Суккубус - Виталий Вавикин

– Конфедерации.

– Может быть, среди них есть твой дед или отец?

– Нет.

– Почему же нет, Фредерик?

– Потому что эти солдаты… Они не люди… Нет. Сам дьявол прячется у них за глазами.

– Твой отец был другим?

– Да.

– А ты?

– Я тоже другой.

– Докажи.

– Как?

– Убей солдат! Убей их всех!

Холод клинка обжег сжатую в кулак руку Фредерика. Сталь блеснула, рассекая полумрак. Реальность перестала существовать. Он был там – в том времени, в том доме. Крался на цыпочках, ведомый лишь одним желанием, лишь одной страстью. Убить! Убить! Убить! И пролилась кровь.

Солдат вскрикнул, зажал руками перерезанное горло и упал замертво. Фредерик взмахнул клинком, отсекая кисть его товарища. Дикий вопль заглушил стоны умирающих жертв. Фредерик занес клинок над головой, и опустил на зажимающего обрубок руки солдата. Тот метнулся в сторону, попытался уклониться. Сталь лязгнула по черепу, расцарапала щеку, отрезав ухо, и глубоко ушла в предплечье, разрубая кости. Лезвие застряло в агонизирующем теле. Солдат повалился на спину, увлекая Фредерика за собой. Грянул выстрел. Пуля просвистела где-то над головой. Фредерик освободил клинок, поднялся на ноги. Третий солдат опустил приклад винтовки на пол, достал патрон из подсумка, оторвал зубами часть гильзы, высыпал порох в ствол и протолкнул в него пулю. Выбросив вперед руку с окровавленным кинжалом, Фредерик бежал к солдату, перепрыгивая через разлагающиеся тела убитых хозяев дома. Солдат дослал пулю внутрь ствола, отбросил шомпол, взвел курок, достал капсюль, но в тот самый момент, когда капсюль был надет на шпенек, беспощадная сталь разорвала грудь, пронзая сердце. Солдат выронил винтовку, открыл рот в безмолвном крике, упал на колени и замер. Залитый кровью, с безумным взглядом Фредерик огляделся, ища себе новых жертв.

Два пьяных солдата с винтовками «Ли-Энфилд» наперевес бежали к нему, готовясь к штыковой атаке. Один из них вырвался вперед, запутался в выпотрошенных кишках чернокожей женщины и упал к ногам Фредерика, чертыхаясь на чем свет стоит. Холодная сталь вонзилась ему между лопаток. Крик. Бесплодные попытки вытащить клинок. Фредерик наступил на него, освобождая несущее смерть лезвие. Еще солдат. Фредерик уклонился от ржавого штыка, распоровшего ему бедро. На нетвердых ногах солдат пробежал дальше, выругался и начал разворачиваться для новой атаки. И снова блеснул кинжал. Выбивая солдату зубы и рассекая надвое язык, он пробил ему череп и забрал никчемную жизнь. Оставался еще один.

Не обращая ни на что внимания, он насиловал белую женщину. Она лежала под ним, не сопротивляясь. В ее глазах не было жизни. Лишь только сердце гоняло по венам кровь, поддерживая жизненные процессы, но все остальное было уже мертво. Она видела, как Фредерик приближается к ним. Видела кинжал в его руке.

– Убей меня, – прошептали ее губы. – Убей меня.

Фредерик занес кинжал. Голые, покрытые красной сыпью ягодицы солдата ритмично вздымались между ног женщины.

– Убей меня.

Фредерик медлил.

– Убей же, черт возьми! – закричала женщина. Солдат обернулся. Клинок опустился на его спину, пробил грудную клетку, проткнул тело женщины и лязгнул о пол.

Фредерик закричал. Реальность снова стала зыбкой.

– Что же ты наделал? – спросила мадам Леон. – Посмотри, ты же убил эту женщину!

– Я не хотел.

– Теперь ты такой же убийца, как и все эти солдаты.

– Нет.

– Посмотри, – ее сильные руки сжали ему голову, направляя взгляд. – Видишь?

