Безумно опасна (ЛП) - Дебора Блейк

Лиам скривился.

— Нет спасибо, не мой тип.

Мгновение его взгляд блуждал по необузданным волосам Бабы, а она пыталась их пригладить, но потом мысленно передернулась от раздражения и сдалась. Как будто ее волновало, какой его тип, и что она, очевидно, не была им. Ох уж эти люди. Всегда все усложняют.

— Я уверена, Майя заляжет на пару дней, затем появится чудесным образом исцелившаяся, за исключением пары мелких, но привлекающих внимание и вызывающих сочувствие царапин, — рыкнула Баба. — А в это время, люди будут на меня коситься, и не важно какие усилия приложили Ивановы и Белинда, чтобы очистить мое имя.

— Я думаю, она точно заляжет, — сказал Лиам задумчиво. — Сегодня было на удивление спокойно — никаких разгневанных звонков от фермеров, чье оборудование было испорчено прошлой ночью, или от соседей, обвиняющих друг друга в чем-то безумном. Я даже смог закончит некоторые дела в офисе.

Он нагнулся и поднял папку, которую принес.

— Это та информация, которую мы достали в офисе Питера Каллахана?

Баба насторожилась. Наконец есть что-то, на чем можно сосредоточиться. Помимо рельефного пресса и мускулистых рук шерифа, например. Или его особого мужского запаха, который, казалось, проникает прямо в нее.

— Ты додумался до чего-то?

Даже Чудо-Юдо приподнялся и приготовился слушать, когда Лиам открыл папку и повернул свои записи так, чтоб он мог их лучше рассмотреть в белом свете, исходящем из трейлера.

— Думаю да, — сказал Лиам, придвигая свой стул ближе к Бабиному, драконопес покрутился вокруг и уселся у их ног. По неосторожности его хвост на мгновение попал в огонь, прежде чем он его отдернул, но жар, похоже, его совсем не беспокоил.

— Я дважды проверил трех пропавших детей по списку семей в зеленых папках, и все они там есть, — сказал Лиам. Он стиснул папку так сильно, что бумаги внутри начали трещать как сухие кости на заброшенном кладбище.

— Ну, ясно, — сказала Баба, сопротивляясь потребности прикоснуться к нему. Лучшее лекарство от их бессилия и гнева — это сконцентрироваться и поймать Майю и вернуть детей. Если бы это все еще было возможно. Она даже не хотела упоминать, что может быть уже слишком поздно.

— Ты смог выяснить у скольких людей в этих папках есть дети в зоне риска?

Он кивнул и с раздражением откинул волосы с лица.

— В списке есть восемь семей с детьми; всего пятнадцать детей, так как в некоторых семьях больше одного ребенка.

— Ох, — Баба испустила удрученный звук, который спугнул летучую мышь, заставив ее лететь зигзагами. Она хлопнулась о бок Эйрстрима и повисла несколько оглушенная на подоконнике, затем взлетела снова и неровно полетела в темноту. — Это много.

— Все не так плохо как кажется, — сказал Лиам, беря один листок бумаги. — Некоторые дети слишком взрослые для ее дел. Так что будем надеяться, что они вне опасности. Но у нас остаются еще семеро, а за таким количеством определенно сложно проследить. Возможно, мы могли бы с ними поговорить и узнать, как можно немного сократить список.

— Думаешь, Питер Каллахан что-нибудь знает? — спросила Баба. — Я буду рада выбить эту информацию из него. Я могу надеть свой мотоциклетный шлем и куртку, и свалить это на того, кто в теории напал на Майю.

Она счастливо улыбнулась при этой мысли, а Лиам передернулся.

— Я никогда не могу быть уверен, шутишь ты или на самом деле такая кровожадная, какой себя представляешь, — сказал он. — Но нет, не думаю, что избиение Каллахана нам как-то поможет. Я даже не уверен, добровольный ли он участник или Майя просто использует его; присяжные пока не приняли окончательного решения. Но у него точно должно было возникнуть небольшое подозрение, что все люди с неприятностями были из его папок. Как он мог не заметить?

— Намеренное игнорирование — типичный человеческий недостаток, — сказала Баба, пожимая плечами. — Но ты, наверно, прав, попытка в открытую прижать его, без сомнения, спровоцирует Майю к действиям. Если она затихла на время, лучше чтоб это так и оставалось. Может, за это время мы сумеем выработать какой-нибудь план.

Лиам пропустил мимо это оскорбление, в основном из-за того, что он и сам, как человек, работающий в правоохранительных органах, слишком часто наблюдал последствия намеренного игнорирования.

