Пепел (СИ) - Бунькова Екатерина

Я посмотрел на Лан и представил, как в один из тридней она приходит в мои покои, а я лежу на постели в компании полуголых девиц и пью вино, поигрывая пальцами по чьей-нибудь смуглой заднице, и так небрежно спрашиваю: «Ты что-то хотела?».

Впрочем, по некотором размышлении я все-таки отмел эту мысль: я был не настолько зол, чтобы так откровенно нарываться. Вот если девицы сами ко мне полезут, тогда другое дело: двое страстно желающих друг друга всегда найдут способ уединиться. Эх, где вы, мои славные денечки свободы, когда ночи были выстланы жаркими женскими телами, а я уставал не от работы, а от любовных утех… А северянки-то покрепче будут, не такие квашни, как местные. Вон, у той, со шрамом на щеке грудь какая высокая. А у этой ягодицы крутые, как две тыковки. А ноги-то как блестят от масла: так и хочется лизнуть на пробу. Только повыше — там, где одна сторона юбки на другую нахлестывается.

Наблюдать за громкоголосыми, сверкающими белоснежными зубами северянками было приятно, и я даже пошел вслед за ними в сад — просто посмотреть. Я не боялся, что они меня заведут: все равно сегодня тридень. Если понадобится, Лан за них все доделает. Жена она мне или нет, в конце-то концов? Пусть удовлетворяет, это ее обязанность. А смотреть мне никто не запрещал. Мне даже трогать никто не запрещал. Я, конечно, не буду, но тем не менее!

К моему неудовольствию, Закк тоже там был: пришел поплясать с соотечественниками. Видно, соскучился по родине. Пляски у северян были какие-то дикие, да и музыка была странной: под шумные удары барабанов и бубнов, шелест каких-то странных трещоток, северянки топтали босыми ногами засыпанную пеплом землю, синхронно вскрикивали и подпрыгивали, разворачиваясь в воздухе и сверкая блестящими ягодицами из-под взлетающих юбок. Рубашек на них не было вовсе, и голые груди колыхались и дрыгались в воздухе — смешно и одновременно заманчиво. Ногами они тоже не стеснялись махать, и зрелище открывалось порой весьма и весьма откровенное.

С гулко бьющимся в груди сердцем и участившимся дыханием, я жадно наблюдал за происходящим, не стесняясь своего желания — все равно все местные смотрели не на меня. А желать было чего: доведя себя плясками до исступления, северянки падали на колени, откидывали юбки, прогибались в спине и принимались тереться грудью о землю, постанывая и качая бедрами. Оранжевые сполохи костров ярко освещали их влажно блестящую плоть. Я едва удержался, чтобы не вставить одной, подползшей ко мне слишком близко. Хорошо, что сдержался: Закк как раз стоял рядом и иногда поглядывал на меня. Один за другим мужчины не выдерживали и пристраивались сзади. Северянки даже не видели, с кем предаются любви: судя по их лицам, им было все равно. До чего же гадко. И до чего заманчиво…

Понаблюдав, как в полуметре от меня происходит соитие двух взбесившихся от желания животных, я понял, что если прямо сейчас не уйду к Лан, то вставлю вот этой грудастой сразу после того, как этот мужик отойдет. Собрав всю волю в кулак, я все-таки поднялся и пошел в дом. Закк проводил меня задумчивым взглядом. А вот хрен тебе: не собираюсь я при всех нарушать ваши дурацкие традиции. И если ты думал меня на этом подловить, то шиш тебе!

Я сразу пошел в покои Лан. Она уже ждала меня: лежала на кровати, совершенно обнаженная, и трепала в руках длинный вышитый рушник. Заметив меня — разгоряченного и готового к действию — она разулыбалась, встала на кровати, качнув красивой грудью, растянула рушник на манер крыльев и заявила:

— Я дракониха. И я прилетела, чтобы разделить с тобой ночь тридня!

С этими словами она прыгнула на меня и повисла, обхватив ногами. Я чуть не обматерил ее: нельзя же так резко обращаться с возбужденным мужчиной! Но, дабы не испортить себе удовольствие, я стерпел, бросил ее обратно на кровать, перевернул, поставив на четвереньки, и сразу вошел, мстя за доставленную боль. Лан вскрикнула, но, похоже, больше от неожиданности, чем от боли, потому что почти сразу стала извиваться и постанывать. Я закрыл глаза и представил, что мы там, в саду, что все смотрят на нас и завидуют. Кстати, а почему мы всегда делаем это вдали от народа? Конечно, когда Лан занималась любовью через силу, в этом был смысл, но сейчас-то она охотно подставляет мне задницу. Уговорить, что ли, ее сделать это вместе со всеми? Пусть любуются ее красивой грудью и ухоженной кожей. Пусть тоже смотрят, пускают слюни и завидуют, как я завидую простым мужикам в крайдень и средень.

