Запомни, ты моя - Любовь Попова

виднее. Ты, конечно, молодец и начала уважать себя, но забыла о самом главном. На хрен никому твое уважение к себе не сдалось, если ты одна. Думаешь, уважающая себя Вика счастлива в одиночестве? Да, она вино глушит бутылками. При этом не уважающая себя Диана счастлива, потому что ее стабильно трахают. И не думай, что речь о сексе. Речь о том, что женщина не может быть одна. Она чахнет и спивается, становится грымзой. А если она одна, потому что возомнила, что кто-то достоин наказания за понятные только ей грехи…

— Да, о чем ты, черт возьми!? — вскрикиваю я, уже не выдерживая давления. Какие все умные, черт возьми. И даже храп Никиты не помогает мне успокоиться.

— Сама знаешь, о чем. Никита начал думать своей головой, правда выбрал немного направление неправильное, а когда начнешь своей думать ты? Или Никита только на совершеннолетие ребенка узнает, что его папа?

Эта отповедь сносит все закрылки, и я просто начинаю реветь. Тихо, беззвучно, но на разрыв. Просто не ставь Никита мне ультиматумов, не называй меня шлюхой, мне было бы плевать, на ком он собрался жениться, я бы просто была рядом. Но ведь он буквально растоптал то светлое чувство, которое я в себе так долго хранила. Он не объяснил, что для него значит карьера, он просто поставил меня перед фактом. Не дал выбора, не дал доказать, как сильно я на самом деле его люблю.

— Проблема в том, Камиль. Что ты смотришь только с одной стороны, но другая от тебя скрыта. Будь Никита со мной честен с самого начала, я бы даже не дергалась. Пошла за ним, куда угодно. Но все наши отношения начались со лжи, ложью и продолжаются. Но за речь спасибо, я тебя услышала. Когда-нибудь ты тоже будешь на перепутье, и я обязательно дам совет.

Камиль кивает и вдруг поднимается, подходит ко мне и целует в висок. Ничего сексуального в этом нет, скорее брат целует в висок сестру, наконец решившую свое первое уравнение.

— Если ты предполагаешь наше дальнейшее общение, значит никуда ты от Никиты не уйдешь. Собственно, цель разговора была выяснить именно это. Поговори с ним насчет его отставки. Артур прав в одном, Никита слишком долго к этому шел, чтобы отказываться на пол пути.

Камиль моет свою чашку, пока нахожусь в ступоре, затем просто уходит, аккуратно прикрыв входную дверь.

Я же перевожу взгляд на обездвиженное тело и понимаю, что Никита решил отказаться от политики, потому что уверен, что этим вернет меня.

В этот момент мне становится стыдно от самой себя, потому что из-за собственной обиды, тщеславия и страха перед прошлым, я лишаю множество людей помощи такого человека как Никиты.

Правильно ли это?

Решено, как только это чудо проснется, скажу ему правду.

Глава 36. Никита

Я не знал, что и думать. С одной стороны, отец не отрицал свою причастность к продаже детей, когда Алена его раскрыла. Даже в порыве чувств пытался ее ударить. Но информация, полученная от Рустама, делает все неоднозначным. Я в какой-то момент чувствую себя одноглазым, что не позволяет видеть ситуацию под разными углами. И правду может рассказать только он. И фамилия эта — Ломоносов. Очень знакомая. Я точно где-то ее слышал, но где, не могу вспомнить. Но это только часть мыслей, занимавших тяжелую голову после бессонной ночи. Еще была Надя, которая после суток, строчившая гневные сообщения, затихла. И я бы рад знать, что этот самый Рустам усмирил ее, но не был уверен, что она оставит все как есть. Тем более, когда, по сути, вынудила Максима отправить Алену на одной из фур. Узнал я об этом ровно в тот момент, когда меня окружили головорезы, которых наняла Надя. И им очень повезло, что я не убил их, хотя очень хотелось вспороть брюхо каждого.

Но было самое главное. Алена не ответила на сообщение о любви. Как и на последующие сообщения и звонки. Это напрягало настолько, что я порезался, когда брился, а встретил Камиля на пороге гостиничного номера в рубашке шиворот-навыворот.

— У-у, брат. Дела плохи.

— Надо до Англии добраться. Срочно.

— Так, вроде самолет с утра, — закрывает Камиль двери и наблюдает за моей паникой. — Да, в чем дело? Юра же забрал ее.

— Забрал. Но они снова вне зоны сети. Отец постоянно висит на телефоне, не дозвониться. А у нее телефона нет. Мама тоже как назло не отвечает.

Камиль смотрит в экран своего смартфона и через минуту выдает.

— Есть рейс в Амстердам. Через час. Если ты перестанешь жевать сопли, то успеем.

— А ты куда? — надеваю черную водолазку и застегиваю джинсы. Сейчас не до рубашек с брюками.

— То есть ты собираешься в приключение, а я буду сидеть? Нет уж, брат. А как же наша команда мушкетеров?

— Несколько поредела, тебе не кажется.

— Артур еще придет извиняться. Вот увидишь, — подхватывает Камиль свою сумку, и мы вместе покидаем отель, где я жил последние недели.

Спустя час мы уже в аэропорту, двигаемся в бесконечном потоке людей, спешащих на свои рейсы. Пройдя регистрацию, идем на самолет, но все это время я пытаюсь дозвониться до отца или до матери. Настолько этим занят, что меня как слепого Камиль ведет через карман на борт и даже сам пристегивает, ворча, что любовь делает человека идиотом. В какой-то момент Юра все-таки отвечает, рявкнув:

— Все нормально с твоей Аленой, хватит названивать!

— Ого, — поднимает брови Камиль, не забывая перемигиваться со стюардессами. — Что-то случилось, что Юра так орет. Ни разу не слышал, чтобы он голос повышал.

— Я тоже, — киваю, глубоко задумавшись, и поворачиваюсь к окошку, в котором виднеются только бесконечные полосы и перекрестки взлетной полосы. Я бесконечно рад, что с Аленой все в порядке. Раз отец так говорит, ему можно верить. Но его голос, надрывный, с ноткой паники, ему не присущей, напугал. До такой степени, что весь полет я не смог сомкнуть глаз, хотя обычно засыпал еще во время взлета. Длинные гудки еще долго звучали в голове, пока мы