Отвага и любовь - Кэтрин Арчер

Мередит не питала никаких иллюзий насчет того, что Роланд захочет исправить свою ошибку. Тот факт, что он посчитал ее способной совершить такую подлость, показал, как мало она значит для него.

У Роланда разрывалось сердце. Еще одна минута лицом к лицу с Мередит — и он не выдержит.

Он повернулся, ища хоть что-нибудь, что облегчило бы его состояние. Ничего. Здесь, в этих покоях, которые они с Мередит делили какое-то время, все напоминало ему о ней.

Голос Саймона прозвучал словно издалека.

— Роланд, ты уверен?

Он взглянул на рыцаря с нескрываемым страданием.

— Почему она отказалась что-либо объяснить? Саймон пожал плечами.

— Не знаю. Но зачем было леди Мередит делать такое? Какая-то бессмыслица.

Роланд снова взглянул на давнишнего друга. Его душа болела от страдания.

— Ты не знаешь ее так, как я. Саймон поднял руки.

— Так скажи. Я не заметил ничего такого в твоей жене, что заставило бы меня поверить, что это может быть правдой. Она взяла сюда Матильду и заботилась о ней, как никто другой. Она защищала меня перед тобой, когда ты подумал, что мы могли… — Он пожал плечами. — Она отправилась в деревню и трудилась там бок о бок с местными жителями, чтобы спасти их землю. Зачем ей было пытаться убить тебя, Роланд? Что она от этого выиграла бы, и зачем ей было с таким усердием работать здесь, если у нее было такое намерение?

Роланд был уязвлен таким откровенным несогласием своего рыцаря. Подавив обиду, он холодно сказал:

— Повторяю. Она отказалась что-либо объяснять. Я не должен был бы оправдываться перед тобой, Саймон. — Он горько скривил губы. — Твое недоверие меня, скажем так, огорчает. Смею уверить, моя жена способна на обман.

Тут Роланд вкратце поведал Саймону о том, как Мередит обманула его в ночь свадьбы. Никогда раньше ни одной живой душе в Керкланде он не рассказывал об этом.

Саймон глубоко вздохнул.

— Я… я полагаю, что все мы посчитали, что произошла просто путаница имен, и поэтому я не расспрашивал тебя ни о чем. — Он взглянул на Роланда. — Почему ты ничего не сказал? Почему ты всегда такой скрытный?

Роланд пожал плечами.

— А зачем мне было что-то говорить? Дело было сделано, я согласился взять ее в жены. Зачем было обсуждать это?

Саймон покачал головой.

— Это помогло бы нам понять, почему ты был недоволен ею.

Роланд нахмурился.

— Я не был недоволен ею.

Саймон настойчиво повторил:

— Ты был ею недоволен. Теперь, когда я думаю об этом, я понимаю, что ты точно так же был бы недоволен любой женщиной, которая угрожала бы перевернуть твое представление о мире. И я не сомневаюсь в том, что Мередит именно это и сделала. Она оказалась не такой, какой ты ожидал. Рассказанная тобой история не дает ответа на вопрос, что могла бы выиграть твоя жена, убив тебя. Если она могла обманом заставить тебя поверить, что она — это ее сестра, тому должна была быть причина.

Роланд старался избегать его взгляда.

— Да я хочу верить в нее. Я убедил себя, что она поступила так, чтобы защитить свою сестру, которая была влюблена в другого. Но, похоже, я ошибся, и за всем этим стоит нечто гораздо большее.

— Зачем ты так, Роланд? Зачем искать заговор теперь, когда ты увидел, что она хорошая и преданная тебе жена? Почему сначала не поискать другое объяснение, которое могло бы оправдать ее?

— Такой ли уж хорошей и верной женой была она мне? — Роланд взглянул другу прямо в глаза. — Мередит была с Орином прошлой ночью и ничего не сказала мне об этом, когда я расспрашивал ее.

Их видели, когда они, взявшись за руки, шли в башню.

— Я не знаю, почему она тебе об этом не сказала, но это еще не значит, что она была тебе неверна или что пыталась убить тебя.

Роланд ответил с горечью:

— Не секрет, что Орин ненавидит меня за свое увечье. Возможно, он и Мередит задумали все так с самого начала.

Саймон провел рукой по лицу.

— Мне кажется, это чересчур фантастично — выйти за тебя замуж, чтобы убить. Почему тогда она ждала до сих пор? Больше того, зачем она ждала здесь, в Керкланде, пока все откроется? Почему не уехала вместе со всеми с первыми лучами солнца в Пинакр?

Роланд не мог больше этого вынести. Он зло бросил:

— Я не знаю ответов на твои вопросы и устал, пытаясь, все понять. Оставь меня!

Саймон поднялся.

— Хорошо, я оставлю тебя, Роланд. Наедине с твоими дьявольскими мыслями. Но прежде чем я уйду, я скажу тебе кое-что такое, чего ты мне никогда не простишь. Мередит — это не твоя матушка и не Уинифред. То, что ты приводишь в доказательство ее вероломства, перевешивается на чаше весов всем тем хорошим, что ты о ней знаешь. Если бы те женщины не совершили предательства по отношению к твоей семье и не причинили столько горя, тебе бы и в голову не пришло считать ее виноватой, несмотря на то, что она принесла сюда этот поднос, или на то, что ее видели с Орином.

Твой отец поддался слабости, и это разрушило его жизнь. Не позволяй, чтобы подобное случилось и с тобой. Призови всю свою силу, которую я в тебе знаю, свой ум и честность, которые позволяли тебе управлять здесь всеми нами. Попытайся предать забвению прошлое и принимать решения исходя из настоящего.

Роланд, с трудом сдерживая новый приступ ярости, потребовал:

— Уходи! Только твоя прошлая преданность мешает мне обнажить меч.

— Черт побери, ну и глупец ты! — в сердцах воскликнул Саймон и удалился.

Как только Роланд остался один, плечи его поникли. Щемящее чувство одиночества охватило его. Предательство со всех сторон. Как мог Саймон не понимать, насколько ужасно для него слышать упреки в том, что он не верит в Мередит?

Он так сильно хотел верить в нее, молил Бога, чтобы она привела что-то в свою защиту, как-то объяснила случившееся, но она даже не попыталась сделать это.

То, что она разозлилась и была обижена, очевидно. Однако она могла расстроиться из-за того, что ее планы не осуществились. Мысль о том, что это могло быть правдой, разрывала его сердце.

Боже, помоги ему. Тот факт, что его жена сделала такое, не убил его чувства к ней. Он любил ее.

Осознание этого было разрушительным. Он любил ее, любил женщину, которая, возможно, действовала с полнейшим вероломством. Сердце Роланда сжималось от боли при каждом вдохе.

Пока Мередит не вошла в его жизнь, в душе его ничего не было, ничего, кроме кровоточащей раны на том месте, которое раньше занимала его семья. Это место заполнила Мередит с ее добротой, улыбкой, нежным голосом и даже отчаянной обороной против него. Появился кто-то, ради кого стоило жить. До этого он знал в жизни только долг.