Ритуал - Адам Нэвилл

Люк обустроил свое место и встал на колени внутри своего спального мешка. Дом всем весом упирался ему в ребра. Конечно, он не сможет заснуть, стоя на коленях. Дрожа от холода, он потянулся и поднял у Дома с коленей фонарик. Потом поднял оба фонарика на уровне пояса и направил бледные лучи в противоположные стороны от того места, где они сидели перед сморщенной палаткой.

Так он просидел без движения двадцать минут. Потом еще пятнадцать. Прошел час. Ритмичное дыхание товарища убаюкивал его. Насколько все-таки важна была для Дома каждая секунда сна…

Люк резко открыл глаза, почувствовав, что на секунду их закрыл. Он знал, что они на этом холме не одни.

Пока он проваливался от истощения в манящую, успокаивающую кому, какая-то его часть оставалась бдительной. Некогда забытый, но теперь активированный и тщательно отстроенный участок мозга, который иногда будил его, если в его квартире раздавался звук, превышающий по громкости мышиную возню, скрип балки, или вибрацию трубы в стене. Та его часть, которая отвечала за противоестественные ночные звуки, мгновенно оживила мозг без всякой зевоты и оцепенения, свойственных обычному пробуждению.

В ослабшем свете фонарика он видел не дальше чем на десять-пятнадцать футов. Даже край холма давно исчез в сумраке туманной ночи. Ближайшие к палатке камни были еще видны и излучали в темноте странное голубоватое свечение, но при попадании прямого света становились белыми как морские раковины.

— Дом.

Дом по-прежнему спал, навалившись на него всем весом. Торчавшие лопатки давили в такт мерному дыханию. Справа, между палаткой и южным краем холма, не далее чем в двух метрах от первой оттяжки, Люк заметил тень, которой раньше там не было.

— Дом.

Тень не двигалась. Неподвижная, как камень, длинная как поваленное дерево в лесу. Ее нельзя было заметить случайным взглядом или боковым зрением. Какая-то темная фигура, которую даже самый бдительный охотник мог рассмотреть лишь со второго раза.

Люк боялся даже посветить фонариком. Он не хотел смотреть.

Сглотнул. Захныкал, — Дом.

Дом забормотал что-то во сне.

И тут ближайшая часть тени, попавшая под жидкий свет фонарика, шевельнулась. Приподнялась не более чем на пару дюймов, как крадущаяся кошка перед следующим шагом по направлению к жертве.

Люк, подобрав под себя затекшие ноги, встал на корточки и изо всех сил заорал. Направив луч фонарика прямо на фигуру, он отбросил другой фонарик, чтобы выхватить из недр спального мешка нож.

То, что пришло за ними по склону холма, прижалось к земле, напуганное криком. В скачущем белом свете черная фигура сжалась от света, потом быстро ретировалась, буквально растворившись во тьме. Это было нечто, покрытое шерстью, блестящее, как нефть.

Люк пошарил в теплых внутренностях спального мешка в поисках ножа. Пальцы скользнули по нейлону, молнии, собственной ноге. Пусто. — Дом!

Дом проснулся. Окоченевший от страха, он прижался всем телом к животу Люка.

Время словно остановилось. В воздухе повисло напряжение, как бывает перед смертельным броском диких зверей.

Царапая камни чем-то похожим на кость, оно удалялось вниз по склону, во тьму, подальше от света фонарика. Это могло быть игрой воображения, но Люк почувствовал, что длинная фигура бросилась по паучьи в сторону, и исчезла за палаткой. А потом переместилась к тощему силуэту ели, или просто возникла там. Потому что теперь она двигалась в полный рост за стволом дерева у дальних границ света. Затем она еще немного приподнялась, зашла за ствол, и, кажется, обошла его на невидимых конечностях, длинных как ходули. Или это просто игра тени, отбрасываемой дрожащим фонариком?

Люк встал. Тусклый свет фонарика выхватил из темноты дерево, и скользнул по тому, что могло быть длинными тонкими качающимися ветвями или чем-то совершенно иным.

Нащупывая свой фонарик и нож, Дом бормотал что-то нечленораздельное у Люка под ногами.

Длинная тонкая фигура, похожая в скользящем свете фонарика на скопление ветвей, приподнялась еще выше. При виде этого у Люка будто все расплавилось внутри, а потом он вообще перестал ощущать свой желудок.

Люк обошел вокруг Дома и бросился к дереву. По пути он опустил правую руку и схватил тяжелый камень из кучи, придавливавшей оттяжку. Размахнулся и как бейсболист что есть силы бросил камень в дерево.

За жутким звуком удара камня о плоть последовал оглушительный вопль. После броска Люк отскочил назад. Но не успел он выпрямить спину, как что-то мелькнуло из-за дерева и ударило его в голову.

Глаза ослепила белая вспышка боли, и Люк провалился в кромешную тьму.

42

Илистый свет просочился сквозь полузакрытые веки и усилил боль в голове. Люк испытывал тошноту, замешательство и не понимал, где находится. Лицо и шея были влажными и холодными.

Голова будто увеличилась в размерах, стала какой-то неповоротливой и бесформенной. Что-то мокрое нависало над одним глазом и заслоняло свет.

Под голову вместо подушки был подложен рюкзак. Согнутая под неудобным углом шея ныла. Он приподнялся на локте и прищурился. Пустой желудок вспучило от газов.

Тент палатки хлопал на ветру, как парус. Люк увидел его, скосив один глаз. Его тело было накрыто двумя спальными мешками. У ног, под стальной кастрюлей шипел голубой огонек маленькой печки. Люк вытянул руку и осторожно потрогал ту часть лба, откуда грозовыми раскатами распространялась по всему телу боль. Голова была обернута чем-то мягким, давящим на уши, и стягивающим затылок. Он сглотнул ком в сухом распухшем горле. Вода. Ему очень нужна вода. Он закашлялся. — Дом.

Послышался хруст камней, вслед за которым раздался стук палки, сопровождаемый усталым дыханием. Он повернулся на звук, потом закрыл глаза, когда от ударившей в голову боли его чуть не вырвало. Перелом черепа. О, черт! О, черт! О, черт! Голова внезапно закружилась, и он медленно вернулся в прежнее положение, упершись в рюкзак.

— Дружище! Слава яйцам! Ты очнулся. А я уже подумал, что ты в коме, — сказал Дом, наклонившись так близко, что Люк почувствовал смрад его дыхания и резкий густой запах от его грязной одежды.

— Вода осталась?

— В кастрюле последняя. Большую часть я потратил на твою голову. Пришлось помыть ее, прежде чем наложить повязку. Кофе и шоколад на завтрак.

— Который час?

— Одиннадцать.

— Нет.

— Ты был без сознания. Оно тебе все лицо изуродовало. Нужно зашивать.

— Все так плохо? — пробормотал Люк, и почувствовал себя дураком. Откуда Дому знать?