Красная площадь - Мартин Смит

— Все равно что встретить привидение с того света.

— Страшно?

— Скорее жалко, чем страшно, — ответила Ирина. — Приходится удивляться, зачем они приезжают после всего, что было.

— Если они слушают вас по радио, могу представить их иллюзии.

— Нельзя же быть жестокой.

— К вам это не относится, — заверил ее профессор.

— Мне порой кажется, что они были бы более счастливы, если бы остались в Москве со своими мечтами.

— Ирина, — вмешался звукооператор, — давай заново запишем последние две минуты. Напомни, пожалуйста, профессору, чтобы он не очень приближался к микрофону.

Профессор сощурился, стараясь разглядеть аппаратную.

— Понял, — сказал он.

Ирина погасила о пепельницу свою сигарету. Сделала глоток. Длинные пальцы на серебристом стакане. Красные губы, белые зубы. Великолепная.

Интервью возобновилось с Павлова.

Сгорая от стыда, Аркадий как можно глубже забрался в самый темный угол. Если бы тень была водою, то он утопился бы в ней не задумываясь.

Телефон в будке зазвонил ровно в пять.

— Федоров слушает, — ответил Аркадий.

— Говорит Шиллер из банка «Бауэрн-Франкония». Мы с вами разговаривали утром. У вас были вопросы о фирме «ТрансКом сервисиз».

— Благодарю за звонок.

— В Мюнхене нет «ТрансКома». Ни одному местному банку эта фирма не известна. Я связывался с некоторыми государственными учреждениями. Фирма «ТрансКом» в Баварии не зарегистрирована.

— По всему видно, что вы все тщательно проверили, — сказал Аркадий.

— Думаю, что сделал за вас всю работу.

— А как насчет Бориса Бенца?

— Господин Федоров, у нас свободная страна. Вести расследование в отношении частного лица — дело непростое.

— Он не служит в «Бауэрн-Франконии»?

— Нет.

— А нет ли у вас его банковского счета?

— Нет, но если бы и был, существует тайна вкладов.

— Зарегистрирован ли он в полиции? — спросил Аркадий.

— Я сказал вам все, что мог.

— Тот, кто ложно утверждает о связи с банком, возможно, делал это не раз. Это может быть профессиональный преступник.

— Даже в Германии есть профессиональные преступники. Я не имею никакого представления, является ли таковым Бенц. Вы мне сами говорили, что, возможно, не совсем правильно поняли, что он вам сказал.

— Но теперь банк «Бауэрн-Франкония» фигурирует в отчетах консульства, — возразил Аркадий.

— Уберите его.

— Это не так просто. Контракт очень крупный. Наверняка потребуется выяснение.

— Похоже, это ваша проблема.

— По всей вероятности, Бенц предъявлял документы «Бауэрн-Франконии», содержащие финансовые обязательства банка. Он забрал бумаги с собой, но Москва будет интересоваться, почему банк теперь выходит из дела.

Голос на другом конце как можно отчетливее произнес:

— Никакого обязательства не было.

— Москва спросит, почему «Бауэрн-Франкония» больше не интересуется Бенцем. Если преступник недобросовестно впутывает в это дело банк, то почему банк не проявляет должного желания помочь разыскать его? — спросил Аркадий.

— Мы помогли всем, чем могли, — слова Шиллера звучали бы более убедительно, если бы не было его письма, адресованного Бенцу.

— В таком случае, вы не будете возражать, если мы пришлем к вам своего человека.

— Пожалуйста, присылайте. Чтобы покончить с этим делом.

— Его зовут Ренко.

Третий этаж советского консульства был полон женщин в искусно вышитых блузках и в широких юбках, украшенных яркими лентами, так что казалось, что по коридору беспорядочно катались пасхальные яйца. Если добавить, что у каждой в руках было по букету роз, то нетрудно себе представить, сколько усилий и извинений требовалось для того, чтобы преодолеть коридор.

Письменный стол Федорова стоял в окружении ведер с водой. Он оторвал голову от груды виз и прорычал, давая понять, что уже исчерпал свою дневную квоту дипломатии:

— Какого черта вам здесь надо?

— Как здесь мило, — заметил Аркадий.

Кабинет был небольшой и без окон, мебель современная. Возможно, его обитателя постоянно преследовало ощущение, что с каждым появлением на работе он растет в размерах и все больше пропитывается влагой. Влажное пятно на ковре свидетельствовало о недавно опрокинутом ведре. Аркадий заметил также мокрые пятна на брюках и пиджаке Федорова, розовые лепестки, прилипшие к отворотам.

Галстук на шее Федорова был не развязан, а расслаблен и сдвинут в сторону.

— Когда будет надо, мы сами придем. А вы сюда не ходите.

Кроме паспортов на столе лежали консульские бланки, набор из ручки и карандаша, стоял спаренный телефон; все было новенькое и блестящее, как набор первоклассника.

