Свечная башня - Татьяна Владимировна Корсакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прежде чем отправиться к себе, Мирослава уже привычно обошла территорию. Начала с конюшни, но дяди Мити на месте не оказалось. Да и немудрено, часы показывали половину десятого вечера.
Оставшиеся в школе ученики были в своих комнатах. Мирослава вдвоем с Лисапетой дважды пересчитала их по головам. Насчитали тринадцать человек. Вот такая чертова дюжина одаренных, но никому не нужных детишек! Лисапета выглядела смурной и расстроенной. Мирослава подозревала, что это из-за найденного в затоне утопленника, который с великой вероятностью мог оказаться пропавшим Разумовским. Не то чтобы она так уж много помнила из того страшного лета, но кое-что в ее памяти все-таки сохранилось. Наверное, это были безопасные воспоминания, которые не нужно было запирать ни в потайной комнате, ни в потайном ящике. В этих воспоминаниях Лисапета была на десяток лет моложе и на несколько десятков килограммов стройнее. В этих воспоминаниях она была легка и полна оптимизма. Или это был не оптимизм, а влюбленность? Сколько раз маленькая Мирослава видела ее, спешащей по парковой дорожке к Свечной башне? Сказать по правде, много! И выходящей из башни тоже видела. И мечтательное выражение на некрасивом, краснощеком лице помнила.
А вот Разумовского вспомнить никак не получалось. Мирослава даже специально отыскала в школьной библиотеке фотоальбом. Его тем летом по распоряжению Всеволода Мстиславовича вел учитель музыки Исаак Моисеевич. Он приезжал в лагерь из Чернокаменска несколько раз в неделю к кому-то из воспитанников. Мирослава запамятовала, к кому именно. У нее и самой была учительница рисования. Пожилая, степенная дама Амалия Ивановна. Амалию Ивановну неизменно подвозил в Горисветово Исаак Моисеевич. Тогда Мирославе это не казалось странным, а теперь она бы непременно заподозрила этих уважаемых и милых людей во взаимной симпатии. Вот, кстати, и первые кандидаты в список следователя Самохина. И если это список подозреваемых, то следователя ждет великое разочарование, потому что Амалии Ивановны уже несколько лет нет в живых, а Исаак Моисеевич даже тринадцать лет назад производил впечатление безобидного старичка.
Он увлекался музыкой и фотографией. Кажется, фотографией они увлекались вдвоем с Амалией Ивановной. Как бы то ни было, а плодом их увлечений стал фотоальбом. Мирослава просматривала его мельком, когда год назад впервые за долгое время переступила порог усадьбы. Исключительно с целью вспомнить Разумовского, потому что слухи ходили разные, потому что именно его подозревали в тех жутких убийствах. Она посмотрела, даже фотокарточку зачем-то достала из альбома. Она смотрела, мысленно готовясь к панической атаке, понимая, какую дверь может открыть эта ее попытка. Но ни одна дверь не открылась, не дрогнуло ничего ни в душе, ни в сердце. Даже паническая атака не случилась. Мирослава вздохнула одновременно с сожалением и облегчением и вернула альбом обратно в библиотеку. Тогда вернула, а теперь вот подумала, что альбом может пригодиться если не ей самой, то следователю Самохину. По альбому будет проще составлять списки. Не только потенциальных убийц, но и потенциальных жертв…
Как же она не подумала! Почему остановила свой выбор только на одном человеке из своего прошлого? Ведь их было много! Тех, кого она по той или иной причине выбросила из головы.
К библиотеке Мирослава почти бежала. Благо, все обитатели школы уже разбрелись по своим комнатам. Она точно помнила и стеллаж, и полку, но альбома на месте не нашла. А он там был! Мирослава специально встала на стул, чтобы лучше все рассмотреть. Альбом лежал на самой верхней полке еще совсем недавно, на пыльной деревянной поверхности остался чистый прямоугольный отпечаток. Отпечаток был, а альбом исчез…
Мирослава спрыгнула со стула, огляделась по сторонам. Кому мог понадобиться альбом тринадцатилетней давности? А если понадобился, то с какой целью? Вот она хотела с его помощью вспомнить, а тот, кто его забрал, чего хотел? Ответ напрашивался сам собой: чтобы не вспоминали.
Для успокоения совести Мирослава перебрала все книги сначала на одном стеллаже, а потом и на втором. Ожидаемо, фотоальбом не нашелся, но во время этой бесполезной на первый взгляд работы ей в голову пришла замечательная идея, осуществить которую она решила в самое ближайшее время. А пока можно заняться поисками в Интернете. Какое-никакое, а развлечение на ночь.
Мирослава сама себе не хотела признаваться, что боится засыпать. Хуже того, она боялась не только засыпать, она боялась даже оставаться на ночь в своей квартире, но не тот у нее был характер, чтобы сдаваться из-за всякой ерунды! Ей хотелось думать, что по природе своей она боец. По крайней мере, именно в этом убеждал ее психолог. А всему происходящему, всякой там чертовщине, наверняка можно найти объяснение. Почти всегда мистика оказывается мистификацией, надо только копнуть поглубже.
Дома было темно и тихо. Мирослава уже привычно обошла все комнаты, заглянула в санузел, остановила взгляд на ванне. Все сияло чистотой, никакого воска! Если бы она собственноручно не отдирала этот проклятый воск, то могла бы решить, что все это ей просто примерещилось. Мало ли, в какие игры может играть с ней подсознание!
Чтобы продержаться хотя бы до рассвета, Мирослава сварила себе крепчайший кофе, вытащила из заначки плитку бельгийского шоколада и уселась на диване с ноутбуком на коленях.
Первым делом она решила углубиться в прошлое Горисветово, отыскать все, что только можно отыскать, но внезапно выяснилось, что в сети нет ничего сверх той информации, которую она прочла на официальном сайте школы. Агния Горисветова упоминалась лишь однажды в чернокаменской передовице. Упоминалась как весьма благочестивая дама, основательница приюта для сироток. Дальше в передовице шла статья, посвященная Всеволоду Мстиславовичу Горисветову и его благотворительно-просветительским начинаниям, касающимся возрождения семейного дела. Статья явно была рекламно-заказная, поэтому никой пользы не несла. Придется, наверное, копать не на просторах Интернета, а в реальной жизни. На худой конец, можно съездить в Чернокаменск, заглянуть в тамошний музей и архив. Ей ведь давно хотелось смотаться в городок, взглянуть на творения знаменитого Августа Берга, познакомиться с его биографией. Кажется, еще с детства. Мирослава задумалась, вспоминая, откуда в ней этот жгучий интерес к Бергу и его башням.
…Вспомнить получилось, но только голос. Словно бы ей транслировали радиопостановку, без видеоряда. В этой радиопостановке звучал бархатный голос Разумовского. Мирослава была уверена, что это именно он! Голос подхватывало эхо, оттого он дробился, расслаивался и делался словно бы сказочным. Мирослава тогда представляла себя Рапунцель в сказочной башне. В башне, потому что голос Разумовского звучал именно под сводами Свечной башни. Это ее стены меняли его почти до неузнаваемости, вплетая в него ворчливое курлыканье
