В объятиях Кали - Уоррен Мерфи

Римо в страхе коснулся тела учителя, но тут же, выпрямившись, шагнул к статуе.

– Это твоих рук дело, – угрожающе крикнул он, приготовясь нанести ей сокрушительный удар ногой. Но нога почему-то не смогла дотянуться до головы статуи. Ноги подкосились, и Римо растянулся. Поднявшись, он решил сокрушить статую руками, но те безжизненно повисли, отказываясь служить.

Он снова повернулся к Чиуну, и тут у него от ужаса отвисла челюсть. На лбу Чиуна появилось небольшое синеватое пятнышко, и оно явно росло.

Кольцо! – вспомнил Римо и полез в карман. Но что с ним делать? На палец оно не налезает. Хватит ли одного его присутствия? Нащупав кольцо, Римо вытащил его из кармана. И держа перед собой, словно крест перед вампиром, снова двинулся к статуе.

Ноги с трудом передвигались. На душе была смертная тоска, будто на грудь положили могильный камень. Римо чувствовал себя совершенно опустошенным, и ему потребовалось собрать все свои душевные и физические силы, чтоб поднести ладонь с лежащим на ней кольцом к равнодушному и порочному лику идола.

На мгновение кольцо ярко вспыхнуло, и Римо подумал, что, возможно, кольцо Лу, подаренное тому любимой женщиной, может спасти и его. Но блеск быстро померк, крошечные трещинки побежали по кольцу, и оно стало плавиться, обжигая кожу и доставляя Римо мучительную боль.

Римо с воплем упал на пол. Он корчился от боли – невыносимой, пронизывающей все его тело, кожа ладони с шипением обуглилась. На его глазах у Кали отрастала новая рука; тошнотворно-сладкий запах отвоевывал у комнаты метр за метром. Римо понимал, что сила кольца уступает черной энергии чудовищного изваяния.

С того места, где лежал Римо, был хорошо виден Чиун. В глазах старика отсутствовала та отчаянная мольба о спасении, какая была в глазах Айвори. Ни страха, ни обиды, ни ненависти... И Римо, позабыв о собственных мучениях, преисполнился жалости к учителю. Сердце его разрывалось от боли за него. Ввалившиеся, бесконечно старые глаза. На лбу росла и темнела голубоватая метка. Чиун умирал медленнее, чем делал бы это на его месте другой человек – ведь он контролировал каждое изменение в своем организме, – но все же умирал. И в глазах умирающего старика разливались свет и покой.

– Чиун, – шепнул Римо, силясь подползти к старому корейцу. – Если уж суждено умереть, пусть он умрет подле человека, который однажды вернул его к жизни. Но Римо не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Не мог даже оторвать головы от пола.

Он закрыл глаза, не в силах вынести вида гордого лица Чиуна, понемногу уступающего смерти.

А потом услышал голос.

Тот не шел извне, а рождался где-то в глубине его сознания. И был не столько голосом, сколько импульсом, несущим с собой резкий запах Богини – резкий и надоедливый. Римо подумал было, не пахнет ли то его обожженная плоть, но невыносимая боль и убежденность в том, что Чиун умирает, заставили его признать очевидное: Кали находилась внутри него, следила за ним и насмехалась. А потом заговорила с ним – как говорила за две тысячи лет до того с Мастером Лу.

– Твое наказание только начинается, – произнес голос, сопровождаемый смехом – высоким и звонким, словно позвякивало множество крошечных колокольчиков. – Я вернула ее тебе, потомок Лу, – сказал этот голос. – Та же самая женщина, но в другом теле. Так же, как и женщина Лу, она рождена, чтобы подарить любимому мгновение счастья. И обеих я быстро забрала к себе.

В голосе больше не звенели колокольчики – теперь в нем был металл.

– Ты мог бы любить меня, как любил в свое время Лу. Мог бы служить мне. Но ты предпочел умереть. И ты умрешь – как твоя женщина и как старик. Но ты будешь умирать дольше – здесь я превзойду сама себя.

Римо с усилием открыл глаза. Голос умолк. Чиун неподвижно лежал на боку. Он сдался. Ждал, что Римо спасет его, но Римо в очередной раз предпочел закрыть глаза.

– Нет, ты не убьешь его, – сказал Римо, делая отчаянную попытку подняться на колени.

Но тут поток невидимой энергии мощным ударом сотряс его грудь. Римо почувствовал во рту вкус желчи, но, пошатнувшись, все же удержался на ногах.

– Может, я и заслуживаю наказания, – прошептал он. – Может, заслуживал и Лу. Может, даже Айвори. Но Чиуна ты не получишь.

Римо выпрямился во весь рост. Боль в руке не унималась, голова кружилась, он был весь в поту. Ноги не двигались, но он все же стоял, зная, что никогда больше не опустится он на колени перед Кали.

