Антарктическая одиссея. Северная партия экспедиции Р. Скотта - Реймонд Пристли

Двадцать пятого ноября был день рождения Дикасона, отпраздновали его по обыкновению торжественным обедом и рюмочкой вина за здоровье именинника. В тот же день Браунинг сообщил мне, что он родился двадцать седьмого января. Обе даты представляют большой интерес, потому что в следующем году дни рождения всех шести участников партии пали на период от марта до сентября. С тех пор я все думаю, не обратить ли внимание астрологического общества на странное расхождение, или же это скорее компетенция корабельного священника.

Теперь, когда у нас стало больше свободного времени, можно было думать и об издании журнала или газеты по примеру предыдущих экспедиций. Потенциальные авторы собрались на совещание, все обещали посильное участие, я был назначен главным редактором – так появился на свет «Ежегодник Адели». Мы не претендовали на высокий литературный уровень, но помещаемые материалы носили в основном актуальный характер, были нам интересны, и издание всех забавляло. В поэме за подписью «Блюбелл», посвященной нашей хижине, разбирались ее достоинства и недостатки.

СДАЕТСЯНедавние жильцы, покинув этот дом,Спешат вам сообщить – сдается он внаем.Безмерна их печаль – такой оставить рай,Но срочные дела велят сказать «прощай».И вот сей особняк плюс на окрестность видОставлены тому, кто хапнуть их решит.И уверяю вас, коль вы и есть герой,Что маклеров зудеть вокруг не будет рой.Не надо здесь платить квартплату и налогИ ждать суровых мер за неуплату в срок,Здесь не потащат в суд – похоже, что сюдаЕще не добралась истцов-писцов орда.Короче, даже принц тут зажил бы в охотку,Вот так-то! как бы вам не упустить находку!Дом явно удался! Хотя, конечно, в нем,Чуть ветер посильней, и сразу все вверх дном.Мы сами строили… Теперь секрет другой:Все доски – в трещинах и гвозди все – дугой.Последнее, клянусь, хитрейшая уловка(Прямой – сгибается, кривой же входит ловко).Итак, все это – вам! Скорей пускайтесь в путь,Боюсь, еще сезон ему не протянуть.

В другой поэме, принадлежащей перу того же автора, говорилось о науке с точки зрения исследователя.

Чуть ветер стих, мы приняли решеньеМагнитные проделать измеренья.Мороз был крут, ни охнуть, ни вздохнуть,Но согревал нас тонкой стрелки путь.Да и потом, когда прибор к восходуПовернут, кто там смотрит на погоду?Итак, работа шла, и что за прытьМы пробовали даже пошутитьИ, снег вокруг треноги обминая,Кричали стрелке: «Ну, живей, родная!»Но вот на запад обращен прибор,И тут она пошла во весь опорСкакать… О, Боги! Да в таком аллюреКак не узнать самой магнитной бури?!А вот в чем дело было: подзастыв,Один из нас все топал и штативЛягал – ведь это в школе, по программе,Зубришь: тренога – стул с тремя ногами,У нашей-то, казалось, хватит ихНа три сороконожки небольших.В конце концов надежную опоруВернув многострадальному прибору,Виновнику же высказав сполна,На стрелку вновь мы глянули. ОнаКачаться принялась и к нам склонялаПо очереди оба острых жала,Мы отмечали сумму двух угловИ среднее – вот вам и весь улов!Уже давно закоченели пальцы,Носы же, эти главные страдальцы,Белели так, что боязно смотреть,А ведь еще по меньшей мере третьНам оставалась. Да, мы не забылиО – черт ее дери! – магнитной силеЯ думаю, поймет меня знаток,(Ведь обе стрелки смотрят на восток).Но вот разобрались мы с полюсамиИ, ледяными жертвуя носами,Продолжили термометру назлоВносить в таблицу за числом число.И наконец момент настал великий,И воздух огласили наши крики,Все позади! А нам пора впередВнушительный обед нас дома ждет!

Зимой снег причинял мало беспокойства, разве что в начале буранов, теперь же, хотя штормило реже, снегопады стали более обильными и обернулись настоящим бедствием для птичьих базаров. Несколько дней ветра со снегом причинили гнездовьям страшный урон. Гнезда в низинах часто полностью скрывались под водой, и кое-где родители по грудь в воде упорно насиживали холодные, конечно, как камень, яйца. Встречались и покинутые пингвинами гнезда, где яйца плавали в воде, если поморники не успевали еще их похитить, разбить на каменной осыпи рядом и съесть. В подветренных местах плотные надувы, оледенев, на несколько дней отгораживали пингвиньи пары непроницаемым панцирем от внешнего мира. Мы не раз видели пингвинов, которые сидели в занесенных снегом гнездах за таким ледяным заслоном и взирали на мир сквозь узкое отверстие точно на уровне головы. Одну самку, оставшуюся за пределами надува, по другую его сторону ожидал супруг, и она энергично возмущалась тем, что никак не может попасть к себе в дом. Когда я разрушил сугроб, разгневанная жена при виде мужа решила, что он прятался нарочно, схватила его за голову, потрясла и задала ему клювом безжалостную выволочку. Пришлось вмешаться и лыжной палкой отогнать скандалистку. Но как только я освободил папу из ледяного плена, они моментально поладили между собой, и было очень забавно наблюдать, как он уговаривал ее занять свое место в гнезде, чтобы он мог пойти на промысел.

Яйца уже были отложены, пингвины теперь питались довольно регулярно, и огромные скопления пингвинов – в несколько тысяч голов – на морском льду к западу от залива, откуда они отправлялись в походы за рыбой, стали привычным зрелищем. Появлялись, конечно, и меньшие стаи, было немало даже индивидуалистов, предпочитавших рыбачить в одиночестве, но чаще всего все-таки мы наблюдали настоящие столпотворения.

Гнездовья теперь совсем не походили на оживленный птичий базар в период спаривания. Издали виднелись только черные спины образцовых родителей, насиживающих яйца (хотя в каждой колонии было несколько исключений), которые поворачивались белыми жилетами навстречу непрошеным посетителям, едва те вступали на их территорию.

То тут, то там по колонии шагал пингвин, направлявшийся на рыбалку или уже возвращавшийся домой. Это можно было определить безошибочно по виду его оперения – белая после купания грудка быстро меняла свой цвет из-за грязи в гнездовье. Иногда на прогулках к западу от залива встречались отряды пингвинов в двадцать или тридцать экземпляров, направлявшиеся к острову Дьюк-оф-Йорк. Как же у них должно быть развито чувство долга и ответственности перед семьей, если они покидают богатые рыбные угодья на мысе Адэр и ковыляют восемнадцать миль [29 км] до дома!