Перенос - Елена Грушковская

— Запись завершена успешно. Программа контроля никаких ошибок и сбоев не выявила.

У Маши из-под век видны только белки глаз, из угла приоткрытого рта течёт слюна. Доктор Жданова выключает установку, и становится тихо. Рука Маши мягкая и безвольная в моей руке. Элла берёт меня сзади под локоть.

— Отойдите в сторонку.

Я пячусь на ватных ногах от стола, рука Эллы — на моём локте. Доктор Жданова, взглянув мне в лицо, озабоченно замечает:

— Элла, будь начеку и страхуй. А то она у нас что-то бледная.

Рука Эллы крепко обхватывает меня за талию. Дверь операционной открывается, появляются два крепких мужчины в белой спецодежде, с каталкой, на которой расстелен прямоугольный кусок серебристой ткани, похожей на тонкую фольгу. Санитары перекладывают Машу со стола на каталку. Я вижу, как они своими могучими мускулистыми руками берут её хрупкое иссохшее тельце: один за ноги, другой под плечи. Уложив, они берутся за свисающие концы серебристой ткани и укрывают ею Машу с головой. Пол уплывает из-под меня, рука Эллы обнимает меня крепче.

— Мама, помоги, я не удержу её.

Одна моя рука лежит на плечах Эллы, другая — на плечах доктора Ждановой. Они обе поддерживают меня за талию. У них одинаковые лица, только доктор Жданова чуть старше. Нет, дочь не может быть настолько похожа на мать, а сестра-близнец не может быть другого возраста. До меня вдруг доходит: Элла никакая не дочь доктора Ждановой, она её клон. Странно, почему я раньше этого не заметила?

— Ну, как? Всё хорошо? Падать не собираетесь?

Они ведут меня из операционной. В коридоре — Эдик, он провожает растерянным взглядом каталку, увозимую двумя крепкими санитарами. Переведя взгляд на нас, он спрашивает:

— Уже… всё?

Доктор Жданова отвечает:

— Да, перенос на кристалл был осуществлён успешно. Всё хорошо.

Он опоздал на десять минут. Его задержала Лариса: её опять тошнило.

4

Я снимаю со стены палаты плакат, сворачиваю его. Эдик рассматривает вкладыш диска, читает:

— "Я выражаю благодарность всем людям, без которых этот альбом не появился бы на свет: Эрнестасу Платанасу, Наталье Рейнталь, Сергею Банникову…" Гм, а это что? "Особую благодарность я хочу выразить Вадиму Дорошеву — не только за его работу, но и за его безграничное терпение, каждодневную поддержку и тепло…" Гм, тепло. Кажется, ты зря времени не теряла.

— Как и ты, — говорю я. — Так что там насчёт развода?

Он смотрит на меня удивлённо.

— Откуда ты знаешь?

Я усмехаюсь.

— Твоей возлюбленной не терпелось сообщить мне это радостное известие.

Эдик морщится, смущённо кряхтит.

— Извини, Натэлла. Я сам хотел поговорить с тобой, всё обсудить… Мы бы так не спешили, если бы Лариса не была в положении. Согласись, играть свадьбу с большим животом — как-то не очень удобно.

— Можно сыграть её и после рождения малыша, — говорю я. — Думаю, ничего страшного в этом нет.

— Ларисе хочется, чтобы ребёнок был рождён в законном браке, — отвечает Эдик. — Я уже, в принципе, всё разузнал. Есть возможность оформить развод быстрее, чем это обычно делается. Насчёт имущества, я думаю, мы договоримся. Тебя устроит денежная компенсация?

— Не волнуйся, ничего отсуживать у тебя не собираюсь, — усмехаюсь я. — И никаких компенсаций от тебя мне не нужно. Ты и так влез в большие траты, разве я не понимаю? А за меня не беспокойся, я теперь материально ни от кого не завишу. Наживу себе новое имущество.