– Фальшивый герой, – снова послышался голос. – Ты слаб, и учитель твой слаб. Все вы ничто передо мной!

– Но больше я не склоню головы, – возразил другой голос. Он был еще очень тих, зарождаясь где-то в стороне от сознания Римо, но все же звучал, и Кали слышала его.

– Нет, склонишь.

Резкая боль пронзила его живот. Изо рта и носа брызнула кровь.

Но Римо устоял.

Кусочек расплавленного серебра вновь, зашипев, обратился в кипящую жидкость, обжигающую пальцы.

Римо продолжал стоять.

Теперь боль добралась до ушей – их, казалось, проткнули двумя раскаленными проволоками. Голову разрывал нечеловеческий визг, словно тысячи сирен включились одновременно.

Но Римо все же стоял, умиряя невыносимый шум своей волей. Сила возвращалась к нему. Подняв высоко голову, он твердо посмотрел в злобные глаза Богини.

– Ты не Лу, – произнес голос.

– Конечно, нет, – холодно ответил Римо, голос его отчетливо прозвучал в тишине комнаты.

– Но у тебя его дух.

– Не только его, – возразил Римо.

– Кто ты? – пронзительный голос, не нарушающий тишины комнаты, терзал его уши, как вопли профессиональной плакальщицы.

И он ответил голосом, идущим из дотоле неведомого уголка его существа. Голос произносил слова, которые были новостью для самого Римо, изрекая древнее пророчество Синанджу.

– Я – земное воплощение Шивы, Бога Разрушения – Дестроер, несущий смерть и ниспровергающий миры! Мертвый тигр снова на ногах, благодаря Мастеру Синанджу.

Римо двинулся к статуе, слыша внутренним слухом ее пронзительный испуганный крик.

Нанося невидимые удары, статуя молча сопротивлялась. Кожа на лице Римо кровоточила, но страха он уже не испытывал. Ему удалось ухватить статую за голову. Прикосновение обожгло его огнем. Скрытая внутри статуи сила оторвала его от пола и швырнула через всю комнату. Не удержавшись, он пробил стекло и с грохотом вылетел наружу, на солнечный свет.

Статую из рук он не выпустил.

Та билась в его руках как живая, принимая всевозможные формы, словно глина, из которой ее слепили, была еще мягкой. Руки ее кружили вокруг, пока ей не удалось наконец обвить шею Римо; она сжимала объятия все туже и, казалось, отравляла его своим ядом.

– Больше ты не испугаешь меня, – громко произнес Римо. – Я – Шива!

Он не мешал статуе обвивать себя многочисленными руками. Но сам в то же время изо всех сил сдавливал обожженными руками ее торс. Наконец из ее ноздрей повалил желтый дым. На некоторое время он затянул зловонной пеленой чистое небо Колорадо, а потом быстро растаял, как утренний туман.

Статуя лопнула в руках Римо. Куски ее он покидал с обрыва, слыша, как те глухо стукаются о камни, а голову измельчил в порошок и развеял по ветру.

Потом вернулся в дом. Свежий воздух врывался в гостиную сквозь разбитое венецианское окно – там уже не осталось и намека на мерзкий запах.

Римо с грустью опустился на колени рядом с Чиуном, с нежностью коснувшись лба старика, где все еще темнела синеватая точка.

Лоб был гладким и прохладным. Слезы струились по лицу Римо, и он вслух попросил богов послать ему такую же смерть, как Мастеру Синанджу.

Лоб под его рукой наморщился, ресницы задрожали, и раздался характерный визгливый голос Чиуна:

– Такой же смерти? Тебе придется ее долго ждать, если ты сейчас же не перестанешь терзать своей лапищей мою нежную кожу.

– Чиун!

Римо отпрянул от неожиданности. Старый кореец, как всегда, важно, не теряя достоинства, поднимался с пола, темное пятнышко на его лбу бледнело, а потом и совсем исчезло.

– Как тебе удалось остаться в живых?

– Как? – Карие глаза корейца расширились. – Как? В самом деле – как, учитывая, что ты вечно висишь на моей шее тяжелым камнем?

– Я?..

– Ты. А кто еще? – огрызнулся Чиун. – Я уже одной ногой был в великом Ничто, а ты вел себя как обычно. То есть, ничего не предпринимал.

– Я...

– Тебе же говорили, что нужно делать с кольцом.

– Я все делал. Я держал его...

– Ничего ты не сделал, – сказал Чиун. – Я все видел.

– Взгляни на мои руки. – Римо протянул Чиуну свои обожженные ладони. Но теперь на них не было никаких следов. – Как же? Кольцо... Я сам видел... Оно плавилось... – Римо полез в карман. Там действительно что-то лежало. Римо извлек от туда старенькое дешевое колечко из серебра.

– А то кольцо? Оно что же, было только в моем мозгу? – недоверчиво спросил Римо. Чиун фыркнул.

– Да, не велико же оно было, если сумело уместиться там.