Преступления и призраки (сборник) - Артур Дойл

– Пожалуйста, разрешите мне взять это сразу, прямо сейчас!

– Вы можете предъявить квитанцию?

– Квитанцию?

– Да, ту, которую я выписал… вашему мужу.

– Нет, не могу.

– Тогда, увы, я не могу выдать вам платье.

– Но ведь это платье – моя собственность! А если вы имеете в виду, что заплатили за него деньги, то вот они, деньги, берите! Почему я не могу забрать свое платье?

– Крайне сожалею, мэм, что вы оказались в такой ситуации. Но при всех обстоятельствах мы должны придерживаться закона. Предположим, я возьму ваши деньги и выдам вам это платье; но тогда предположим и другое: ваш муж является в мой магазин, предъявляет квитанцию за моей подписью и требует, чтобы ему вернули вещь, которую он оставил как залог. И что я буду должен ему ответить? Он ведь будет вправе потребовать, чтобы я возместил ему даже не залоговую стоимость, но полную цену этой вещи – цену, которую назовет он сам. И мне придется или заплатить ему, или …

– О, уверяю вас: он не явится к вам с такими требованиями, клянусь! Будьте же милосердны, позвольте взять платье. Я обещала своей заказчице, что доставлю его в десять!

– Повторяю, мэм: это невозможно. И, пожалуйста, не надо меня уговаривать, – с этими словами ростовщик повернулся спиной, показывая, что разговор окончен.

Миссис Раби замерла, словно окаменев. Это было невыносимо: видеть прямо перед собой, в нескольких футах, свое собственное творение, плод своих надежд и не иметь возможности его забрать. И все же она, положа руку на сердце, не могла обвинять ростовщика: его опасения были обоснованы, так что, пожалуй, он действительно не мог поступить иначе. Однако что же теперь оставалось делать ей? Найти своего мужа, взять у него залоговую квитанцию – и… Но как узнать, в каком именно из сотни трактиров он сейчас вознаграждает себя алкоголем, щедро расплачиваясь за безмерно длительное, сроком в полгода, воздержание от спиртного?!

Выйдя на улицу, женщина, не замечая ничего вокруг, слепо ходила взад-вперед по тротуару. Что теперь о ней подумают? Что подумает о ней заказчица, эта леди с Палас-гарден?!

Сейчас миссис Раби могла думать лишь об одном: она дала обещание и это обещание не выполнила. А такие вещи, как данное слово, всегда были для нее равнозначны самым священным клятвам.

Существовала ли какая-нибудь возможность, которая позволила бы ей избежать нарушения собственного слова?

И внезапно женщина поняла, как именно она может этого избежать. Со всех ног она бросилась к своему дому, запыхавшись, вбежала в спальню, ключами, всегда сохраняемыми недосягаемо для мужа, открыла запертый ящик, оловянную шкатулку… Один лишь миг – и все сбережения перекочевали оттуда в ее кошелек. Выскочив наружу, женщина кинулась к остановке омнибуса. Через несколько минут она уже ехала по направлению к Бонд-стрит.

Подбежав к витрине дорогого магазина, возле которой и произошел роковой разговор, приведший к вдвойне роковому заказу, миссис Раби на миг остановилась, с испугом вглядываясь сквозь стекло. Но нет – к счастью (если это действительно так), то платье, замечательное платье, стоившее слишком много даже для обеспеченных покупательниц, все еще оставалось на прежнем месте…

Миссис Раби помнила, что, по словам заказчицы, это платье идеально подходило ей по всем размерам. Оставалось только уповать, что это действительно так.

Минуту спустя касса дорогого магазина пополнилась, а кошелек бедной портнихи опустел. Сама же она, судорожно сжимая в руках большую картонную коробку с драгоценным атласным содержимым, устремилась на Палас-гарден.

– Ах, дорогая Алиса, теперь вы сами видите: никогда не следует доверять представителям низших классов, даже таким, которые, казалось бы, полностью заслуживают доверия. Я ведь своими ушами слышала, как она уверяла вас, что придет ровно в десять часов – а теперь, как видите, уже пять минут одиннадцатого. Эти люди понятия не имеют о том, что такое подлинная верность своему слову.

– Полагаю, вы все-таки слишком суровы к этой женщине, моя дорогая, – рассудительно возразила Алиса Клайв своей подруге, специально прибывшей, чтобы ни в коем случае не упустить возможности убедиться, будет ли платье сидеть на хозяйке дома так идеально, как та уже успела похвастаться. – Скорее всего, она прибудет, и довольно скоро. Я ведь пока не заплатили ей ничего, даже задатка. Причем поступила так совершенно сознательно: это единственное, что еще позволяет надеяться на ее хоть сколько-нибудь своевременный приход.