Кончив, я не удержался и похлопал ее по ягодице, как делает обычно Эдар. Лан удивленно покосилась на меня. Я поднялся, одернул юбку и пошел к себе.

— Эстре, — растерянно позвала она.

— Да? — я развернулся и невинно похлопал ресницами.

— Ты чего? — Лан обиженно надула губки.

— А что-то не так? — изобразил я удивление: вот она, моя сладкая месть. — Или я плохо постарался? Могу еще раз. Надо?

— Как хочешь, — насупилась Лан, подтягивая к себе одеяло и пытаясь им прикрыться. Я на полном серьезе прикинул, хочу ли еще раз, и пришел к выводу, что вполне удовлетворен. Вот если бы сюда еще одну девицу, тогда другое дело. Причем непременно, чтобы Лан смотрела: она ж, поди, ни разу вблизи не видела, как это происходит. Пусть подойдет, рассмотрит, как следует, поучится. Представляя в красках, звуках и запахах это зрелище, я снова начал возбуждаться.

— Хочу, — мгновенно передумав, сообщил я ей и двинулся обратно. Лан еще выше вздернула одеяло, но мне не нужна была ее верхняя часть, только нижняя. Одарив ее колени ничего не значащими поцелуями и покусываниями — искусство имитации любви, которым я в совершенстве овладел еще в Крагии — я раздвинул их, немного потерся и снова вошел. Лан смотрела на меня круглыми глазами из-за своего бастиона-одеяла. Ты думаешь, меня это смутит? Нет уж. Ты моя жена, и сегодня моя ночь. Я хочу любви, а ты сама сказала: «Как хочешь». Так что нечего на меня теперь пялиться: лежи и жди, пока я наиграюсь.

Я применил всю свою фантазию, чтобы продлить себе удовольствие. Первое напряжение было уже снято, и теперь я мог погружаться в нее снова и снова, не боясь, что удовольствие быстро закончится. Лан сначала просто смотрела на меня. Потом пыхтела. А потом потребовала:

— Отпусти.

— Я не держу, — пожал плечами я, показывая ей свои руки.

— Ты понял, о чем я, — нахмурилась она. — Заканчивай уже. Мне не нравится.

— А мне нравится, — улыбнулся я, снова меняя ритм: если правильно все рассчитать, можно около часа так развлекаться.

— Еще чуть-чуть, и мне будет больно, — призналась она.

— Быть женщиной — вообще сплошная боль, — философски заметил я. — То девственности лишают, то заставляют спать с тем, кто не нравится, то трахают до мозолей. А тебе еще рожать, представляешь? Бедненькая.

— Отпусти! — Лан попыталась вывернуться.

— Погоди, я еще не кончил! — я ухватил ее за бедра, принимаясь двигаться быстрее и глубже: вообще-то Лан всегда это нравилось, но сейчас она была взбешена. А я одновременно доставлял себе физическое и моральное удовлетворение: оказывается, бесить ее — неземное удовольствие! Лан сжала губы, закрыла глаза и принялась ждать. Продолжать, не видя реакции, было скучно, и я все-таки кончил. Потом поднял ее ноги так, чтобы колени прижались к лежащему на ее груди одеялу, и с чувством, но в меру нежно, похлопал ее по заднице. А что? Эдару можно, а мне нельзя? Я тоже муж! Н-но, красавица, н-но! А теперь тпру!

Лан все-таки вывернулась и возмущенно утопала в купальню. Я послал ей вслед воздушный поцелуй и отправился спать. Хороши северянки, а взбешенная Лан — еще лучше. О, боги, как же сладка месть!

Северяне у нас загостились: то ли Лан решила оставить их здесь на зиму, то ли навсегда переселила в столицу, было не ясно, но уже на следующий день и девицы, и мужики вместе со всеми утопали на работу. Мы с Бардосом тоже к ним присоединились. Сейчас, когда вовсю шел сбор урожая, особого выбора работ не было: все так или иначе оказывались в поле. И тут я по достоинству оценил северянок: работали они быстро, слаженно, да еще и песни пели. Тела их от работы разогревались, и они не стеснялись ходить туда-сюда в одних юбках, покачивая пышными грудями. Конечно, любоваться ими приходилось максимально осторожно: рядом все время крутился Закк. Гости его отлично знали, и он быстро стал душой их компании. Я ожидал, что он настроит всех против меня, но после победы на игрищах Закк, похоже, успокоился и перестал меня доставать.