Феноменальный П. Т. Гелиодор - Гвидо Згардоли

Уолдо и Генриетта Петтигуферы, приди она к ним, вне всякого сомнения, отправили бы её обратно в приют. К слову о любящих родственниках: к новости о бегстве племянницы они отнеслись равнодушно. По их мнению, решение Алисы жить на улице или бог весть где их не касалось. Они и так сделали для неё предостаточно, позаботились о ней после смерти родителей, и вот как она им отплатила. Хочет жить сама по себе – пожалуйста, вольному воля.

Благодаря новой работе у П. Т. появились деньги, и он готовился к строительству театра.

Однако строить он решил не на Никель-Айленде – ведь зрителям, которые захотят посетить представление, будет неудобно добираться по болоту, не говоря об ужах, мошкаре и прочих неприятных существах. П. Т. присмотрел за городом акр заброшенной земли, принадлежавшей старому Свитчайлду, и выкупил её за пять долларов. Кроме того, уговорились повесить в театре плакат, рекламировавший лесопилку мистера Свитчайлда и плотницкую мастерскую (ведь именно там были куплены доски для театра), а также навсегда закрепить за хозяином лесопилки место в первом ряду.

П. Т. пока ещё не определился с программой представления, но точно знал, что оно будет новым, оригинальным и лучшим из всех, какие давали в округе (учитывая, что в Согатаке театральных представлений прежде в глаза не видели, оно имело все шансы таковым оказаться).

Гвоздём программы, конечно же, должна была стать Алиса. Пушинка умела танцевать, но П. Т. казалось, что танца будет недостаточно. Он задумал показать всем то, что видел он: как Алиса летает.

Раз уж Алиса полетит, остальные номера тоже должны быть на высоте. П. Т. хотел, чтобы каждого зрителя, попавшего в театр «Никель» (он решил назвать театр именно так; и столько же – один никель – будет стоить входной билет, чтобы билет мог купить любой желающий), представление не только повеселило, но и изумило – и очаровало. В жизни хватало горечи и трудностей, а театр, как П. Т. убедился в Нью-Йорке, исцеляет, пусть даже на пару часов, от тягот повседневной жизни.

Одним из чудес, которые П. Т. собирался предъявить согатакской публике, был Ронни Андервуд, человек с луны.

Вот почему театр «Никель» имел все шансы прослыть уникальным, феноменальным и поразительным: в нём за гроши можно будет увидеть настоящие чудеса, а фантазия станет реальностью. Зритель сможет войти туда пусть даже с камнем на сердце, а выйти – радостным и уверенным, что в жизни нет ничего невозможного.

– Театр невозможных чудес! – воскликнул П. Т. – Как тебе?

Они с Перлой пили ромашковый чай в её новом доме. Приятный ритуал чаепития со временем превратился у них в привычку. За окном стоял обычный майский день: воздух был пронизан свежестью, по чистому голубому небу летели пушистые белые облака, ветки болотных растений набухли ярко-зелёными почками.

– Если чудеса невозможны, как же ты собираешься их творить? – спросила Перла.

П. Т. посмотрел на неё удивлённо.

– Ты что, мне не веришь?

Перла засмеялась.

– Да нет, я не о том! Я хотела сказать: если это театр, в котором ты будешь показывать зрителям чудеса, может, так его и назвать – «Театр чудес»? Что думаешь?

П. Т. уставился в пустоту поверх головы карлицы.

– «Феноменальный театр чудес П. Т. Гелиодора»! – воздев руки, воскликнул он. – Подходите, дамы и господа, подходите! Иллюзии за мизерную плату – всего один никель!

– И не забудьте о плотницкой мастерской мистера Свитчайлда! – добавила Перла, намекая на плакат, который П. Т. со Свитчайлдом условились повесить в театре. – Лучшая древесина в округе Аспинок, идеальна для строительства домов, театров, гробов и виселиц!

П. Т. рассмеялся.

– А что за чудеса ты собираешься показывать? – спросила Перла. – Пучеглазую старуху, двадцатишестипалого парня, который ей аккомпанирует, хотя и фальшивит, и худого, как скелет, плясуна? По-моему, не очень-то прельстительное зрелище.

– Ты не права! Ты видишь то, что видишь. А я вижу то, во что хочу верить: женщину ста пятидесяти лет, которая поёт баллады, самого проворного музыканта в мире и человека, который питается листьями!

– Подожди, подожди. Джойс Хит не сто пятьдесят лет, а около семидесяти… а кто это у нас питается листьями?

– Сперг, самый худой человек в мире. Он ест одни только листья, и поднявшийся ветер уносит его с собой как листву.

– Не ест он листьев, – возразила Перла. – Он пьёт много козьего молока.

– Это ты так говоришь. А я вот знаю, что он лёгкий, как лист. Я это вижу.

– Что ты видишь?

– Я вижу, как он выступает перед публикой, как он её очаровывает, вижу, как его носит ветром…

В дверях появилась Алиса с корзиной диких трав, собранных возле деревни. Она посмотрела на П. Т., на Перлу, потом снова на П. Т., ожидая объяснений услышанному.

– Ладно! – воскликнул П. Т., вставая и подходя к подруге. – Я хотел сделать тебе сюрприз, но раз ты нас поймала… Мы собираемся строить театр! Театр в Согатаке! Назовем его «Феноменальный театр чудес»! Ты будешь в нём танцевать и станешь звездой представления!

* * *

Ронни Андервуд согласился играть роль человека с луны. Перла сшила ему белое трико без штанин и рукавов. Выступать он должен был в стеклянном аквариуме.

– Почему? – поинтересовался Ронни. – Я ведь не музейный экспонат, чтобы показывать меня за стеклом.

– Скажем публике, что земной воздух для тебя смертелен, – ответил П. Т. – И что ты потерпел крушение на нашей планете, совершая полёт на воздушном шаре.

– Но разве ты не говорил тому парню с лесопилки, Льюису