Эдик сидит на краю застеленной кровати, на которой ещё час назад лежала Маша, теребит в руках наушники от её плеера. В уголках его губ — усмешка.

— Я очень ценю твоё великодушие, Натэлла… Даже не ожидал. Вообще-то, так обычно уходит мужчина.

— Какая разница? Мы с тобой два взрослых, материально независимых человека, зачем нам какие-то склоки из-за денег и вещей? Это напрасная трата нервов и времени. Лучше давай решим насчёт детей.

Между бровей Эдика пролегает складка, он смотрит в пол, избегая моего прямого взгляда.

— Сразу хочу обозначить свою позицию… Детей я люблю и не хочу с ними расставаться. Я их отец.

— А я их мать.

Он поднимает на меня взгляд — холодный, насмешливый, чужой.

— Хороша мать… Сбежала от своих детей.

Да, он знает, куда бить, но я больше не прежняя мягкотелая Натэллочка. Я могу и напрячь пресс.

— Я бы не стала называть это бегством. Давай вспомним, кто первый предложил, чтобы я пожила отдельно. Именно с этого всё началось. Кто попросил, чтобы я дала вам вздохнуть? Что ж, я исполнила эту просьбу. Нет, я не хочу сваливать всё на тебя, Эдик. Может быть, и я в чём-то не права. Может быть, мне не стоило сдаваться так быстро, может быть, нужно было продолжать завоёвывать сердце Маши. Может быть, постепенно мне это и удалось бы. Но в тот момент… Ты сам помнишь, как всё было. У неё произошёл нервный срыв. Я растерялась. Я подумала: может быть, мне действительно лучше уйти? Не давить на неё, если она не хочет меня видеть? Если от одного моего вида она бьётся в истерике, то зачем мне навязывать ей своё общество? Ничем хорошим это не кончилось бы… По крайней мере, тогда я так думала. Может быть, тогда я была не способна рассуждать трезво и хладнокровно. Я и сейчас не всё могу объяснить относительно того, почему я поступала так, а не иначе. Я звонила домой, Эдик, но так и не услышала, что меня определённо ждут и хотят моего возвращения. Кроме того, было ещё кое-что, что удерживало меня…

— Этот… Вадим Дорошев? — усмехается Эдик.

— Поначалу это был даже не Вадим, а Лизанька, его дочь. Она ровесница Маши. Она прижалась ко мне, назвала меня мамой, и я поняла, что не могу без неё жить. Чувство к Вадиму пришло не сразу. Но сейчас я точно знаю, что и без него я не могу жить. Вот, я всё тебе честно рассказала, Эдик. Но ты должен знать также и то, что появление в моей жизни новых любимых людей не отменяет моей любви к Ване и Маше. Я очень по ним скучала, а по Маше у меня изболелась вся душа. И если ты думаешь, что я отступлюсь от них, то ты ошибаешься. Я дам тебе развод, не беспокойся, и ты женишься на своей Ларисе. Я уйду из твоей жизни навсегда, но от детей я уходить не собираюсь. Вот тебе и моя позиция.

— Ты объявляешь мне войну? — усмехается он.

— Нет, Эдик, что ты, ни в коем случае! Надеюсь, мы обойдёмся без военных действий. Хотя бы ради детей нужно постараться решить всё мирно и цивилизованно.

— В этом я с тобой полностью согласен.

— Я рада, что ты тоже так думаешь, Эдик.

5

От дождя никакого спасения: он льёт уже полдня. Но он мне не страшен, потому что я брожу по торговому центру, в котором тепло, светло и сухо. Я покупаю подарки для Лизы: три новых платья, серёжки, цепочку с кулоном, набор косметики для девочек. Моё возвращение домой должно быть праздником, но не потому что Вадим и Лиза привыкли к этому с Алисой, а потому что я просто так хочу. Я хочу, и я это сделаю. Почему не может быть так?