– Да, милая, вы правы. Иначе эта особа начала бы тянуть, и опаздывать, и…

Миссис Клайв посмотрела в окно:

– О, смотрите: вот она, спешит к нашему крыльцу. Ну, будем справедливы, не так уж сильно она и опоздала.

Платье было благоговейно распаковано – и заказчица, изнывая от нетерпения, немедленно облеклась в него. Вторая дама и портниха пристально наблюдали за этим священнодействием: одна – с той особой заинтересованностью, которая так характерна и естественна для женщины, подруга которой примеряет новый предмет гардероба; другая – с трепетом.

– Ах, милая, ну как, вам нравится? Мне – да! И красиво, и удобно сидит. Я опасалась, что вот тут и тут, в плечах, будет немного жать – но нет: подогнано идеально!

– О да, дорогая, согласна, что пошив отличный. Но если говорить о материале… Скажу честно: мне все-таки не кажется, что использован фуляр того же качества, как тот, что мы видели в магазине. Признайтесь, миссис… э-э… миссис Раби: вы приобрели более дешевый сорт ткани?

– Уверяю вас, мадам, что это тот же самый сорт.

– Пусть будет так, миссис… Раби, но вот нитки вы точно использовали иные, не отрицайте!

– Нет-нет, мадам: точно такие же.

Тщетно поискав, к чему бы еще придраться, зоркая наблюдательница с неудовольствием пожала плечами:

– Во всяком случае, насчет того, что платье сшито точно по мерке, возражать не стану. Приходится верить собственным глазам.

– Вот и замечательно! Особенно если учесть цену.

– Да, если учесть цену… А в остальном, дорогая, это дело вкуса. Что касается меня – то я бы все-таки предпочла купить то платье из магазина за пятнадцать гиней, а не выбрасывать десять фунтов на эту кустарную подделку.

– Ну право же, дорогая… – понимающе улыбнулась заказчица. И повернулась к портнихе:

– Хорошо, милочка: вы, признаю, неплохо потрудились, ваша работа меня в общем и целом устраивает.

После чего десять фунтов перешли в руки молчаливой и до предела утомленной женщины, которая все это время, опустив взгляд, стояла перед хозяйкой дома, ожидая ее решения.

Странны и удивительны извивы женской души, и не мужчине понять их. Опустошенная, ни о чем не думающая, миссис Раби шла домой, устало переставляя ноги: омнибус теперь был для нее слишком дорогим удовольствием. Все ее радужные надежды, которым она предавалась еще сегодня утром, рухнули в прах; все хрупкое благосостояние, с таким трудом достигнутое ее руками, теперь предстояло воссоздавать заново. Кто знает, удастся ли это вообще, а если даже так – то сколько времени и сил придется принести этому в жертву.

Уже подойдя к Бромптон-роуд, она обратила внимание на толпу уличных мальчишек, со свистом и кривлянием вытанцовывающих вокруг чего-то, распростертого на земле. Заглянув через их плечи, женщина увидела барахтающееся на мостовой существо, которое лишь по происхождению принадлежало к роду человеческому, однако подлинно человеческий облик был им безнадежно утерян: во всяком случае, на данный момент. Всмотрелась в его лицо – бессмысленное, искаженное какой-то брезгливой гримасой, покрытое уличной пылью…

По Бромптон-роуд проезжал кеб. Миссис Раби немедленно остановила его.

– Это мой муж, – сказала она полисмену, который как раз в эту минуту приблизился к толпе, собравшейся вокруг потерявшей человеческий облик фигуры. – Он болен. Пожалуйста, сэр, помогите мне посадить его в кеб. Мы живем тут неподалеку, но он, кажется, сейчас не сумеет дойти до дома.

Полисмен и кебмен, переглянувшись, помогли ей пристроить пьяницу на сиденье. Человекоподобная обезьяна, в которой только очень внимательный взгляд мог узнать мистера Раби, что-то нечленораздельно бормотала и хихикала. Женщина села рядом со своим мужем и обняла его. Одежда пьяницы была еще грязнее, чем его лицо, шляпу он потерял, спутанные, слипшиеся от пота волосы ниспадали на глаза.

Кеб тронулся. От толчка мистер Раби склонил голову на грудь своей жене. Она обняла его вновь – не как мужа, а как ребенка.

– Они смеялись над нами, да? – произнесла женщина. – Они дразнили нас, называли нас всякими гадкими прозвищами? Ну ничего: мы сейчас пойдем домой… Ты сейчас пойдешь домой, дорогой, к своей милой маленькой Элен… Ты ведь не будешь больше непослушным мальчиком, правда? Ну, вот… Все наладится, все будет хорошо…

О, слепая, нерассуждающая, глупая, ангельская женская любовь! Какого еще чуда может требовать для себя мужское племя, обитающее на этой грешной земле?!