Чудо - из чудес - Санин Евгений
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Стасик! А почитай балладу про молоденького майора!
— Да! — сразу оживилась Виктория.
— Когда я воевал, это было самое любимое наше стихотворение!
Стас собрался выполнить просьбу друга.
Но передумал.
— Ты сам почитаешь его Вике! — сказал он. — Его без труда можно найти в интернете[7]. А я лучше почитаю то, что написал, пока ты там воевал…
И, не дожидаясь согласия друга, чуть громче и выразительней, чем предыдущее стихотворение, принялся читать:
Как трудно, встав, идти под пули,
Когда вся жизнь лишь началась,
И в Омске, Томске или Туле
Тебя невеста заждалась!
Упасть бы, долг забыв солдата,
Зарыться в землю и молчать…
Но там, куда ведут, — ребята,
Которых надо выручать.
Над головою — как обрили! —
Промчался трассера пунктир:
Война, что б там ни говорили!
А дома — выходной и… мир.
Весь город спит, хоть спать негоже,
Когда звонят колокола…
Колокола?! О, Боже, Боже!
Дай добежать мне до угла!..
Стас оглядел сидевших за столом…
Ваня, тяжело опираясь локтями о стол, крепко зажал лицо своими изуродованными ладонями.
Его мама, не с силах сдержать себя, плакала.
Отец трудно глотал слюну.
Лена застыла, словно боясь дышать.
Даже Виктория и та на миг стала сама собой — чуть отклонившись назад, она смотрела на Стаса притихшая и открытая…
А тот продолжал:
За углом — дом.
А в дому том:
Гильзы от автомата
И… распятое тело солдата.
На груди крест
Из родных мест.
Руки-ноги прибиты.
Но глаза голубые открыты.
«Потерпи, брат!»
Только солдат
Прошептал: «Не снимайте!
Так и уйти мне дайте…»
«Шок! — сказал док[8]. —
Бредит браток!
А ну, осторожно, ребята,
Давайте снимать солдата!»
А в ответ: «Нет,
Это не бред!
Мне хорошо, поверьте,
Здесь нет ни боя, ни смерти!
Я ведь с креста
Вижу Христа!»
Хотел врач укол поставить,
Но ротный сказал: «Отставить!..»
Стас сделал новую паузу.
И положил ладонь на вздрагивавшие плечи друга…
Как трудно жизнь переосмыслить
В водовороте городов:
Ведь веру цифрой не исчислить,
Не испытать рассудком слов.
От Бога, словно озаренье,
Она приходит к нам сама,
Внезапно всякое сомненье
Прогнав из сердца и ума.
Она приходит, словно милость
В болезни, скорби, тесноте,
Или, как это вдруг случилось —
С тем самым парнем на кресте.
Его друзья, вернувшись с боя,
Направились в походный храм
И вместе с ротным до отбоя
Все, как один, молились там.
— Надо же, почти как у нас… — с трудом вымолвил Ваня.
— А это и написано на основе подлинного случая, — подтвердил Стас.
После этого все долго молчали.
И, наконец, Виктория спросила:
— А вы что, читаете только свое?
— Нет, не только! – ответил Стас.
— И все — обязательно связанное с духовным? Разве нельзя без этого?
— Нет, — решительно сказал Стас. Если мы уж заговорили на поэтическом языке, то моя позиция выражена следующими словами:
Взирая на жизненную панораму,
Я прихожу к такому итогу:
Что за дорога, если она не ведет к храму?
Что за слово, если оно не ведет к Богу?..
— Ой, только не надо! — поморщилась Виктория. — Ведь договорились, что отдохнем. А сами… Можно о чем-то просто мирском и житейском? Разве мало других тем? Ну есть же что-то другое в жизни — тоже важное и насущное?
— Есть!
Стас переглянулся с Леной.
Оба они разом поняли, что больше такой возможности может уже не представиться.
Кивнули друг другу.
И Стас сказал:
— Пожалуйста. Стихотворение называется «Поздняя встреча»…
— Вот это совсем другое! Многообещающее название. Прямо как в бульварном романе! — одобрила Виктория.
— Давай! — подбадривающе погладила руку Стаса Лена.
И тот — эта баллада всегда давалась ему с немалым трудом, обычно горло то и дело перехватывало во время ее чтения — начал:
Жил-был малыш по имени — раб Божий.
Не шевелясь, не открывая век,
Еще на человека не похожий,
Но чувствуя уже, как человек.
Он слышал всё, что рядом говорится
О горестях и о своей судьбе,
И так хотел скорей пошевелиться,
Чтобы напомнить маме о себе!
А мама шла куда-то торопливо.
И он, всецело доверяясь ей,
Всё торопил ее нетерпеливо:
Скорее, мамочка, пожалуйста, скорей!
Он ждал с надеждой, что прогулка эта
Ему откроет то, как мир хорош.
Но вместо долгожданного рассвета
Увидел страшный медицинский нож…
Застигнутый, как пойманная птица,
Он закричал бы, если бы умел…
И первый раз сумел пошевелиться —
Все то, что в этой жизни он успел…
И он летел: ведь смерти нет на свете!
И утешало бедного одно:
Что с мамой на одном для всех Рассвете
Он встретится однажды все равно!
Она его с виной непоправимой
Тогда прижмёт с раскаяньем к себе…
И тут уж он расскажет ей, родимой,
О горестях и о своей судьбе…
Стас с Леной ожидали, что Виктория сейчас зарыдает или, в крайнем случае, бросится вон из комнаты.
Чтобы, по своей гордыни, сделать это так, чтобы никто не видел.
Но она словно ни в чем не бывало, правда, слегка озадаченно, дослушала до конца и с удовольствием принялась есть торт, запивая его успевшим остыть чаем.
Изредка бросая в сторону Лены косые взгляды.
Ваня тоже с недоумением посмотрел на Стаса: зачем такое стихотворение? Тем более при беременной, то есть очень ранимой женщине. Мало ли что ли у тебя других — о храме и вере?
Стас только лишь головой покачал.
Ну Ваня ладно…
Он ничего не знает.
А вот Виктория…
И, неотрывно глядя прямо на нее, он прочитал самое короткое за весь этот вечер, но, пожалуй, ничем не менее важное и большое, чем другие, стихотворение:
Как мы наивны и беспечны,
Всё кажется, что будем вечны.
Да, вечны. Но такая вечность —
Лишь наказанье за беспечность!