— В таком случае, просто нам самим нужно в этом разобраться, — он сделал еще один глоток пива. — Я знаю все семьи, которые потеряли детей, и есть одна вещь, которую я заметил: всех этих детей очень сильно любили, как и сказал Грегори. Вот, например, Мэри Элизабет. Она была сокровищем для своей матери и бабушки с дедушкой. Ее отец — пьющий идиот, но остальная семья любит ее так сильно, что заменит трех отцов, — он бросил хмурый взгляд на неяркий свет от костра, как если бы тот мог дать ему ответы на вопросы, на которые невозможно ответить. — Неужели кто-то настолько жесток, чтобы специально выбрать детей, за которыми будут тосковать больше всего?

— Майя такая, — мрачно сказала Баба. — Она могла бы похитить сколько угодно детей из домов, где их не любили. Но она не только выбирает своих жертв из списка людей, которых Питер Каллахан хочет вынудить подписать договор аренды на бурение; она намеренно выбирает тех, чья потеря принесет больше всего боли. Своего рода извращенная месть за тот вред, который люди причинили воде, так драгоценной для нее. — Она вздохнула. — Я беру назад все плохие слова, которые когда-либо сказала о людях. Существа Иноземья могут быть намного, намного хуже.

— Хм, может, мы сможем использовать это, — сказал Лиам. Он поднес свой листок к свету. — Есть двое детей из оставшихся семи, которые необыкновенно желанны. Дэйви — единственный ребенок немолодой пары, которая годами пыталась завести детей, и, наконец, их попытка увенчалась успехом после того, как они истратили все до копейки на экстракорпоральное оплодотворение. Другая — единственная выжившая в аварии, в которой погибли ее брат и сестра-близняшка; если ее родители потеряют еще и Кимберли, я думаю их это уничтожит.

Баба забарабанила пальцами по своему бедру.

— Любой из них идеально подходит для Майи. Конечно, если мы ошибаемся, то просто оставляем других пятерых без защиты.

Хрустальная ножка бокала в ее руке треснула пополам. Уронив бокал на землю, прежде чем Лиам мог заметить, она посасывала маленький порез, пока тот не затянулся. Черт возьми, она не хотела, чтобы Майя получила еще хоть одного ребенка в свои грязные сверхъестественные лапы.

— Ну, я мог бы отправить помощников патрулировать возле домов этих детей, но у меня нет хорошего объяснения, почему именно эти дети в группе риска, без признания того, что мы вломились в офис Каллахана, — Лиам поморщился. — А если я это сделаю, то вполне уверен, что приказы мне будет отдавать уже некому.

— Да, вполне возможно, — согласилась Баба. — Но у нас есть Всадники, которые могут присмотреть за теми пятью, у которых меньше вероятность стать ее жертвами, это лучшее что они могут сделать, а ты и я каждый присмотрим за детьми, которых она, скорее всего, схватит следующими. Она, вероятно, скоро сделает следующий ход; думаю, ее попытка запереть меня была потому, что Майя боялась, что я обнаружу, где находиться ее секретный проход. Она, наверно, ощущает сейчас большее давление, когда мы снова мешаем ее планам. — Она выпрямилась. — За каким ребенком ты хочешь чтобы я присмотрела?

Со стороны Лиама долго не было никакого ответа, и, когда она посмотрела на него, он отвел взгляд.

— Что? — потребовала она. И с ее ноги упал ботинок.

Она встала, нога в ботинке безжалостно раздавила то, что раньше было бесценным хрустальным бокалом.

— Я понимаю, — сказала она. — После всего этого, ты все еще не доверяешь мне настолько, чтобы доверить присматривать за одним из детей. На самом деле ты мне вообще не доверяешь, не так ли?

Тлеющие угольки неожиданно вспыхнули с новой силой, пламя поднялось до небес. В сердце у Бабы все ревело с такой же яростью и болью, и это было для нее совершенно неожиданно, с какой силой это было. Одна одинокая слеза упала в костер и испарилась, как мертворожденная мечта о счастье.

— Барбара... — Лиам тоже встал, на его лице шла борьба между виной и какой-то эмоцией слишком неуловимой, чтоб ее назвать. — Баба, дело не в том, что я тебе не доверяю. Просто...

— Я знаю, — сказала она, и такая горечь исходила от нее, как отравляющий газ в чистый ночной воздух. — Я странная, загадочная и приводящая в бешенство. И ты не можешь доверить жизни тех, кого ты поклялся защищать, в руки кого-то подобного мне.

Глава 20

Лиам почувствовал себя самым большим в мире мерзавцем, увидев, как стираются все эмоции с лица Бабы и ее обычная не читаемая маска возвращается на свое место. Они так хорошо проводили время, не смотря на мрачную тему, а ему нужно было обязательно все испортить. До этого момента, он не был даже уверен, что у нее есть чувства, которые можно обидеть. Он должен был лучше знать.