– Нет, – Фредерик задрожал. – Этого не может быть. Нет. – Там, на оживших картинах, усеявших стены, среди диких безумных сцен, изуродованных гримасами лиц, было и его лицо. Лицо солдата.

– Теперь ты принадлежишь этой комнате, Фредерик. Теперь ты часть этой истории.

Он молчал. Страх мешал думать. Только факты, картины, лица. И он один из них…

– Почему ты дрожишь? – Мими сжала его руку в своих ладонях.

– В ту ночь…

– В какую ночь?

– Когда я сделал Ив предложение. Мы отправились за город. Там есть один дом. Да. Ив говорила, что ее родители и его хозяева были очень дружны. Она настаивала, чтобы я познакомился с одной женщиной. Себила Леон. Ив провела с ней много времени, когда была ребенком. Очень странная женщина. Она сказала, что хочет поговорить со мной наедине. Сказала, что хочет показать одну комнату. Очень странную комнату… – Фредерик замолчал.

– И? – Мими нервно прикусила губу. – И что было потом, милый?

– Потом? – он посмотрел ей в глаза. – Я не хочу об этом вспоминать. Скажу лишь, что после той ночи я чувствовал себя рабом этой женщины еще долгие годы.

– Я понимаю. Ты был молод и…

– Это был не секс, Мими.

– Нет?

– Нет. За всю мою жизнь у меня были две женщины – ты и моя жена. Но в ту ночь… В ту ночь я пережил нечто настолько ужасное, что сломило мою волю. Пятнадцать долгих лет я был безропотной марионеткой на службе той женщины и моей жены… Я жил надеждой, ожиданием, что когда-нибудь смогу разорвать этот круг, избавиться от этой зависимости. И вот сейчас я чувствую, что это время пришло. Сейчас я окреп и силен как никогда, и прошу тебя лишь об одном – быть рядом со мной в этот период жизни.

– Когда ты собираешься обо всем рассказать своей жене?

– Сегодня.

– А той странной женщине?

– Надеюсь, я смогу избавить себя от этой необходимости.

– Значит, ты все еще боишься ее?

– Нет, Мими. Не ее… Этот дом… Клянусь, в моем нынешнем положении, с моими деньгами и моим влиянием, мне проще сжечь или снести с лица земли этот дом, чем снова вернуться туда.

Перекрестки. Однажды каждый из нас оказывается на перепутье. Дорога впереди. Дороги по бокам. Дорога позади. И выбор. Выбор внутри нас…

Был вечер. В комнате было душно, пахло потом и сигаретным дымом. Две девушки с белой как снег кожей ласкали друг друга, заняв скрипучую кровать. Недалеко от них, на стуле, сидел лейтенант Бизли. Сигарета дымилась в руке. Лоб покрывала испарина. Бруно, тот, что был всегда похож на гангстера, стоял возле окна. Иногда он заглядывался на девиц, проходивших внизу по тротуару, иногда на тех, что лежали на кровати. Дэнни и Пит сидели за столом в дальнем углу комнаты.

– Хочешь выпить?

– Пожалуй.

Молчание. Пара рюмок кубинского рома. Пара сигарет.

– Странно все это, – сказал Пит. – Твоя жена в больнице, ты здесь…

– Я же не акушер, к тому же какое это теперь имеет значение?

– Да. Ты прав, – Пит вздохнул, налил еще две стопки. – Знаешь, чего я боюсь, Дэнни?

– Чего?

– Что после того, что случилось, ты уже никогда не станешь прежним.

– Ничего не изменилось, Пит. Почти ничего.

– Знаешь, вчера я предложил одной из своих любовниц работу в нашем борделе. Странно как-то предлагать человеку, к которому испытываешь какие-то чувства, стать шлюхой… А потом я позвонил лейтенанту Бизли, и она отдалась ему у меня на глазах. Я сидел на этом самом месте, смотрел на них и думал о том, что в этом мире нет ничего вечного. Все меняется, Дэнни, и мы меняемся вместе с этим. Посмотри на меня! Разве год назад я мог подумать, что все будет именно так?