Собрание сочинений в 4 томах. Том 1 - Николай Погодин

Вася. Замри, Граммофонов! Главный инженер идет, господин Ладыгин, фигура двадцатого века.

Входит Ладыгин.

Ладыгин. Ну, друг, когда же ты нам краны установишь?

Граммофонов. Так считаю, через месяц.

Ладыгин. Батя!

Смех.

Опытный человек — считать не умеешь. Я же знаю, что не раньше чем через семьдесят дней.

Граммофонов. Ну, через семьдесят дней.

Ладыгин. А врешь…

Граммофонов. Да уж так у нас тут повелось. Мне приказывают, я и вру.

Ладыгин. Надо говорить точно.

Граммофонов. Слушаю-с!

Ладыгин уходит.

И черт с тобой!

Вася. Замри, Граммофонов! Монаенков идет. Красиво жить с нашими руководителями.

Входит Монаенков.

Монаенков. Ну, ребята, когда же мы краны установим?

Граммофонов. Так считаю, через семьдесят дней.

Монаенков. Дружище!

Смех.

Опытный человек — считать не умеешь. Я же знаю, что через пятнадцать дней.

Граммофонов. Ну, через пятнадцать дней.

Монаенков. А врешь…

Граммофонов. Да уж так у нас тут повелось. Мне приказывают, я и вру.

Монаенков. Надо говорить точно.

Граммофонов. Слушаю-с!

Монаенков уходит.

Ну, и черт с тобой.

Вася. Одни за Елкина, другие против Елкина. Белковский против Гая, а Гай против всех

Граммофонов. И каждый бюрократ призывает в свидетели пролетариат. Вы говорите — я трепач. А это не трепачи? У них и учимся. А они — у Елкиных. Цепочка, дети, цепочка!

Входит Софья.

Софья. Граммофонов.

Граммофонов. Я Иван Граммофонов.

Софья. Что у тебя за политика? Главному механику обещал устройство через пятнадцать дней, главному инженеру — через семьдесят. Граммофонов, ты меня не запутаешь! Что вы здесь клоунов разыгрываете?

Граммофонов. Дорогая Софья Андреевна! Разве это клоуны? Это рабочий класс.

Софья. Граммофонов, надоело.

Граммофонов. А нам не надоело? Один руководитель доказывает, что ты самые великие темпы выдерживаешь, другой руководитель доказывает, что никаких темпов не выдержишь. Пускай с ним черт спорит! Думаешь, мы бедные или рыжие, ничего не знаем? У вас там наверху драка, у вас там за чины волынка идет, а мы, думаешь, вас будем подпирать! Пришли, спросили, и обоим стрепался, и обои ушли довольные. А если ты спросишь, скажем прямо: через двадцать дней. (Глянул в сторону.) Дети, пошли!

Идут.

Думай, Софья Андреевна. Мое дело детское. Сегодня здесь, а завтра в Сибири. А тебе хозяйствовать.

Софья. Мелкое политиканство идет по заводу, корыстное, ничтожное, ядовитое…

Эпизод второй

Кабинет Гая. Гай, Монаенков, Ладыгин.

Гай. Коротко, друзья. (Монаенкову.) Вещай, Володя.

Монаенков. Крановые устройства будут готовы через пятнадцать дней.

Гай. Это думает главный механик. А что думает главный инженер?

Ладыгин. Главный инженер думает, что крановые устройства будут готовы через семьдесят дней.

Гай. Вот это подсчитали! Душа радуется! Братцы, вы, может, пойдете подумаете?

Монаенков. Я проверил у монтажников.

Ладыгин. Я тоже проверил у монтажников.

Гай. Картина из жизни царя Соломона! А от меня требуют деловых ответов. А мои помощники не желают серьезно разговаривать. Милые, куда это годится!

Ладыгин. Здесь хотели бы пустить картонный завод, Григорий Григорьевич. Я не знаю, во имя чего это делается, но за картонный завод я отвечать не буду. Я здесь с полной мотивацией прошу освободить меня от моих обязанностей. (Положил заявление, уходит.)

Монаенков. А я член партии. Я вижу, куда ведет политика так называемой мерной поступи в технике. Я тоже вполне обоснованно требую освободить меня от работы. (Подал заявление и уходит.)

Гай. Надо бить, надо взнуздывать… Понятные жесты.

Звонок телефона.

