Твоя хорошая тревога. Как научиться правильно волноваться - Билли Фицпатрик

пожалуй, то озарение, которым я горжусь больше всего, родилось в результате напряжённой проблемы, которую мне предстояло решить.

Больше всего я горжусь своим исследованием в области нейронаук, в результате которого родился мой собственный опыт проявления творческих способностей, вызванных тревогой. Во-первых, нужно знать, что я потратила целых шесть лет на получение докторской степени. Я изучала области мозга, расположенные рядом с гиппокампом и имеющие большое значение для памяти. Работа носила увлекательный, но в то же время долгий и утомительный характер. Половина моих обязанностей заключалась в изучении связей этих областей (стоит отметить, что до тех исследований мы понятия не имели, как они связаны с остальной частью мозга). Я знала, что проводимые эксперименты могут стать поистине революционными – мы изучали ту часть мозга, которая провалилась сквозь трещины нейронаучных исследований, и мы подозревали, что она несёт в себе ключ к пониманию функционирования долговременной памяти. Но я также осознавала, что если у меня не будет хороших инструментов для отображения результатов анатомических исследований, я никогда не получу детальное представление о своих трудах.

Результаты проведённых мною исследований показали, что эти ранее не оценённые области не только тесно связаны с гиппокампом, но и получают множество информации со всего мозга и действуют как своеобразная воронка, собирающая данные и обрабатывающая их для гиппокампа. В ходе анатомических исследований я вводила специальный краситель в области мозга, на которые обращала внимание, и в итоге он переносился в структуры других клеток, проецирующих информацию в ту область мозга, в которую он был введён. Я провела сотни часов на протяжении всего периода обучения в аспирантуре, вручную отыскивая помеченные клетки и используя компьютерную систему, чтобы отметить их расположение на контуре тонкого среза, который я изучала. Поскольку исследуемые области получали проекции от обширных зон по всему мозгу, это означало, что у меня имелись сотни тонких срезов, которые нужно было кропотливо сканировать и вычёркивать меченые клетки одну за другой.

На эту часть ушло немало времени, но у нас было оборудование и хорошие микроскопы, позволяющие справиться с задачей. Я понимала, что потенциальная значимость моих выводов будет зависеть от умения передать влияние проекций и их значение для функций областей мозга. В исследованиях, проведённых до моего, использовался очень неточный способ изображения областей мозга и меченых клеток путём общих зарисовок поверхности с «художественным изображением» примерного распределения меченых клеток. Но этим иллюстрациям не хватало деталей об отдельных клеточных слоях и красивых узоров широкого распределения меченых клеток в мозге. Однако нашёлся более точный способ представить собранные данных, а заключался он в создании так называемой двухмерной развёрнутой карты мозга. Но это было на 100 % ручная работа, и автоматизировать процесс не представлялось возможным. Без дополнительной помощи я чувствовала, что мне предстоит восьми- или девятилетняя карьера аспиранта. Теперь понятно, почему предыдущие учёные предпочли более художественную, но качественную визуализацию мозга, описанную выше.

Ощущала ли я беспокойство и тревогу? Конечно, ещё как! Аспирантура представляла собой шестилетний период привыкания к двусмысленности научных исследований. Я знала, что работаю с учёными мирового класса, но это не гарантировало мне находку такого масштаба, на которой можно было бы основать докторскую диссертацию.

Я оказалась между молотом и наковальней; передо мной маячили годы «ручного» труда. Тогда я сделала единственное, что могла в этой ситуации: мне пришлось применить творческий подход. В течение нескольких недель я просто перебирала в уме возможные способы модификации метода или его автоматизации, чего раньше не было. Казалось, будто в моей голове все сети исполнительного контроля, внимания и воображения начали бурно перебирать идеи. И, конечно же, я чувствовала напряжение и переживала, что тысячи часов работы с микроскопом не приведут к такому важному научному прорыву, каким, по моему мнению, он должен быть.

Однажды я размышляла над решением, ощущая растущее беспокойство. Я принялась вручную выстраивать разложенные участки мозга один за другим, и тут мне пришла в голову идея. Эти фрагменты выглядели как строки в таблице Excel, над которой я работала несколько минут назад. На самом деле, когда я расправила участок и разделила кору на маленькие кусочки, я смогла сосчитать помеченные клетки в каждом маленьком сегменте коры. Теперь картина стала ещё больше напоминать строки и столбцы таблицы Excel! На тот момент я вроде бы знала, как работает Excel, но не очень-то им пользовалась. Однако я почувствовала, что эту искру идеи стоит разжечь. Дело было как раз перед каникулами, и я полетела домой в Сан-Хосе, Калифорния, с руководством по Excel в сумке, чтобы за время каникул «изучить» таблицу и посмотреть, смогу ли я как-то использовать её для автоматизации анатомического анализа. Оказалось, что строки и столбцы Excel не только полностью аналогичны тому, как я создавала развёрнутые карты мозга, но и с помощью языка программирования можно было создать небольшой макрос для цветового кодирования различных клеток в зависимости от того, сколько меченых ячеек было найдено в данном участке коры головного мозга. Области с сотней клеток можно было автоматически окрашивать в красный цвет, а области с десятью клетками – в серый.

В то Рождество, листая руководство в гостиной родителей, я прыгала от радости. Хотя я и не открыла полностью автоматизированную систему, она подарила мне новый количественный способ иллюстрировать и хранить данные всех экспериментов, и в итоге я, как и другие члены лаборатории, использовала свой хак для анализа мозга в таблицах Excel на протяжении многих лет. Это был творческий подвиг, на который меня вдохновила сильная тревога. Но я также знаю, что стресс послужил мне светом, который подстегнул меня к поиску ответа. Теперь я рассматриваю предпринятое мной решение как наглядный пример дивергентного мышления в сочетании с когнитивной гибкостью и устойчивым вниманием.

Креативность – это навык, требующий практики и выхода из зоны комфорта. Что я делаю, когда пытаюсь выйти из зоны комфорта и сделать что-то, что не гарантирует успеха? Пою. В Нью-Йорке я прошла семинар, в финале которого мне нужно было исполнить две сольные песни на сцене с группой поддержки. В том классе учились несколько прекрасных певиц и несколько неплохих. Я относилась к последней категории. Мне нравились все практические и индивидуальные занятия с преподавателем, но ночь выступления вызывала ужас! Я пела «Walkin’ My Baby Back Home», версию Nat King Cole, и «Sway», версию Michael Buble – обе песни я люблю. Я не выиграла «Грэмми» в тот вечер, но я всегда буду помнить женщину, сидящую в первом ряду слева, которая улыбалась и постукивала ногой на протяжении всей моей песни. Возможно, это был один из самых смелых поступков