Сладкая, как мед - Джоан Вулф

Разглядывая все эти чудесные вещи, Невилл не без раздражения повторял про себя, что человеку на грани банкротства не пристало купаться в столь немыслимой роскоши. Интересно, Чевиоту вообще приходило в голову продать свой дом, чтобы расплатиться с долгами?

Взять хотя бы эту китайскую вазу. Она одна стоила целого состояния!

От этих неприятных размышлений Невилла отвлекло появление Сары. Он повернулся, чтобы приветствовать молодую герцогиню, и был неприятно Поражен тем же открытием, что совсем недавно сделал Паттерсон: Сара так и лучилась счастьем.

Невилл был не просто поражен — он онемел от неожиданности. Да, Сара всегда казалась ему милой девушкой, но теперь…

Это было невозможно, невероятно! Если уж на то пошло, он ожидал увидеть совершенно противоположную картину. Он слишком хорошо помнил свой злосчастный поцелуй и попытку запугать Сару перспективой разделить брачное ложе с надменным незнакомцем.

Но, судя по ее виду, супружеская жизнь пришлась ей весьма по вкусу!

Невилл чуть не лопнул от досады. Еще бы ей не быть довольной! Такой красавчик, как этот герцог, наверняка слывет большим ходоком по женской части и в два счета сумел вскружить ей голову!

— Невилл! — Сара подошла, протянув ему руку. — Какой ты молодец, что пришел меня навестить!

Он взял ее за руку и пытливо заглянул в доверчиво распахнутые карие глаза. Да, она изменилась. Из ее взгляда исчезла девичья невинность. Теперь на него смотрела настоящая женщина!

Сердце Невилла обливалось кровью от острой боли. Ведь он любил Сару с детства. А вот теперь! Видеть ее такой довольной, такой счастливой… и знать, что не он творец этого счастья! Что не для него и не из-за него в ее очах вспыхнул этот сокровенный колдовской свет!

— Пожалуй, мне нет нужды спрашивать, как ты поживаешь, — невнятно пробормотал он. — По тебе и так все видно!

— Спасибо, Невилл, — слегка зарделась она. — Прогулки на природе всегда шли мне на пользу!

Невилл с горечью думал о том, что природа тут ни при чем, что у ее цветущего вида есть иная причина.

Он едва заставил себя высидеть хотя бы полчаса, развлекая Сару разговорами на привычные темы: его бизнес, планы на будущее расширение собственного дела, проблемы партнера и состояние хлопкового рынка в целом.

Он уже стоял у дверей и прощался с Сарой, когда в гостиную вошел герцог.

Сара просияла от одного его вида.

— Прости, дорогая, я не хотел тебе мешать, — заверил он. — Я и не знал, что у тебя гости.

— Вы ведь знакомы с Невиллом Харви, не так ли? — спросила Сара.

— Да, мы знакомы, — ответил Чевиот. И с милостивым кивком обратился к Невиллу:

— Как поживаете, Харви?

Невилл как зачарованный уставился на безупречно приветливую физиономию мужа Сары, и душа его переполнилась ядом жгучей ненависти.

— У меня все превосходно, ваша светлость, — машинально буркнул он.

— Сара, я хотел предложить тебе прокатиться в парке, — обратился герцог к молодой жене. — К пяти часам я наверняка освобожусь.

— Буду очень рада с тобой прокатиться, — отвечала Сара. Невиллу пришлось отвернуться, чтобы не видеть, каким неподдельным счастьем засияло ее лицо.

— Ну что ж, тогда я распоряжусь подать фаэтон к пяти часам.

— И я непременно буду готова, — пообещала Сара. — Ведь твои чудесные лошади так не любят застаиваться!

Герцог наградил ее ласковей улыбкой. И лишь после этого снова вспомнил про гостя.

— Рад был повидаться с вами, Харви.

— Благодарю, ваша светлость! — отвечал тот.

У него было такое чувство, будто мышцы лица сковала ледяная маска. Он поспешил откланяться, чтобы не выдать своих чувств перед Сарой. Впрочем, вряд ли она бы заметила, даже если бы Невилл рухнул замертво у нее на пороге. И это после четырнадцати лет самой близкой дружбы! Он для нее ничто, пустое место. Она думает только об этом смазливом хлыще, за которого вышла замуж!

Невилл все сильнее распалялся от ревности. Он ни минуты не сомневался, что Сару не ждет ничего хорошего. Такой хлыщ, как Чевиот, просто не способен оставаться верным одной женщине, и это открытие, без сомнения, будет для Сары убийственным.

И Невилл с горькой решимостью дал себе слово, что именно он будет тем человеком, который вовремя окажется рядом, чтобы собрать воедино разбитое сердце бедной Сары.

На следующее утро Сара сильно опоздала на условленную встречу с Максом Скоттом. Это случилось из-за исключительной способности Энтони убеждать молодую жену в том, что он нуждается в ее присутствии гораздо больше, нежели секретарь, поджидавший ее в библиотеке.

Стоило Саре появиться перед Максом, как он понял, что именно послужило причиной столь нелюбезного опоздания.

Напрасно он старался утешиться, снисходительно повторяя про себя, что Энтони просто забавляется с новой игрушкой.

Сара с улыбкой попросила его извинить за опоздание, не потрудившись придумать сколько-нибудь приличной причины. Интересно, она хотя бы отдает себе отчет в том, как выдает ее этот томный, удовлетворенный взгляд?

— Я понимаю, что мой муж возложил на вас неблагодарный труд объяснить мне все тонкости обращения с моим личным фондом. Смею надеяться, что не слишком задержу вас своей неопытностью в этих делах.

Макс ответил ей в том же учтивом тоне и пригласил сесть за стол. Сам он пристроился рядом и впервые постарался внимательно разглядеть эту свежеиспеченную герцогиню.

Она не произвела на него благоприятного впечатления в первую встречу, и его мнение не изменилось со временем. Вполне вероятно, что она выглядит довольно мило, когда улыбается, но разве можно сравнить это невзрачное личико с ослепительными красавицами, дарившими Энтони свою любовь в прошлом? Да она и опомниться не успеет, как надоест его другу! Этой участи не избежала ни одна из его прежних пассий.

Ревность к окружающим Энтони людям стала для Макса привычной едва ли не с первого дня их знакомства, но Скотт никогда не ревновал герцога к его любовницам. Он снисходительно относился к необходимости его друга в плотских утехах и не пытался отпугнуть от Энтони ни надменных испанских красоток, осаждавших лорда Селбурна в Испании, ни утонченных светских львиц, блиставших в парижском обществе.

Макс не терпел возле Энтони лишь тех друзей, которые, как ему казалось, делались ближе к герцогу, чем он сам. И особенно люто он ненавидел его однокашников, всех этих разряженных в пух и прах маменькиных сынков, наследных лордов, знавших Чевиота со школьной скамьи. Их оскорбительное панибратство, их бесшабашные замашки и отсутствие малейшего почтения к его божеству, их наглая самоуверенность, происходившая из принадлежности к классу избранных — куда таким, как Макс, вход был заказан раз и навсегда, — заставляли Скотта буквально полыхать безумной ревностью.