Месть венецианки - Жанна Лаваль

— Вино отравлено, — заявила Клаудиа и взглянула на Лукрецию, в глазах которой застыли ненависть и страх.

— Как отравлено? Почему? — Фоскари по-прежнему не понимал, что происходит.

— Семейство Борджиа уже многих отправило на тот свет таким образом. Ты — не исключение.

— Но меня-то за что? Ведьма!

Фоскари хотел уже броситься на Лукрецию, но сабля Клаудии остановила его.

— Она врет! Не верь ей! Это она — ведьма! Ведь она уже мертва! Откуда она здесь взялась? — взвизгнула Лукреция.

Фоскари перевел взгляд на Клаудию и даже протянул руку, видимо, желая удостовериться, что перед ним не привидение. Клаудиа ударила его по руке, что сразу развеяло последние сомнения графа.

— Но ты ведь мертва! Как ты могла вернуться с того света?

— Очень просто, Энрико. Мне захотелось повидаться с тобой и задать несколько вопросов. Ты не возражаешь?

— Это безумие!

— Успокойся. Тебе сейчас не следует волноваться. Возьми себя в руки. Вспомни, что ты дворянин.

В комнату вошел Рене. Он усмехнулся, увидев нагую женщину, прижавшуюся к стене.

— Рене, последи за ней, она на все способна, будь начеку! — предупредила Клаудиа.

— Но с чего ты взяла, что вино отравлено? — уже спокойнее спросил Фоскари, глядя на ее саблю, готовую предупредить любое его резкое движение.

— У всех у вас плохо с памятью, поэтому вы повторяете ошибки ваших жертв.

— Кто — мы?

— Ты, князь Рокко, барон Контарини…

— Так смерть Альдо Рокко — дело твоих рук?

Фоскари добрался до кресла и сел на краешек, подальше от сабли Клаудии.

— Да, Энрико.

— А Джан Контарини, он разве мертв? Он ведь в море.

— Уже неделя, как он в аду. Ты об этом не знаешь, потому что его корабль еще не доплыл до Венеции.

Фоскари опустил голову, потом взглянул на Клаудию.

— Да, Клаудиа, ты действительно ведьма. Жаль, что мы не разделались с тобой. Кто бы мог подумать, что знатная венецианка станет главарем пиратской банды. Ты знаешь, что тебя ждет?

— Мне все равно. Главное, я воздам должное памяти Себастьяно, и меня совсем не беспокоит людской суд. Меня направляет Господь, и я уже дважды в этом убедилась. Думаю, он не оставит меня и на сей раз.

— А ты изменилась после того крушения маяка.

— Нет, Энрико. Я изменилась значительно раньше, когда узнала правду о том, как погиб мой муж и твой друг Себастьяно Гримальди.

— Ты знаешь?! Но откуда?

— Это долгая история, не будем сейчас отвлекаться, Энрико. И потом это не имеет теперь никакого значения. Ты помнишь, как вы сговорились с Чезаре потопить «Святую Марию» и как эта шлюха пыталась отравить Себастьяно? Ведь она делала все, как теперь. Соблазняла, наливала вина… У тебя короткая память, как у всех отпетых негодяев и безбожников. Я могла не прерывать ваш спектакль, но ты должен умереть от моей руки, и не эта блудница будет судить тебя.

— Ты хочешь мести? Ты, которая всегда поражала своей набожностью, желаешь мне смерти?

— Да, я желаю твоей смерти, ибо твое место давно уже в адском пламени. Но я не могу быть судьей, поэтому пусть Господь сам решит, достоин ли ты смерти. — Клаудиа подтолкнула к Фоскари его ремень с саблей. — Возьми и попробуй еще раз испытать свою судьбу. Может, Господь и сжалится над тобой… — Она приняла боевую стойку, готовая к поединку.

Граф усмехнулся и медленно поднял саблю.

— Да, ты сильно изменилась, Клаудиа. Неужели настолько, что тебе хватает смелости выйти на поединок со мной, выйти один на один?

— Я не одна, и ты тоже. Но у нас с тобой разные покровители.

Они передвигались в центре комнаты, давая друг другу возможность нанести первый удар. Рене все это время следил за ними. Ему не очень понравилась та беспечность, с которой Клаудиа позволила графу взять в руки саблю, и он готов был в любой момент прийти на помощь Клаудии.

Фоскари сделал стремительный выпад, нанося прямой удар, но не достиг цели — Клаудиа отбила его удар.

— Что ж, неплохо, княгиня, — усмехнулся Фоскари, принимая стойку для новой атаки. — Но таким уловкам учат желторотых юнцов. Посмотрим, как вы ответите вот на это!

Он сделал несколько выпадов, но все они были уверенно отражены Клаудией, которая тут же перешла в контратаку, не давая противнику передохнуть. Теперь удары сыпались один за другим — с обеих сторон. Но Клаудиа не торопилась тратить силы, зная, что их у нее меньше. Она больше оборонялась, пользуясь лишь быстрыми контратаками. Натиск Фоскари был слишком сильным, он прижал ее к стене башни, и ей едва удалось избежать смертельного удара. Фоскари рубил наотмашь, не жалея сил, не давая Клаудии передохнуть.

— Ну а что синьора скажет на это, — шутил он на ходу, снисходительно предупреждая о следующей атаке.

Наконец Фоскари объявил, что разминка окончена и он завершает дело. Он приготовился к последней атаке…

— Ну же, девочка, — не выдержал напряжения Рене, — вспомни тот удар, коронный! Наотмашь слева! Граф бросился напролом. И тут Клаудиа ударила слева, ударила с такой силой, что выбила саблю из его рук.

— Эй, стра…жа, — закричал Фоскари и схватился руками за живот.

Клаудиа вытащила из его тела саблю. Струя крови хлынула наружу. Последнее, что он увидел, было лицо Клаудии. Она смотрела ему в глаза открыто и спокойно, как будто они закончили неторопливую приятную беседу. Фоскари побледнел, глаза закатились, и безжизненное тело графа повалилось на пол.

— Все кончено. Пусть теперь Господь позаботится о негодяе! — Клаудиа перекрестилась и повернулась к Лукреции. — Оденьтесь, мадам. Стыдно, — с презрением сказала она.

Лукреция бросилась одеваться. Вид ее был жалок. Ей было по-настоящему страшно. Ведь еще никогда она не чувствовала себя в чьей-нибудь власти, кроме власти брата, с которой давно уже смирилась.

Пока она одевалась, Рене смущенно отвернулся. Лукреция, еще полчаса тому назад очаровавшая графа своими прелестями, не вызывала сейчас никакого желания смотреть на нее. Вся ее красота как бы полиняла.

— Надо уходить, нас могли услышать, — сказал Рене Клаудии, стоявшей у узкого окна и напряженно смотревшей куда-то вдаль.

Солнце позолотило верхушки деревьев, наполнив долину Бренты приветливой свежестью. Княгиня смотрела на эту красоту и думала о том, что такой рассвет она уже видела однажды. Ничего не изменилось, ничего. Тот же лес, то же солнце, тот же туман и та же река…

— А что будем делать с ней? — Рене указал на Лукрецию. — За нее можно получить хороший выкуп в Алжире.

Клаудиа очнулась.

— Зачем? Она нам не нужна. Я не вправе мстить ей, но с ее братом мы еще встретимся. — Клаудиа запахнула плащ и устремилась к выходу. — Рене, пошли. Надо торопиться, уже светает.