил голову и некоторое время терзал рыбу, отрывая от нее крупные куски и проглатывая их. Он молчал так долго, что я даже подумал, будто он снова превратился в обыкновенную птицу.

— Нет ничего забавного в повторении собственных слов, — сообщил он наконец. — В последний раз говорю тебе, Невар Бурвиль, и тому, кто бы ни делил с тобой шкуру, в которой ты разгуливаешь: ты мой должник. Это твоя последняя возможность развлечь меня, взяв выбор в свои руки. Что ты отдашь мне? Смерть или жизнь?

Мальчик-солдат не сводил с птицы напряженного взгляда, и я вместе с ним. У меня не было ответа, и я боялся, что мальчик-солдат может выбрать за меня.

В следующий миг подоспело наше спасение или, возможно, проклятие.

— Великий, огонь готов, — чуть дрожащим голосом сообщил Ликари, появившись в дверях дома.

Мальчик-солдат промолчал.

И тут малыш бросился к Орандуле, замахиваясь палкой.

— Убирайся! — закричал он. — Кыш! Не трогай нашу рыбу, ты, старый ворюга!

К моему изумлению, стервятник подхватил остатки рыбы и взлетел. Он широко распахнул крылья и тяжело ими хлопал, едва успевая уворачиваться от малыша, преследующего его с палкой в руках. Это было бы смешно, будь эта птица всего лишь птицей.

Едва достигнув безопасного насеста, стервятник положил рыбу на ветку и прижал ее лапой. Затем он низко наклонился, наполовину расправив крылья, и уставился на ребенка.

— Мальчик! — прокаркал он, — да, мальчик. Ты мог бы отдать мне его в счет долга. Что скажешь, Невар, не Невар? Что я получу? Его жизнь? Или его смерть?

Меня охватил ужас, и мое другое «я», похоже, оказалось потрясено не меньше моего. И снова Ликари начал действовать раньше нас обоих — он швырнул в птицу палкой, громко ударившейся в ее насест.

— Убирайся! — крикнул он. — Ты беспокоишь великого, а я его кормилец. Улетай!

— Моя очередь выбирать, — каркнул стервятник.

Он подхватил рыбу в клюв, взлетел и описал над нами низкий круг, отчего Ликари прижался к земле, словно мышонок, спасающийся от совы, а затем захлопал крыльями и исчез в лесу.

— Вот. Я его отпугнул! — объявил Ликари с мальчишеским хвастовством, но голос его слегка дрожал.

— Испугался птицы, Ликари? — хрипло спросил мальчик-солдат.

— Нет, но я заметил, что она тебе не понравилась. И я подумал: мой долг кормильца — проследить, чтобы великого никто и ничто не беспокоило. Так что я пришел прогнать его. И сказать, что угли готовы и можно готовить мясо.

— Ты действительно хороший кормилец, — похвалил его мальчик-солдат с несомненной искренностью в голосе. — И я благодарю тебя за то, что ты прогнал птицу. Она мне докучала.

— Если она вернется, я ее убью, — выпятив грудь, пообещал малыш. — Но сейчас нам стоит подумать о еде. Угли готовы.

— Тогда давай готовить, — согласился мальчик-солдат.

Я предполагал, что он скажет Ликари больше или хотя бы предупредит, чтобы тот был осторожнее со