— Мне нужен паспорт.

— Ренко, напрасно теряете время. Прежде всего, ваш паспорт у Платонова, а не у меня. Во-вторых, вице-консул собирается держать его у себя до тех пор, пока вы не сядете в самолет, а это, если все пойдет нормально, будет завтра.

— Может, чем-нибудь помочь? Похоже, у вас дел под завязку, — Аркадий кивком указал на коридор.

— Минский народный хор? Мы просили десять, прислали тридцать. Будут укладываться спать, как блины. Попробую им помочь, но если будут требовать в три раза больше виз, то им же хуже.

— Так на то и консульство, — заметил Аркадий. — Может быть, все-таки помогу?

Федоров тяжело вздохнул.

— Нет, нет и нет! Кто угодно, только не вы.

— Может, встретимся завтра, пообедаем или поужинаем?

— Завтра опять гонки. Утром делегация украинских католиков, ленч с народным хором, потом надо поспеть днем к католикам в Фрауенкирхе, а после — вечер, посвященный Бертольту Брехту. Дел под завязку. Кстати, к этому времени вы уже будете лететь домой. А теперь, не обижайтесь, я действительно занят. Если хотите сделать доброе дело, не приходите сюда.

— Можно хотя бы позвонить?

— Нет.

Аркадий дотянулся до телефона:

— Москва все время занята. Может быть, отсюда дозвонюсь.

— Нет!

Аркадий поднял трубку.

— Я быстро.

— Нет же!

Федоров ухватился за трубку, Аркадий выпустил ее из рук, и атташе консульства, качнувшись назад, опрокинул еще одно ведро. Аркадий хотел через стол удержать его, но вместо этого смахнул со стола все паспорта. Красные книжечки рассыпались по ковру, попадали в лужи и ведра.

— Вот идиот! — закричал Федоров. Он метался вокруг ведер, выхватывая из воды паспорта, прежде чем те потонут. Аркадий скомканными бланками промокал воду на ковре.

— Без толку, — проворчал Федоров.

— Хочу хоть чем-нибудь помочь.

Федоров вытирал паспорта о рубашку.

— Не надо. Лучше уходите, — его вдруг молнией пронзила мысль. — Стой! — не спуская с Аркадия глаз, он собрал со стола все паспорта. Тяжело дыша, он тщательно дважды пересчитал их и проверил мокрое, но нетронутое содержимое. — Хорошо. Ступайте.

— Извините, — повторил Аркадий.

— Прошу вас, уходите.

— Когда буду уходить, сказать мне внизу о воде?

— Нет, никому не говорите.

Аркадий посмотрел на опрокинутые ведра, на залитый водой ковер.

— Какой стыд! Совсем новый кабинет и…

— Да. Прощайте, Ренко.

Дверь приоткрылась, и в нее заглянула увенчанная головным убором в жемчужных бусинках женщина.

— Геннадий Иванович, дорогой, что вы делаете? Когда мы будем есть?

— Сейчас, — ответил Федоров.

— Мы ничего не ели с самого Минска, — пожаловалась она.

Она решительно переступила порог, за ней последовали в кабинет и другие участницы народного хора. Они заполняли комнату, а Аркадий, протискиваясь между юбками и лентами и избегая шипов роз, двигался в противоположном направлении.

В польском магазине подержанных вещей, что к западу от вокзала, Аркадий разыскал механическую пишущую машинку в потертом пластмассовом футляре с разболтанным механизмом и с шрифтом кириллицей. Он перевернул ее вверх дном. На основании был выведен военный инвентарный номер.

— Красная Армия, — сказал хозяин магазина. — Уезжают из Восточной Германии и что не хотят брать с собой, продают, черт бы их побрал. При малейшей возможности они и танки бы загнали.

— Можно попробовать?

— Валяйте, — хозяин уже направлялся в сторону лучше одетого, более перспективного покупателя.

Аркадий достал из кармана пиджака сложенный лист бумаги и заправил в машинку. Бумага была со стола Федорова. Вверху вытеснено название советского консульства, все честь по чести: с серпом и молотом и золотыми колосьями хлеба. Аркадий подумал было написать по-немецки, но не был уверен, что совладает с витиеватыми готическими буквами. Кроме того, для качества стиля годился только русский.

Он написал:

«Уважаемый господин Шиллер!

Податель сего А.К.Ренко — старший следователь московской прокуратуры. Ренко поручено расследование вопросов, относящихся к предложению о создании совместного предприятия между советскими субъектами и немецкой фирмой «ТрансКом сервисиз», и особенно к заявлениям ее представителя, господина Бориса Бенца. Поскольку деятельность «ТрансКома» и Бенца может отрицательно отразиться на отношениях между советской стороной и банком «Бауэрн-Франкония», я надеюсь, что в наших общих интересах решить этот вопрос как можно скорее и без лишней огласки.