Колумбарий - Александр Александрович Подольский

Арбуз всхлипнул:

– Мама…

Дым напоминал колдовской смерч. Казалось, сейчас он сорвется с места и проглотит нас со всей деревней. Вокруг него бесновались вороны – они каркали, налетали друг на друга и бросались прямо в черное марево, будто пытаясь оторвать от него кусочек.

Арбуз застучал по забору, стал звать дядь Славу, но замолк, оказавшись у калитки. Лампа гудела, высвечивая заляпанные ноги, пятна на пальцах, знаки на досках…

– М-мих, это что, кровь?

В темноте у дома Юрца шевельнулось, закряхтело.

– Надо двигать, – говорю. – Быстро!

Двигать оставалось только в одном направлении – к дачному поселку. Не в глухой же лес подаваться, не говоря уже о дымящем участке старой ведьмы. Арбуз помог мне встать, я обнял его за шею и запрыгал на одной ноге.

Мы ковыляли по узкой тропе сквозь ивняк у реки, а за нами трещали ветки. Бормотание и шамканье могли б нас подгонять, если б у Арбуза не кончались силы, а я не наваливался на него все больше. Ведьма догоняла.

У старого лодочного причала стало ясно, что дальше я не ходок. По крайней мере, без отдыха. Одна нога как будто потерялась по дороге, как будто и не было ее вообще, а вторая болела так, словно я месяц не снимал батин кирзовый сапог.

– Все, хана, – говорю. – Дальше если только по воде.

Травы на берегу было по колено, на склоне лежали останки сгоревшей лодки. Сколоченный из старых досок настил уходил в воду и пропадал в тине. Вокруг плавали кувшинки, в лицо и глаза лез гнус. Арбуз посмотрел в холодную черноту под ногами и поморщился. Он тяжело дышал, держался за бок и явно не хотел открывать купальный сезон.

– Ты б дальше двигал, – говорю, – я сам как-нибудь.

– Один я не могу. Погоди… – Он глянул в сторону зарослей у болотной заводи, подпрыгнул и сорвался с места. – Сейчас!

Я улыбнулся, потому что тоже вспомнил. Прошлым летом мелкие в индейцев играли и где-то здесь бросили свое корыто. Лишь бы никто не упер.

Из кустов взлетела выпь с лягушкой в клюве. Арбуз вскрикнул, что тот индеец, и чуть не упал. Но вскоре запыхтел, волоча по земле маленькую лодчонку. Каноэ не каноэ, дырявая или нет, но хотя бы дно на месте.

В этот момент из ивняка вышла бабка Софья.

Мы кое-как сбросили лодку на воду и угнездились внутри. Вообще говоря, это было натуральное корыто, которое дядь Олег, батя одного из «индейцев», приспособил под игры в лягушатнике. Я отломал от настила доску и оттолкнулся. Лодку подхватила Усвяча, по дну тонкой струйкой поползла вода.

Ведьма стояла на берегу и смотрела на нас. Потом медленно опустилась на колени, подобрала прутик и стала выводить на земле свои каракули. Мы старались двигаться аккуратно, чтоб сразу на дно не пойти. Я подгребал к основному течению, а Арбуз вычерпывал воду.

Бабка Софья резко выпрямилась, насколько может выпрямиться горбатая карга. Мы отдалились от нее метров на тридцать, когда из Усвячи поднялись рога. Арбуз охнул и дернулся, едва не перевернув лодку. Меня скрутило холодом, но не из-за ледяной воды, которая пробивалась к нам снизу. На берег выходил огромный человек-козел. Мохнатый, что твой полушубок, рога – с полметра каждый. Он выбрался уже по пояс, а потом вдруг обернулся к нам. Арбуз застонал:

– Мама…

Черт – а как его еще назвать? – двинулся обратно. Громадные рога рассекали воду, пока не исчезли на глубине. Берег тоже был пуст. Бабка Софья схоронилась в темноте. Усвяча потянула нас вниз по течению, по прочерченной луной дорожке.

Мы проплыли всего ничего, но уже продрогли насквозь. Прямо под нами текла черная вода, то и дело окатывая борта лодки волнами. Просачиваясь сквозь дно, хватая за ноги. Руки посинели, пальцы долбились друг об дружку. Арбуз стучал зубами и говорил как заика из моего класса. Вычерпывать воду становилось все труднее.

Столб черного дыма, вороны и колдовские знаки – все это оставалось позади. Но теперь меня волновало кое-что другое. Кое-что рогатое и косматое.

– М-мих, а Мих…

– А?

– Она, п-получается, выз-звала этого?

– Получается.

На такой конструкции далеко мы б не уплыли. Сколочена она была крепко, но наш вес для нее казался перебором. Да и вода все прибывала. Нужно было грести к берегу и надеяться, что бабка Софья не пошла следом.

– Мих. Это… д-дьявол? Я смотрел ф-фильм один…

– Достал ты со своими фильмами! Я что, в этой чертовщине должен разбираться?!

– Н-не знаю. Ты ж местный. Слыш-шишь, что народ говорит.

Луна спряталась. Тучи вспыхивали по очереди, но дождь сквозь них пока не просачивался. Нас прибивало к камышовому берегу, наверху сквозь черноту выплывало пепелище старой школы.

– Дед Макар чертей каждый вечер видит, у него спроси. Он тебя и познакомит заодно.

Руки отваливались. Я передал Арбузу доску, которая у нас была заместо весла. Лодка уже ползла через трясину, выбравшись из течения. У бортов всплывала трава, бегали водомерки. Рядом плескалась рыба. Можно было б попробовать доплыть до другого берега, но с щелями в днище мы бы, скорее, ушли под воду посередине Усвячи и утопли в ледяной воде. Ну и поселок-то с бабкой Арбуза на этом берегу, на ведьмовском…

Рога поднялись справа по борту. Арбуз заорал, вскочил и повалился в воду. Ну а я просто застыл. Точно в ледышку превратился. Это как сидишь зимой в уличном туалете, тужишься над ямой, мерзнешь, а оттуда вдруг ветром в самое о-го-го дунет. Вот такое же чувство. Страха уже не было, вышел весь.

Арбуз захлебывался, лупил руками по воде, звал меня, а я смотрел, как рога болтаются на волнах. Никакие черти за нами не увязались, просто мы проплыли по ковру из речной зелени, а оттуда вылезли поломанные ветки.

– Нормально все, Арбуз! Не кри…

Бабка Софья вынырнула из камышей, подцепила Арбуза и потянула в прибрежные заросли. Шмыг – и нет его, только круги на воде и кроссовок один. Я сиганул в воду и взвыл от холода. Ноги не слушались, меня затягивало в ил. Рядом на волнах болталась доска. Я подобрал ее, воткнул в ил как опору и выбрался на берег. Думать времени не оставалось. Увидел ведьму над другом, увидел скрюченные пальцы на шее и груди, услышал вопли Арбуза – и махнул доской со всей силы. В стороны разлетелись щепки. Бабка Софья охнула, схватилась за голову и повернулась ко мне. Поднялась, забормотала. Я махнул доской еще раз, потом еще и еще, пока не хрустнуло. Ведьма