(Берет трубку.) Да, Гай… Что?.. Зачем к нам приезжает Барбюс?.. Доклад делать в литейном о браке? Что вы мне ерунду порете!.. Ну, Барбюс… Зачем Барбюса с браком увязывать? Какой дурак это выдумал?.. Так и скажите, что дурак. (Бросил трубку. Звонит.)

Входит Ксения Ионовна.

Эти заявления читать некогда. Белковский все еще у нас болен? Давайте телеграммы.

Ксения Ионовна. Тяжелое у меня настроение!

Гай. А мне два помощника бросили заявления, и третий дипломатически болен.

Ксения Ионовна. Корреспонденция ужасная!

Гай (берет пачку депеш, читает тихо). «За февраль перевели пять миллионов, в марте переведем три миллиона». Спасибо! А мне нужно…

Ксения Ионовна. …семь миллионов.

Гай. Деньги портят человека. «Мариупольский ждет денег, нам сталь не отливают. Труба». Действительно, дело труба!.. «Пароход «Ньютон» не прибыл из Филадельфии из-за штормов на экваторе. Терпит бедствие. Точка. Наш груз три тысячи тонн в четырех нижних трюмах…». Отнимем партийный билет, выгоним из партии… «Инженер Шифрин связан болезнью жены, выехать не может». Приедет! «Третий раз требуем уплатить пятьсот тысяч за рельсы…». Требуйте! «Нарком разрешил передать нам три паровоза. Тюшкин…». Молодец Тюшкин! «Ваш уполномоченный сошел с ума, примите меры…». Отправьте на его место Тюшкина. «Приготовьте квартиру с ванной американскому металлургу с семьей. Чикаго. Гриль…». Опять с семьей? Что они — женам, что ли, не изменяют? «Ленинград токарей больше не даст категорически. Лапшин…». Ну и дурак! Надо написать, как токарей в Ленинграде украсть. «Гамбург станки второй очереди обратно не принимает. Точка. Фирма лопнула. Точка. Разрешите новый заказ триста пятьдесят тысяч золотом. Убиенко…». Убиенко? Ах ты, Убиенко, Убиенко! Убил ты меня, Убиенко!.. (Отложил телеграммы.)

Звонок телефона.

Да… Ну Гай, да… Ну? Опять про Барбюса?.. Ну?.. Почетный формовщик? Какой формовщик Барбюс?.. Убирайтесь вы от меня к черту с формовщиками! (Бросил трубку.) Ксения Ионовна, напишите такую телеграмму в Чикаго, в нашу контору, инженеру… Как его фамилия? Тот, что перед отъездом женился?

Ксения Ионовна. Фукс?

Гай. Правильно, Фуксу… «Выезжайте немедленно, категорически!..» Посильней. Подпись — Гай.

Входит Серафима.

Серафима (в слезах). Товарищ Гай, меня зовут Серафима… Не знаете?..

Гай. Не знаю.

Серафима. Товарищ Андрон, мой муж, умирает…

Ксения Ионовна. Господи!

Серафима. …от сырой воды. Берегла — и не уследила. Хватил речной и умирает. Всю ночь сгорает на подушке, до утра сидела. Вас искал, когда вы приехали, из больницы убежал… Истерзал меня! Он вот вам составлял письмо на бумажках и погнал меня… Весь уже белый, а погнал… Нате, наверное, надо. (Уронила). Соберите сами… Так же глаза не накроешь…

Гай (поперхнулся). Не плачьте хоть вы, Ксения Ионовна.

Ксения Ионовна. Я не плачу…

Серафима. Я ничего… Только Андрон-то Петро… Андрон умрет… (Пошла к выходу, остановилась.) А кто его отравил? Ты мне мужа не подымешь с подушки, а воду ты не мог нам дать? Скажешь — не мог? А он тебе письмо составлял перед смертью. А ты теперь стоишь, когда ты здоровый. (Уходит.)

Ксения Ионовна. Григорий Григорьевич, я так не могу! (Убегает.)

Гай (собрал с пола листки). Как же мог?.. Вот какая у вас линия… Какая беспринципная, корыстная линия!.. (Читает.) «Они строят деревянные рамы, деревянные стены. Они даже не понимают и даже думают, что они…». Черт с ними, Андрон, что они думают! Но это удар… Теперь я понял: «Снимают? Ставь магарыч тем, кто тебя снимает». Теперь я понимаю: у меня нет завода.

Вбегает Максим.

Максим. Гай, пойдем на завод! Надо сегодня пойти на завод.

Гай. Андрону плохо. Говорят, умирает.