В степях донских - Иван Толмачев

— Ваня, давай хоть пару пулеметов выдвинем туда, — указал в сторону белоказаков, — а то вырежут подлецы. В темноте с трудом нашел, растолкал одного из пулеметчиков, вывел его вместе с пулеметом вперед окопов метров на двести. За второй лег сам.

Только чуть-чуть забрезжил рассвет — снова закипел бой. И опять до поздней ночи. Четверо суток длилась эта тяжелая борьба. Стонала от орудийных залпов земля, полнилась отчаянными людскими криками степь, по двенадцати — семнадцати раз лезли в атаку белоказаки.

Однако не прорвали, не сокрушили они обороны наших частей. Сотнями трупов, горами вздувшихся лошадиных туш устлали враги ковыльные скаты Рычковских высот и подступы к железнодорожному мосту у станции Чир, а не прошли! 1500 человек убитыми, около 2000 ранеными потерял неприятель в этих боях, в том числе четырех полковников и шестерых есаулов.

Но и нам не легко досталась эта победа. На подступах  к Дону остались лежать навечно многие наши товарищи, боевые друзья. Вдоль высоких меловых круч, на поросших пахучим чеборком склонах Рычковских высот, на обочинах пыльных степных шляхов разбросаны их могилы.

И словно в награду за тяжкие муки, пролитую кровь — огромная радость сразу же после боев: закончено восстановление моста!

Путь на Царицын открыт!

По высокой насыпи, тихо посапывая, осторожно, словно щупая прочность полотна, катится паровоз. Люди следят за каждым его вздохом. Вот он достиг границы моста, под гулкое эхо нового настила покатился дальше, вперед, и не успел коснуться передними колесами того берега, как громовые раскаты криков колыхнули сонную тишь реки. Люди кидали вверх шапки, фуражки, обнимались, целовали друг друга, повторяя: «Выдержал, миленький, выдержал!» И как будто кто подал сигнал: все зашевелилось, пришло в движение. Началась переправа эшелонов на левый берег Дона.

Наблюдавшие издали за всем этим офицеры не поверили своим глазам: «Мост восстановлен! Не может быть». А убедившись, открыли адский орудийный огонь. По обе стороны моста вмиг выросли высокие столбы воды, но, к счастью, ни один снаряд не попал в цель. Переправа продолжалась.

С переходом войск на левый берег реки начался новый этап борьбы с донской контрреволюцией. Для продолжения ее требовалась регулярная, хорошо вооруженная, спаянная сознательной дисциплиной армия. Настала пора завершить начатую работу по превращению разрозненных отрядов в регулярные, полнокровные воинские формирования: дивизии, полки, батальоны, роты.

Еще перед началом переправы, в самый разгар боев, Ворошилов побывал с группой командиров в Царицыне, встретился с И. В. Сталиным, находившимся здесь по поручению Центрального Комитета партии. При этом были решены вопросы создания регулярных частей Красной Армии. 25 июня 1918 года приказом штаба Северо-Кавказского военного округа все части бывших 3-й и 5-й украинских армий, а также войска, сформированные из населения Донецкого и Морозовского округов, объединялись в одну группу под командованием Ворошилова.  

В приказе говорилось: «...Как только позволит боевая обстановка, срочно, но последовательно привести все части группы в должный порядок, переформировать все отряды и армии соответственно в роты, батальоны, полки и бригады, согласно новым штатам частей Красной Армии...»

Одновременно группа получила конкретную боевую задачу: переправив все части на левый берег Дона, удержать за собой мосты и приступить к очистке от казаков всей территории левобережья на участке Калач — станции Ляпичев — Чир.

В трудных условиях непрерывных боев проводилась огромная работа по формированию новых частей. Войска бывших 3-й и 5-й украинских армий послужили ядром 1-й Коммунистической дивизии, а из Донецко-Морозовских войск сформировали Морозовско-Донецкую дивизию, которой впоследствии командовал И. М. Мухоперец.

Н. В. Харченко назначили командующим южным участком Царицынского фронта, Е. А. Щаденко — комиссаром штаба фронта, а позже — комиссаром штаба 10-й армии.

Многие другие товарищи, выдержавшие суровое испытание в огне боев с войсками донской контрреволюции, также получили новые высокие посты.

Нашу пулеметную команду, сыгравшую важную роль в прошедших боях, пополнили новыми людьми. Вскоре она стала готовить пулеметчиков для всего фронта.

Здесь, на левобережье Дона, части освободились и от многочисленных обозов с беженцами. Десятки тысяч повозок, арб и телег, заполненных детьми, стариками, женщинами, домашним скарбом, серьезно сковывали подвижность войск. Однако и оставить их мы не могли: в обозах находились наши родные и близкие, люди, верные Советской власти.

Теперь весь этот пестрый табор привели в порядок, рассортировали и отправили в глубокий тыл, где каждая семья определялась временно на квартиру, получала посильную помощь.

Каждый из нас радовался тому, как быстро меняли облик части. Комплектовались штабы, подбирались проверенные в боях, преданные революции командиры, твердой рукой насаждалась дисциплина.

Два полка Морозовско-Донецкой дивизии по приказу  Ворошилова остались на правом берегу Дона для охраны восстановленного моста. Остальные части заняли линию обороны по левобережью на участке Ляпичев — Кривомузгинская — Ложки.

18 июля белогвардейцы возобновили наступление — Мамонтов решил испытать крепость этих войск после переформирования.

Он замышлял уничтожить нашу дивизию по частям. Правобережная группа под командованием генерала Фицхелаурова и полковника Полякова получила задачу: окружить полки, охраняющие мост (ими командовал И. Мухоперец), и сбросить их в Дон. Левобережной группе вменялось в обязанность разгромить остальные части дивизии. Враг рассчитывал всеми силами конницы, которой командовал генерал-майор Краснов (однофамилец войскового атамана Краснова), разбить Луганский стрелковый полк Локотоша и выйти на хутор Ложки, где находился штаб нашей дивизии. Для обеспечения внезапности Краснов намечал обойти 1-й Донецкий полк, занимавший участок по линии хуторов Демкин — Ильменский, и с ходу захватить Ложки.

Глухой, дождливой ночью белоказачья конница незаметно переправилась на левый берег Дона в районе хутора Ильменского и всей своей массой навалилась на полк Локотоша. Красноармейцы только совершили пятидесятикилометровый марш по раскисшим степным дорогам и, выставив часовых, расположились на ночлег. Измотанные переходом, промокшие до нитки, они уснули мертвецким сном. Выстрел часового, заметившего опасность, разорвал темень ночи, но не каждый услышал его. По тревоге бойцы стали выскакивать из хат, на бегу разряжая винтовки. Но казаки уже со свистом и улюлюканьем мчались по тесным улочкам хутора.