Ковчег. Исчезновения — 1. - Вадим Сухачевский

Нина спокойно ответила:

— Причина простая. Выгода.

— Выгода? — удивился король. — И какая же, по-твоему, выгода может быть для нас от их жизней?

— Самая что ни есть простая. Дело в том, что я хочу выкупить их у вас.

Король живо заинтересовался:

— Выкупить? И за почем?

— А вот это уже зависит только от вас, — ответила Нина, — потому что выкуп вам я намерена платить в рассрочку.

— Это как это? — не понял свинорылый.

— А вот так это… Сейчас покажу.

Она нажала несколько клавиш, и на экране появились столбики какой-то диаграммы. Столбики подрагивали, то и дело из них скатывались вниз кругленькие монетки и ложились в кучку, пока еще совсем небольшую, рядом с которой прыгали циферки.

— Схема такая, — сказала Нина. — В мире постоянно происходят банковские денежные переводы. В компьютерах деньги обычно учитываются с точностью до сотой доли копейки, ну или там цента, пенса — в зависимости от того, какая страна. Но потом эти суммы округляются, и на сотые доли внимания никто не обращает. Я придумала, как перекачивать все эти дольки на один счет, где они будут суммироваться. Вот, видите, еще одна монетка набежала — и сразу же покатилась на ваш счет!

— Анабана… — проговорил император.

— Анабана! — согласился с ним король. Затем спросил Нину: — А что это за разноцветные столбики?

— Это вам для наглядности, — объяснила она. — Каждый столбик изображает валюту, в которой идут поступления. Зеленый — это доллары. Вот, видите, как оттуда центы катятся. Синий — евро. Красный — наши рубли. Копеечки оттуда так и сыплются! Ну а дальше там японские иены, израильские шекели, нигерийские найры, тайландские баты, и так далее. Для удобства окончательная сумма переводится в доллары. Видите — вот эти вот цифры, которые рядом с кучкой.

Еремеев заметил, что кучка на экране успела изрядно увеличиться.

— И… и сколько ж там теперь? — спросил король.

— На данную минуту триста с чем-то… Ах, нет, уже четыреста долларов.

— И за какой срок?

— Да всего лишь за те две минуты, что мы с вами на эту тему разговариваем.

— Вот это по-нашему! — в восхищении произнес король. — На том и держались мы все века! Чтобы по копеечке, по полушке, по центику, по сольдо, по пфеннигу — но чтобы по всем землям и каждый миг! Анабана?

— Анабана, — подтвердил император.

— Видите, уже пятьсот, — вставила Нина. — И на этом пока что всё.

Действительно, едва она это сказала, картинка тут же замерла, монетки перестали стекать в кучу.

— Судбары кеш!.. — удивленно произнес император. — Почему это "всё"?

— Что значит "всё"?! — подхватил король. — Ты что же, шутки с нами шутишь, дитя?! Уверяю тебя, с нами нельзя так шутить.

Нина, однако, была совершенно серьезна.

— Пока что я только продемонстрировала вам возможности этой схемы, — сказала она. — Чтобы она работала дальше, надо ввести пароль.

— Ну так вводи, вводи же, девчонка, свой чертов пароль! — воскликнул свинорылый. — Каждая секунда — это ж какие потери!

— Тогда не будем тратить драгоценные секунды на пустые восклицания, — все так же спокойно ответила Нина. — Как вы уже, возможно, поняли, именно эту золотую жилу я и собираюсь вам предложить за жизнь своих друзей. Но я хочу быть уверена, что им ничего не будет угрожать с вашей стороны и после того, как они выйдут отсюда, что они всегда будут в безопасности. Поэтому пароль будет обновляться каждую неделю, а уж я найду способ, чтобы каждую неделю сообщать вам новый пароль. Каким образом — это уж мы договоримся. Так что в ваших же интересах, чтобы и я, и они жили долго и счастливо, иначе жила вскоре снова иссякнет. Ну как, согласны вы на такие условия?

Король, поглядывая на замершее изображение, торопливо спросил о чем-то императора на своем, как оказалось, именно что допотопном языке. Тот, немного поразмыслив, наконец величественно кивнул, после чего король тут же поспешил выпалить:

— Мы согласны, согласны!.. Чего ты ждешь, вводи наконец свой пароль!

Нина набрала на клавиатуре какую-то комбинацию, картинка на экране мгновенно ожила, монетки покатились в общую кучу, и на лицах монархов появилось выражение истинного блаженства.

— Можно выключить компьютер, — сказала Нина, — процесс от этого не остановится.

— Нет-нет, — глядя лишь на экран, отозвался король, — не надо выключать, эта прекрасная живая картинка согревает мне душу.

