Драконам слова не давали! (СИ) - Ночь Ева

— Ну почему? — возражает он мягко и водит украдкой губами по моему виску. Почти невинный жест выбивает почву из-под ног. Внутри разливается жар — резкий, почти болезненный. Какое счастье, что люди непрозрачны. Иначе я бы осветила сейчас полутьму, как мощный костёр. — Мы не предохранялись, если ты помнишь. Так что вероятность есть.

Я не помнила. Какой там. Вообще тогда ни о чём не думала. Может, потому, что могла себе это позволить.

— Это ты не предохранялся, — возражаю и смотрю ему в глаза. — А я — да. Поэтому вероятности нет. Можешь не мучиться на этот счёт.

— Я и не мучаюсь, поверь. Лучше расскажи, о чём таком твоя сестра там выкрикивала? Ты обещала выйти замуж вместо неё?

Ой, Дракон Иванович в своём репертуаре. Всё видит, всё фиксирует, всё раскладывает по полочкам. У него не мозг, а база данных с засекреченной шифровкой.

— В общем, это был сарказм, фраза, брошенная в сердцах, когда она просила помочь избавиться от очередного брака, который воспылал навязать ей наш отец.

— Судя по всему, она с радостью спихнула свою проблему на тебя. Почему я не удивлён?

— Потому что она моя сестра. И я помогла бы ей в любом случае. Это неправильно — решать всё за неё.

Драконище не возражает, лишь покрепче прижимает меня к себе.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — он прикладывает ладонь к моей пылающей щеке. В глазах у него — тревога.

— Да. Не знаю. Нервы, наверное. То холодно, то жарко.

— Это температура, Ника. Жар, а не нервы. Я тебя заразил. Поехали отсюда.

Он тянет решительно меня назад.

— Прошу прощения, дамы и господа, — уверенный, жёсткий, безапелляционный. — Позвольте нам откланяться. Ника нехорошо себя чувствует, поэтому желаем вам приятного ужина.

Я слышу возглас мамы. Вижу, как хлопает глазами Тинка, а Илья вскакивает на ноги. Он готов рвануть к нам, но Драконище кидает такой взгляд, что его порыв гаснет, как свеча на ветру.

Дима снимает пиджак. Кутает меня в нём и уводит прочь.

— Павел! Если она потеряет ребёнка, я тебе никогда этого не прощу! — бедная, бедная моя мама… Всегда кроткая и спокойная. Но когда её достают до критической точки, она способна перевернуть землю без всякого рычага. Особенно, если дело касается её детей. Позвоню ей позже, успокою.

Уже сидя в машине, я расслабляюсь полностью. Весь сегодняшний вечер кажется кошмаром. Или бредом. Может, мне всё это привиделось. Видения от высокой температуры. Но плевать. Хочу лишь одного: в кровать и скрутиться калачиком под одеялом. Плохо только, что бабушка Ася будет беспокоиться. Неудобно как-то.

Но когда машина останавливается, я понимаю, что мой босс и не думал волновать мадам Драконову. Он приволок меня в своё логово. Ну настоящий властный господин. Драконище, одним словом.

47. Драконов

— Бабушка Ася ждёт, — что ещё могла сказать Ника, как только сообразила, куда мы приехали.

— Бабушке Асе шестьдесят шесть, у неё отличное здоровье, но не хотелось бы, чтобы и она слегла тоже. И мы обязательно ей позвоним, чтобы не нервничала. Пойдём, Ника. Не думал, что ты такая трусиха.

Мягкая подначка оказалась куда действеннее, чем увещевания, что наша ба — слабое тепличное растение, которое распадётся на части от первого же чиха.

Ника зябко кутается в мой пиджак. Я подавляю желание схватить её на руки и затащить поскорее в квартиру. Позволяю себе лишь приобнять её за талию. Она не отстраняется, не напрягается, и от этого почему-то хорошо. В груди молотом бьёт уверенное сердце, а я улыбаюсь. Невероятная лёгкость никуда не уходит, а ширится и растёт, словно вирус, наконец-то получивший благодатную почву.

— Добрый вечер! — здороваемся мы в унисон с неизменным часовым — Екатериной Порфирьевной, что кивает нам в ответ и провожает взглядом.

В лифте, что несёт нас на последний этаж, я не сдерживаюсь и прижимаю Нику к себе. Без всяких глупостей, но покрепче, чтобы чувствовать, как бьётся её сердце. Её руки нерешительно обнимают меня, и от этого осторожного жеста хочется зацеловать её до беспамятства. Но это потом. Я умею терпеть.