— Но вы, кажется, хотели поговорить со мной о "Ковчеге", — напомнила она.

Король, не отрываясь от экрана, кивнул:

— Всенепременно… Но ты, надеюсь, хотя бы не станешь возражать, если твои друзья не будут присутствовать при нашем разговоре? Тем более, что их жизни теперь столь драгоценны, а, как известно, меньше знаешь — дольше живешь. Анабарык?

— Ладно, пусть будет анабарык, — вынуждена была согласиться Нина.

Петля соскользнула с шеи Еремеева. Те двое стоявшие сзади развернули его и Гоню и куда-то повели их из тронной залы.

— А ведь она спасла нас от верной смерти, — по дороге проговорил Гоня вполголоса.

Еремеев тоже думал о Нине. И начинал осознавать, что его связывает с ней не только чувство благодарности за это чудесное спасение, а еще, еще что-то, чему он пока не решался дать названия.

Перед тем, как покинуть залу, он обернулся и увидел, что монархи со своих тронов по-прежнему завороженно смотрят на экран, на котором все выкатывались, выкатывались из разноцветных столбиков и ссыпались в кучу их заветные монетки, своим неслышным звоном отныне оберегая и его, и Гонину жизнь.

XII

Смена династий. "Ковчег" — с молотка

Он — западня для стран соседних,

Он их ловит ловушкой и сетью.

"Энлиль! Повсюду…"

Твои замыслы кто угадает?

В каменном каземате, куда их с Гоней втолкнули, царила непроглядная тьма. После того, как за ними захлопнулась дверь, Гоня сказал печально:

— Живы-то оно конечно живы — а только, знаешь, не больно меня это радует.

— Что так? — спросил Еремеев.

— А чему радоваться? Тому, что теперь до конца дней будем гнить в этом каменном мешке?

— Ты думаешь?

— По-другому и быть не может, — убежденно ответил Беспалов. — Для них ведь, живоглотов, главное что? Чтоб мы не околели, вот и вся забота, иначе им эти денежки капать перестанут. А о том, чтобы выпускать нас на волю, никакого у них с ней уговора не было. Выпустить нас, — а вдруг мы куда-нибудь сбежим? Самое для них спокойное засадить нас сюда — и живите, ребята, пока живется… Что бы эдакое предпринять? Как полагаешь, может, голодовку для начала объявить, а?

— Вроде нам никаких яств пока что и не предлагали, — напомнил ему Еремеев.

— Предложат, не сомневайся, — заверил Гоня. — Морить нас голодом — никакого для них резона. Устриц с шампанским не обещаю, а баланду какую-нибудь рано или поздно обязательно принесут, никуда не денутся. Поскольку скупердяи, — да ты сам видел, — то принесут ровно столько, чтоб мы с голоду не загнулись. А мы все это — на пол, к такой матери! Сразу зашевелятся, не сомневайся! — Добавил сокрушенно: — Эх, сегодня там, на спецбазе, овсянку недоел, дурак!.. Ладно, так оно, может, и к лучшему еще — быстрее дойду.

— И многого этим добьешься?

— А что, у тебя есть другие предложения? Или, по-твоему, надо сразу же — лапки кверху? Нет, брат, за свои права бороться надо, чего бы это ни стоило! Как говорил, если помнишь, великий Монтескье: "Тот, кто не готов бороться за свою свободу…"

— С кем бороться? — устало перебил его Еремеев. — Ты же видел этих упырей.

Некоторое время Гоня угрюмо сопел, о чем-то раздумывая, наконец, явно сникнув, проговорил:

— Правда твоя, черт возьми! Это тебе, пожалуй, похуже, чем бывший КГБ. В самом деле, на что рассчитывать, на глас общественности? Как же! Кто о нас там, на воле, услышит? Нет, ты как всегда прав, Еремеич, никакими голодовками ни хрена ты от этих скотов не добьешься. А что самое паскудное — не вижу никакого выхода.

Еремеев, куда больший, чем Беспалов, пессимист по натуре, на сей раз не разделял его глубокого уныния. Едва слушая друга, он между тем не переставая думал о Нине. Ни секунды он не сомневался, что она обязательно изыщет способ выковырять их отсюда. Да и вообще, по правде, даже не это его сейчас главным образом заботило. Он думал о том, как ему быть с нею дальше, после того, как наконец закончится весь этот кошмар.

— Идут, кажись! — встрепенулся Гоня.

В самом деле, за дверью, где-то вдали явно слышались гулкие шаги по каменному полу коридора.

Гоня вздохнул:

— Вот небось и баланду несут, а мы еще и не решили — лопать ее или сперва покочевряжиться.