«Надо бы ещё один комплект ключей заказать», — думаю рассеянно, пока вожусь с замком, открывая дверь. Ника сбрасывает туфли в коридоре. Я слышу её облегчённый вздох. Видимо, лёгкость, с которой она дефилировала на этих десятисантиметровых каблучищах, давалась ей непросто.

Она ныряет в большую комнату и садится на диван. На огромном кожаном чудовище её скукоженная фигурка в моём пиджаке кажется жалкой и очень неестественной. Видимо, она всё же напрягается. Но мы сейчас это исправим.

— Что ты тут забыла? — присаживаюсь рядом на корточки и пытаюсь заглянуть в глаза.

— Это была отвратительная идея, Дима. У тебя тут склеп, а у меня нет даже элементарных вещей, чтобы переодеться, — зубы её отбивают дробь. Пора заняться делом.

— Это была отличная идея. И сейчас ты в этом убедишься, — главное правило руководителя — всегда говорить уверенно и спокойно.

Я таки подхватываю её на руки и несу в спальню. От неожиданности Ника даже зубами перестала тарахтеть. Глаза у неё большие-большие. Небось воображает сейчас невесть что. Улыбаюсь одними уголками губ. Я бы тоже пофантазировал, но, к сожалению, ей в данный момент нужно совершенно другое.

Она немного напрягается, когда я снимаю с неё пиджак и нащупываю «молнию» платья на спине.

— Раздевайся, — командую, как только «собачка» доходит до места, к которому я бы с удовольствием прикоснулся обеими руками. Обхватил ладонями. Сжал. Стоп. Как всегда, лучше не думать об этом.

Ника мнётся, придерживая платье на груди.

— Вообще-то я уже всё видел, — напоминаю мимоходом, но отворачиваюсь от греха  подальше, роюсь в шкафу и протягиваю свою футболку. — Наденешь это.

Одним движением расстилаю кровать, прислушиваясь, как возится Ника за спиной.

Поворачиваться не спешу, давая ей возможность переодеться.

— Ныряй, — указываю на постель и, как только она юркает, заботливо накрываю одеялом. Подтыкаю со всех сторон. Приношу лекарства и стакан воды.

— Пей!

Она слушается беспрекословно, и я наслаждаюсь. Вот так бы всегда: молчаливая, покорная, мягкая. Но кого я обманываю?

Готовлю ей чай с лимоном и смотрю, как её тонкие пальцы обхватывают чашку. Я бы не отказался, чтобы они касались кое-чего другого. Эти скачущие, как кардиограмма взбесившегося сердца, мысли невероятно меня заводят. И дело даже не в сексуальном напряжении, нет. Это другое. Что-то непривычное. Давно забытое. Но настолько интимное, что становится тяжело дышать от фейерверка чувств.

Хочется подпрыгнуть до потолка и достать ладонью люстру. Или почувствовать в руках баскетбольный мяч. Мягко постучать им об пол, наслаждаясь избытком энергии, что поёт в мышцах, и лёгким движением гибких пальцев совершить точный трёхочковый бросок.

Я переодеваюсь у неё на глазах. Бесстыдно. Нагло. Уверенно. Как самовлюблённый дурень красуюсь перед нею, зная, что она наблюдает за мной из-под полуопущенных ресниц.

— Как начнёшь потеть, меняй футболки, — кладу на тумбочку стопку чистого белья. — отлучусь ненадолго, не скучай. У меня, как всегда, с продуктами проблема. Да и лекарства нужно купить.

— Хорошо, — Ника кивает и закрывает глаза. Можно со спокойной душой уходить. Телефонный звонок достаёт меня в лифте.

— Что у вас там происходит? — строго спрашивает ба командным голосом. — Тут Илья заезжал, практически невменяемый, я от него толком ничего добиться не смогла. И Ники до сих пор дома нет.

— Ба, Ника у меня. Заболела. В общем, долгая история, — пытаюсь выкрутиться, чтобы не увязнуть в охах и ахах на час или больше.

Мне нужно в супермаркет, аптеку и вернуться домой. Почему-то некстати лезут мысли, что не мешало бы спрятать Никины вещи. Умом понимаю: никуда она не сбежит, а внутри дурацкий голос измывается ехидно, что она удерёт, как только я отъеду от дома.

— В чём дело, Дима? — о, узнаю знакомый семейный рык. Бабуля у нас — огонь. Приложит — мало не покажется.